Отличия закона и нравственности. Цензоры или советы блюстителей нравственности
Выражение нравственность принадлежит к разряду тех лишенных строго определенного
значения слов, которые следовало бы вовсе изгнать из языка для того, чтобы не
вносить путаницы в понятия, которые должны быть определены с наивозможно большей
ясностью. В широком смысле под нравственностью понимается степень хорошей
деятельности, практикуемой каким-нибудь лицом или народом. В смысле более узком
понятие о нравственности приурочивается к образу жизни того или другого лица, в
отношении к пользованию различными материальными удовольствиями, какие
доставляют, например, вино, игра и, в особенности, женщины. По-настоящему этим
словом следовало бы определить исполнение тех обязанностей, которые, по своей
многоразличности и утонченности, не могут быть подведены под строго определенные
законы и потому ставятся под контроль чувства общественной добропорядочности и
честности.
Положительные законы должны осторожно относиться к обязанностям такого
рода. Они могут определять наказание для плута или вора, но не имеют права
подписывать правил деликатности, великодушия и бескорыстия. Страх наказания
может удержать человека с низкой душой от проступка, но никогда не сделает его
благородным и честным. Эти последние качества приобретаются только личным
убеждением, примерами других людей и, до некоторой степени, надеждой на
вознаграждение. Надежда эта сначала возбуждает в людях стремление ее достичь, а
затем мало-помалу укореняет в них добрые правила как привычку до того, что
желание делать добро становится само по себе неотразимым влечением.
Существовавшая мысль — восстановить обязанность древних цензоров, как
блюстителей нравственности, или учредить для этой цели особые советы с правом
принудительной власти, не только не выдерживает критики, но может даже, в случае
ее осуществления, оказаться опасной. Благородство чувств не устанавливается
насильственными мерами, и потому подобные учреждения превратились бы в маленькие
инквизиционные трибуны, чей гнет превзошел бы во много раз ожидавшуюся от них
пользу. Нечто подобное, организованное еще Карлом Великим, до сих пор оказывает
вредное влияние на развитие образованности и благосостояния в крайних западных
странах Европы.
Слишком строгий полицейский надзор, вмешивающийся в частную жизнь с
целью установить правила даже для самых естественных удовольствий хотя и
способствует, по-видимому, общему благосостоянию тем, что этим способом
устанавливаются наружные порядки и благочинность, но на деле общее благо терпит,
вследствие этого, гораздо больше. Граждане лишаются тех удобств и удовольствий,
к которым привыкли, в частности же делаются робкими, слабыми и ограниченными, к
чему всегда приводит излишек зависимости.
В обществе существуют даже пороки, которые не следует подавлять с
излишней строгостью. Таковы, например, некоторое самохвальство, заменяющее в
массе любовь к славе; или грубоватое молодечество, служащее признаком храбрости
и откровенности. Стараясь слишком исправить народные недостатки, можно кончить
тем, что с ними вместе искоренятся и хорошие качества. Некоторый разгул даже
возвышает душу, тогда как постоянные притеснения и шпионство ее портят. С
низшими классами надо обращаться твердо и откровенно. Излишек деликатности
приучает их к ветрености, фальши и мелочничеству, потому что сама деликатность
имеет в предмете по большей части мелочи, а иногда далее притворство и капризы,
тогда как прямая откровенность, обнаруживающая в основе доброжелательность и
применяемая к дельным вопросам, способствует развитию благородных и смелых
качеств.
Первый шаг к улучшению нравов должен заключаться в искоренении дурных
привычек и предрассудков, и это достигается воспитанием. Минос, Ликург, Платон и
многие другие законодатели и монархи обращали на этот предмет главное свое
внимание. В наших общественных заведениях, хотя ныне уже значительно улучшенных,
все-таки, по- видимому, не сознали еще всей важности и силы этого средства,
дающего людям направление деятельности на всю жизнь. Наши реформы в этом деле
касались более ученья, чем воспитания, да и тут обыкновенно более обращалось
внимания на отдельные личности, чем на всю массу молодежи. Главе государства
принадлежит в этом вопросе бесспорно первая роль. Отцы семейств поневоле должны
подчиниться существующему режиму для того, чтобы не навлечь, в противном случае,
на своих детей многих неприятностей в будущем. Существующая в стране хорошая
система воспитания, при которой обращается более внимания на истинное
просвещение, чем на предрассудки, служит лучшим пробным камнем для определения
достоинства правительства. Такая система должна иметь целью — развивать в людях
честность более, чем способности, и уделять преподаванию прав естественных не
меньшее место, чем науке о гражданских обязанностях. Незнание народом основных
социальных принципов принесет правительству гораздо более вреда, чем пользы,
потому что таким людям невозможно будет сознательно втолковать пользу и
целесообразность мер и реформ, иногда вынуждаемых необходимостью.
Было бы крайне полезно изъять воспитание из рук духовенства в странах,
где система эта существует. Этот класс общества, особенно у католиков, отличался
всегда робостью, педантизмом и подозрительностью. Я не хочу назвать этого
последнего свойства иначе. Пороки эти развиты в нем гораздо больше, чем
добродетели, и потому подобные воспитатели могут оказать очень вредное влияние
на прямоту и смелость характера, то есть на самые драгоценные народные качества.
Пусть духовенство ограничится преподаванием закона Божия, но прочие отрасли
преподавания должны быть изъяты из его ведения. Злоупотребление этой системой
дошло до того, что когда в одном из больших европейских государств хотели
сократить из соображений экономии число учащихся в одной высшей военной школе,
то лишнее их число, не долго думая, рассовали для окончания учения по разным
монашеским обществам. После этого оставалось только сделать полковников и
лейтенантов настоятелями мужских и женских монастырей. Сокращение издержек на
воспитание принадлежит к самым непроизводительным сбережениям как в частных
домах, так равно и в государствах. Отец, не оставивший детям никакого иного
наследства, кроме развитых способностей, любви к труду и твердых правил
добродетели, может считаться исполнившим свои обязанности. Всем прочим
потребностям жизни дети, при этом условии, сумеют удовлетворить сами (Впрочем,
не надо ничем увлекаться до излишка. Очень многие серьезные люди говорят, что
воспитание может сделать все. По моему мнению, правильнее было бы сказать, что
оно может сделать многое. Люди, как известно, родятся с различными способностями
и предрасположением к тому или другому, потому никакое воспитание не может
развить их совершенно одинаково.). Лицам, посвятившим себя воспитанию
юношества, необходимо предоставить свободу и независимость, потому что только
при этом условии могут они внушить уважение к себе своим воспитанникам и научить
их добру. Школьный учитель — первый человек в обществе; это то должностное лицо,
которое готовит будущих деятелей, и потому при выборе его следует столько же
обращать внимания на характер и душевные качества, сколько и на степень
образованности.
Другое, не менее могущественное средство для насаждения и укрепления добрых нравов заключается в поощрении их одобрением и наградами. Если знание и добродетель будут единственными путями для достижения каких бы то ни было благ и если ради их будут уничтожены все исключительные права и прочие лазейки, с помощью которых нередко достигается общественный почет и уважение помимо личных достоинств, то человечество пойдет быстрыми шагами к своему усовершенствованию без всяких иных вспомогательных средств. Личный интерес — этот единственный и главный двигатель наших поступков — сам увидит тогда, что труд и честность один ведут к добру, и потому станет побуждать всех действовать в этом духе. Если мне возразят, что такой стимул деятельности нехорош и эгоистичен в самом источнике, то я отвечу, что если дурное породит добро, то это все-таки будет полезно для общественного блага. К сожалению, эта система наград не так легко применяется на практике, даже при всей доброй к тому воле. Для того чтобы безошибочно отличить истинное достоинство от ложного, надо быть самому высоко развитым и честным человеком. Но, по крайней мере, тот, кто откажется признать необходимость предпочтения истинного ложному хотя в принципе, этим самым публично признается в собственном скудоумии и бесчестности. Насмешка над добродетелью обличает только низость души самого насмешника.