Удержание власти. Правящий класс. Монархия. Духовное правительство
Занятия молодежи, поступающей к исполнению общественных обязанностей, ограничиваются исключительно только угождением старшим и исполнением самых пустых, бесполезных формальностей. Подобное времяпрепровождение сгубит всякий талант и честные стремления не менее, чем это делают зависть и неблагодарность за оказываемые услуги. Нравственность упадет, невежество рапространится во всех классах общества, как высших, так и низших, и, наконец, вся государственная жизнь погрузится в такой тяжелый, бездейственный сон, что разве только одна грозящая неминучая беда будет в состоянии его пробудить и отрезвить. Высшие классы будут смотреть сквозь пальцы на грехи и злоупотребления своих сообщников, и взгляд этот мало-помалу усвоится всем обществом, укореняясь все более и более в каждом новом поколении. Такого безотрадного падения никогда не может случиться в государстве с монархическим правлением, потому что там, в случае дурных качеств одного государя, надежды подданных может оправдать его преемник. Наконец, в числе дурных качеств аристократического образа правления следует упомянуть еще то, что оно весьма склонно переходить в олигархию или, по меньшей степени, в аристократию наследственную. А хуже этого последнего рода правления, по свидетельству Монтескье и Руссо, нельзя даже ничего придумать, так как при нем правящий класс, по чувству простого самосохранения, должен непременно поставить целью подавлять всякое развитие и всякое умственное движение в низших классах общества и умышленно их развращать для того, чтоб сделать безвредным всякое покушение на привилегии и права высших (Для того чтоб самым верным образом оценить достоинства какого-нибудь отдельного данного правительства, стоит только проглядеть списки лиц, назначаемых им на общественные должности. Если вы встретите при этом лиц честных, способных и хороших патриотов, то можете смело назвать такое правительство хорошим, какая бы ни была его форма. Если же, наоборот, окажется, что лица эти сомнительных достоинств,— не доверяйте такому правительству ни под каким предлогом. Просвещенность его второго разбора, а честность и намерения — сомнительны.).
Монархическое правление более всякого другого способно выказать в своей
деятельности характер, энергию, быстроту и стойкость. Оно далеко не так, как
другие, подчиняется требованиям формалистики и обычая и потому может, порой с
маленькими сравнительно средствами, совершать великие дела. Нередко бывали
случаи, что энергия и ум одного только монарха спасали государства, находившиеся
на краю погибели, и восстанавливали их утраченное величие. При монархической
форме правления цель деятельности намечается более твердо и преследуется с
большей настойчивостью, и если бы цель эта была всегда доброй, то лучшего
правительства нельзя было бы пожелать. К сожалению, при противном случае,
бывает, что сила, столь полезная для достижения добра, обращается против самой
себя и приводит к политическому самоубийству. Всякий человек, как бы велик он ни
был, остается все-таки человеком. Чем обширнее государство, чем оно населеннее,
тем труднее делается задача предусмотреть все открывающиеся государственные
нужды во всех их подробностях, от удовлетворения которых зависит благо народа.
Личные намерения монарха могут быть образцом благородства и честности; он может
быть даже окружен хорошими, честными людьми; его двор и внешнее могущество могут
быть внушительны и блистательны, но все это часто не мешает тому, чтобы в
провинции царили беспорядок, произвол и прочие недостатки других форм правления,
не вознаграждаемые выгодами сих последних. Сверх того, около центра власти
неизбежно группируется толпа льстецов, честолюбцев и других тому подобных
искателей приключений, старающихся всеми силами представить дело в далеком от
истины виде. Для того чтобы поправить насколько возможно такое положение, монарх
может действовать единственным, достойным его сана, образом, а именно: являть в
своем лице первый пример уважения к правде, презрения к дурному и умения
наказывать и награждать без лицеприятия. Он должен руководствоваться особенным
тщанием и осторожностью в выборе помощников и неустанно наблюдать за
усовершенствованием законов, которых цель состоит не в одном только предписании
правил для частных лиц, но главнейше в защите бедного против богатого, слабого
против сильного и подчиненных против злоупотребляющих своей властью начальников.
Общее благоденствие, любовь народа и уважение соседей составляют не только
лучшую славу государей, но, в то же время, служат надежнейшей опорой для их
престолов.
Наши политики, вследствие ли недосмотра или из осторожности, обыкновенно забывают включать в излагаемый ими перечень различных форм правительств еще одно, весьма отличное от описанных выше, как по своему основному принципу, так равно и но практическому применению. Форма эта: правительство духовное или, лучше сказать, правительство монахов. Основанное не на социальных принципах, а на религиозных догматах или, иначе говоря, на началах, недоступных пониманию разумом, правление это, конечно, в силу этого самого обстоятельства, более всякого другого, при практическом применении к жизни, способно уклоняться в злоупотребления.
Доказать это можно без всяких лишних рассуждений простым указанием на факты,
и для этого стоит только назвать те страны, которые имеют несчастье жить под
властью духовенства. Они обличают неопровержимым образом, что заботы подобного
правительства сводятся единственно к тому, чтобы деморализовать народ, сделать
его ленивым, невежественным и бедным. Ни одна из стран, живущих под подобным
режимом, никогда не была в состоянии подняться до уровня развития и
благоденствия своих соседей.
Я не намерен входить в разбор и объяснение текста священного писания,
но если взглянуть на него с политической точки зрения, то мы непременно заметим,
что страны, в которых католицизм пустил более глубокие корни, более склонны к
упадку, чем страны с протестантским населением, видимо, выигравшие и в силе, и в
развитии со времен реформации. В них мы непременно встретим более здравую
политику, более чистую нравственность, высшее научное развитие и, наконец,— что
всего важнее — более твердости в характере жителей. Всякий образованный человек,
видевший Испанию, Польшу и Рим, наверно, был поражен той разницей, какую
представляют эти страны, с политической точки зрения, когда их сравнить с
Англией, Пруссией и Голландией. Государства соседние и притом одноплеменные,
каких, например, много в Германии, представляют это различие еще в более ярком
свете. Бранденбург, Саксония и Палатината сделались, по развитию и
усовершенствованию на пути прогресса, частью и славой своего отечества, тогда
как Бавария падала все ниже и ниже, Зальцбург терял население массами, а
государства нижнего Рейна кончили полным расстройством и упадком прежнего
благосостояния.
Можно привести много подобных примеров, сравнение которых между собою
доказало бы сказанное еще ясней. Причины зла, а равно и средства его исправления
выясняются сами собой, но, к сожалению, предрассудки искореняются не скоро, если
же в деле замешается личный интерес целого сословия, достигающего своих целей
единственно помощью суеверия народа, то надежды на изменение подобного режима
становится еще меньше.
Все правительственные формы имеют свои, как дурные, так и хорошие,
стороны, зависящие от местных и политических условий. Самым лучшим
правительством следует признать то, которое, совершенно независимо от своей
формы, успело сделать наиболее добра и распространить наиболее просвещения.
Нельзя действительно не согласиться, что если, при каком-нибудь устройстве
общества, достигнуто, что общечеловеческие нрава признаются за всеми членами без
всяких исключений, то такое устройство следует признать безусловно хорошим.
Хотя следует неустанно призывать людей к добросовестному исполнению
законов и установленных в обществе обычаев, но тот, кто подумает, что люди
непременно последуют этому совету, окажется очень плохим их знатоком. Абсолютная
свобода, непогрешимое правительство, вполне добросовестная администрация — все
это не более как прекрасные химеры, к которым можно стремиться насколько хватит
сил, но нечего и думать достигнуть их вполне.
Лучшим доказательством, что идеальное общественное устройство
недостижимо, может служить простой факт, что до сей поры его не существовало
нигде и что даже в тех из них, которые признаются лучшими, можно очень легко
отыскать злоупотребления властью, вообразив себе существование идеального
государя, мы непременно должны будем допустить злоупотребления со стороны
исполнителей его воли, которые могут дурно ее истолковывать и даже вовсе
оставлять без исполнения. Вот что совершенно справедливо сказал по этому поводу
Донато: «...множество разнороднейших дел, которые следует исполнить, непременно
поселяют во всяком страх и недоверие к своим силам. Боязнь быть уличенным в
неумении и неспособности может оказать даже на вполне честного человека дурное
влияние, теле что он будет стараться из двух зол выбирать меньшее. Хулители
общественных деятелей обыкновенно объясняют их ошибки честолюбием, корыстью и
прочими крайне дурными качествами и никак не хотят допустить, что люди часто
делают зло просто по несовершенству человеческой природы или по стечению
несчастных обстоятельств, которые невозможно было предвидеть. Подобные причины
оказывают неизбежное влияние на деятельность лиц, облеченных властью, и потому
причины эти нельзя упускать из виду, если мы хотим быть справедливы в наших
суждениях...»
Законы, конечно, несовершенны, исполнители нередко злоупотребляют
властью при их применении, но кто же из людей действует всегда честно и
непогрешимо в чем бы то ни было? Сверх того, государственное устройство
представляет такую сложную машину, что разобраться в ней и действовать при этом
всегда совершенно правильно еще труднее, чем в обыденных житейских делах. Да не
подумают, впрочем, читатели, что, отчаясь в возможности вполне совершенного
устройства общества, я стану рекомендовать жить в лесах с орангутангами и
уверять, будто счастье возможно достигнуть только этим путем. Общественная
жизнь, правда, имеет свои недостатки, но в диком состоянии недостатков этих еще
больше, а, сверх того, при современной населенности всех стран, уединенная жизнь
только для себя сделалась решительно невозможной.
Для того чтобы верно оценить степень достоинства какого-нибудь
правительства, никак не следует сравнивать его с каким-нибудь, заранее
составленным, идеалом, но достаточно просто сопоставить с другими существующими
правительствами и сделать затем вывод из сравнения их между собою. Если, в числе
этих других, окажется мало достойных предпочтения, то это может служить верным
знаком, что рассматриваемое правительство, по меньшей мере, сносно; если же
лучших не найдется вовсе, то, значит, оно положительно хорошо. Нет народа, в
котором бы не нашлось значительного количества недовольных и притом недовольных
не без причин. К сожалению, люди эти в большей части случаев ошибаются в
указании предмета их недовольства. Винить обыкновенно следует не правительство,
но людское несовершенство вообще.
Если, однако, этот последний взгляд можно рекомендовать подданным, то
правитель и судья должны, наоборот, крайне его остерегаться, потому что иначе,
под его покровом, можно дойти до оправдания всевозможных несправедливостей и
злоупотреблений. Каждый человек склонен воображать себя лучше, чем он есть на
самом деле, и снисходительно закрывать глаза на свои слабости и пороки. Потому
хорошее правительство, вообразившее себя очень хорошим, тем самым закроет себе
путь к дальнейшему улучшению.
О моя родина! Как сладко чувствовать себя в состоянии воздать тебе истинно заслуженную похвалу! Много ли найдется стран, где собственность оберегается так старательно, где администрация так исполнительна, богатство распределено так равномерно, законы так мягки, преступления так редки, бедность находит более существенную помощь, а внешняя политика, споспешествуемая положением страны и духом народа, умела так разумно воспользоваться интересами соседей для того, чтобы предотвратить бедствия войны и другие несчастья? Если наше общественное устройство, незначительность территории и бедность в производительности препятствуют достижению жителями богатства и роскоши, то нет страны в мире, где народ был бы так мало обременен налогами и жил в таком, правда умеренном, но вполне' достаточном довольстве, тем более удивительно, что почва наша очень скудно вознаграждает труды, а правительство, сосредотачивая в одном собрании все три власти, законодательную, судебную и исполнительную, не ограничено в полном произволе действия ничем, кроме собственной умеренности и благоразумна. Остается только пожелать, чтобы это завидное счастье не убаюкало нас во лени и изнеженности и не привило нам вкуса к роскоши и иным порокам. Не будем же пренебрегать зачатками злоупотреблений, которые уже начинают проглядывать то там, то здесь, посевая среди нас семена нравственной порчи, эгоизма и равнодушия. Иначе, рано или поздно, падение наше станет неизбежным. Отбросим хвастливую мысль считать себя первою нацией в мире и не будем упрямо держаться за те из старых порядков, в которых кроется что-либо дурное. Напротив, станем смело заимствовать у других наций то, что они успели создать действительно хорошего, и пускай эти улучшения прочно прививаются к нашим общественным учреждениям, каковы бы эти последние ни были.