История детства. Советчики по «правильному» воспитанию. Руссо, Спок, Уотсон и другие теоретики
Мы хотим, чтобы наши дети были независимыми, и все же мы хотим, чтобы они были тесно привязаны к нам эмоциональными узами. Любовь между родителями и детьми стала священной вещью, превозносимой в бесчисленных фильмах и телевизионных рекламных роликах, в которых дети бегут в объятия своих родителей или родители смотрят увлажнёнными глазами на своих детей (которые, вероятно, спят или, в рекламных роликах, едят). Материнская любовь, отцовская любовь - они уж точно не культурные артефакты! Несомненно, они универсальны!
Это правда, большинство родителей испытывают привязанность к своим отпрыскам. Но то чрезвычайно сентиментальное отношение к детям, которое мы наблюдаем сегодня в нашем обществе, появилось сравнительно недавно. На протяжении большей части человеческой истории во многих частях мира детство было периодом трудностей и опасностей, а не временем безопасности и веселья. Дети считались собственностью родителей, и их родители (или приёмные родители) могли делать с ними все, что хотели. Младенцев и детей можно было игнорировать, с ними можно было плохо обращаться, их можно было продать или бросить - и с многими так и поступали.
Многое зависит от того, где и когда они родились. История детства - это не постоянное улучшение: у нее были взлеты и падения. Для европейских детей, вероятно, худшее время было в период от средневековья до восемнадцатого века. Джульетта Шор, профессор экономики в Гарварде, описала, какой была родительская практика в тот период.
По большей части родители не "заботились" о детях. Богатые почти не общались со своими отпрысками, пока те не вырастали. Младенцев отдавали на попечение кормилиц, несмотря на широко известные доказательства их пренебрежения детьми и заметно более низких шансов на выживание. ... Во всех социальных классах младенцы и дети обычно оставались без присмотра в течение длительного периода времени. Чтобы они не доставляли неудобств, младенцев в первые месяцы жизни заворачивали в пеленки и полностью обездвиживали их конечности.11
В XIX веке положение европейских и американских детей улучшилось. Когда мужчины начинали проводить время на работах, которые отнимали у них большую часть дня, дом стал приватным местом - убежищем от мира - вместо места работы. Семья стала рассматриваться как единое целое, скрепленное взаимной привязанностью, а не экономическими соображениями. Примерно в то же время улучшилось общее состояние здоровья и увеличилось число детей, доживающих до зрелого возраста.12 Эти изменения, произошедшие в первую очередь в богатых домах, а не в бедных, вызвали повышенный интерес к детям. Детей стали ценить больше за то что они дети и меньше за то, что они могли внести свой вклад в дело бесплатного труда.
В условиях, когда мужчины работали вне дома, женщин все чаще рассматривали в качестве лиц, роль которых уделать внимание потребностям семьи. В частности, на них возложили полную ответственность за благополучие своих детей. Это тоже было изменением: на протяжении большей части европейской истории именно мужчины имели право голоса в этой области, как и в большинстве других. Еще в 1794 году, согласно немецкому социологу Ивонне Шицце, прусское общее право давало отцу право определять, как долго его жена будет кормить своего ребенка.13
Мужчины не возражали даже после того, как воспитание детей стало областью компетенции женщины. Существует длинный список мертвых белых ребят, которые взяли воспитание на себя (пока были живы), чтобы рассказать людям, как воспитывать своих детей. Список начинается с давнего времени; он включает в себя пуританского священника XVII века, который сообщил своей американской пастве, что все дети обладают "упрямством и стойкостью ума, проистекающими из естественной гордости", которая должна быть "сломлена и выбита из них".14 Он включает в себя французского философа Жан-Жака Руссо, который высказал совершенно иную мысль для своей аудитории восемнадцатого века: что все дети рождаются хорошими и останутся такими, если им не слишком мешать. У Руссо, между прочим, не было своих детей, то есть он не воспитывал своих. Дети, рожденные от его давней любовницы, с его ведома один за другим помещались у дверей приюта для подкидышей. Может, они и родились хорошими, но уж точно не счастливыми.
По словам Ивонны Шутце, именно Руссо пробудил интерес европейцев к ребенку как предмету философских размышлений. Именно Руссо внушил им мысль о том, что рациональное воспитание должно основываться на естественной природе ребенка, которая может быть определена путём абстрактных размышлений. После этого философы и врачи, учителя и проповедники соперничали друг с другом, пытаясь перевести свои абстрактные мысли в конкретные предложения. Какое-то время советы оставались достаточно либеральным, но к тому времени, когда стало обычным издавать брошюры и справочники, адресованные непосредственно матерям, ситуация снова изменилась. Советы, данные во второй половине 1800-х и в начале 1900-х годов, были, как правило, суровыми. И женщины - особенно образованные - читали эти брошюры и справочники и следовали советам.
Например, врачи в этот период часто предостерегали от перекармливания детей, и матери принимали эти предупреждения близко к сердцу. Сэр Энтони Глин, вспоминая о жизни в Англии своего поколения и поколения, предшествовавшего ему, рассказывал о спартанских трапезах, которые давали британским детям в начале 1900-х годов. В Соединенных Штатах популярной книгой начала века была книга Лютера Эммета Холта об уходе за детьми и их кормлении, в которой также рекомендовалось ограничить рацион питания детей. Мать более позднего советчика, доктора Спока, была сторонницей взглядов доктора Холта. В детстве Бенджамину Споку было запрещено есть, среди прочего, бананы. Говорили, что Бенджамин был "тощим как скелет", когда в шестнадцать лет уехал из дома в Эндовер.15
Другое представление обнародованное врачами состояло в том, что тела детей могут искривиться, если для их выпрямления не будут использоваться специальные устройства или методы лечения. Немецкая женщина, выросшая в 1800-х годах, описала, как этот "эпидемический страх" перед искривлением заразил ее собственную мать и матерей ее друзей.
Тот факт, что наша осанка была прямой и с нами все было в порядке, нисколько не успокоил наших матерей.... То одной, то другой из моих подружек выдавали сказочно-полезные устройства, которые они носили у себя дома, а по ночам их привязывали к ортопедическим кроватям.... В конце концов выяснилось, что, хотя скелет у меня безупречен, правое плечо у меня крепче левого, и что каждый день я должна висеть на какой-нибудь перекладине, лежать каждый день по часу на жестком полу на спине, а каждые две недели на подозрительное плечо ставить от четырех до шести пиявок.16
Самым распространенным страхом было "баловать" своих детей. От матерей требовалось, чтобы они любили своих детей, но не давали им знать, как сильно они их любят, потому что считалось, что слишком много любви и внимания вредно для них. В то время, объясняет Ивонна Шиитце, предполагалось, что материнская любовь должна была выражаться "в сдерживании матери, вопреки ее собственной потребности проявлять нежность - нет никакого предположения о необходимости проявления нежности к ребенка. "Немецких матерей предупреждали не брать на руки ребенка, когда он плачет, чтобы они не превратили его в "тирана дома".17
Школа суровых советов достигла своего апогея не в Германии, а в Америке, в книге, написанной Джоном Уотсоном - да, тем самым Джоном Уотсоном, который предложил дать ему дюжину здоровых младенцев. Так как никто не давал их ему, он стал говорить другим людям, как воспитывать их детей.
Есть разумный способ обращаться с детьми. Обращайся с ними, как с молодыми взрослыми. Одевайте их, купайте их с осторожностью и осмотрительностью. Пусть ваше поведение всегда будет объективным и доброжелательно твердым. Никогда не обнимай и не целуй их, никогда не позволяйте им сидеть у себя на коленях. Если необходимо, поцелуйте их в лоб один раз, когда они желают вам спокойной ночи. По утрам используйте рукопожатие. Потрепите их по голове, если они сделали чрезвычайно хорошую работу при решении трудной задачи. Попробуйте.
Через неделю вы поймете, как легко быть совершенно объективным с ребенком и в то же время добрым. Вам будет очень стыдно за слащаво-сентиментальный способ которым вы с ним обращались.18
По словам Шиитце, Уотсон был "первой попыткой научно руководить психологическими отношениями между матерью и ребенком". Предыдущие советы были сосредоточены на физическом благополучии детей, или на обучении их манерам, или на представлении им религии. Теперь матери отвечали не только за то, чтобы оберегать своих детей от искривлений, расстройств пищеварения, нескладности и атеизма, но и за то, чтобы оберегать их от боязливости, командирского тона, неспособности достичь чего-либо и от того чтобы они были несчастными. И, как будто этой дополнительной ответственности было недостаточно, примерно в то же время матери стали виноваты не только в том, что они делали и не делали для своих детей, но также - большое спасибо, доктор Фрейд - за их бессознательные чувства и мотивации. "Мать второй половины двадцатого века, - говорит Шайце, - может выполнять свои обязанности до тех пор, пока не упадет от истощения, и все же она виновна, если у нее нет чувства обогащения личности или если у нее есть даже бессознательные негативные чувства."19
Мать второй половины двадцатого века, в отличие от матери первой половины, должна любить своего ребенка всем сердцем и демонстрировать это без стеснения. Если она этого не делает или если ее любовь омрачена малейшей тенью "бессознательных негативных чувств", то с ребенком, скорее всего, что-то пойдет не так. Из этого следует, что если с ребенком что-то и происходит, то только по вине матери.20
Нынешние советчики, среди которых есть и женщины, твердят родителям, что их дети нуждаются в "безоговорочной любви". Марианна Нейферт, которая называет себя "Доктор Мама", поворачивает рекомендации Джона Уотсона на 180 градусов:
Возьмите за правило давать ежедневные невербальные сообщения о любви и принятии, через взгляды, прикосновения и объятия. Все дети нуждаются в физическом выражении вашей любви, независимо от того, сколько им лет.21
Очевидно, и Доктор Ватсон и доктор Нейферт не могут быть оба правы. Нужны ли детям физические ласки или нет? Разве мы не можем ответить на эти вопросы научными средствами, как утверждал Уотсон?
Проблема в том, что ученые проводящие исследования являются продуктами одной и той же культуры, которая породила доктора Нейферт. Нет, я не собираюсь спорить, что наука "социально сконструирована" и что мы не можем видеть реальность непосредственно или проверять ее без предубеждений, привнесенных мировоззрением нашей культуры. Я лично считаю, что реальность реальна и что наука - отличный способ выяснить, как она работает. Но воспитание детей - это не физика. Исследования, которые мы проводим, и интерпретации, которые делаются на их основе, без сомнения, являются продуктом наших взглядов на детство и воспитание, обусловленных культурой - взглядов, которые меняются, иногда резко, иногда менее чем за поколение. Поскольку детство и воспитание детей - это по существу эмоциональные темы, вероятно нет возможности проверить теории о них с тем же бесстрастием, с каким проверяют теории о нейтрино и кварках.
Возьмем, к примеру, исследование так называемого "связывания матери и ребенка". Начиная с 1970 года врачи Маршалл Клаус и Джон Кеннелл опубликовали серию статей и книг о влиянии тесного физического контакта между матерями и новорожденными в первый час или два после рождения. Они утверждали, что матери, которым разрешалось соприкасаться кожей в течение короткого периода сразу после родов, становились "связанными" со своими детьми - другими словами, они безумно влюблялись в них. В противоположность этому, матери, чьи младенцы были быстро отправлены в больничные ясли и которые поэтому пропустили эмоциональный опыт, обеспечиваемый непосредственным физическим контактом, были менее склонны давать своим детям безоговорочную любовь, в которой они нуждаются, и более склонны пренебрегать ими или обижать их.22
Представление о связывании вспыхнуло, как лесной пожар. Оно революционизировало больничные процедуры. Авторитеты, которые поколение назад приписывали бы проблемы детей "порче", теперь приписывают их недостаточному контакту между матерью и младенцем в первые часы после рождения. Идея быстро распространилась и на другие страны. Ивонна Шайце рассказывает о встрече с немецкой матерью, которая настаивала на том, что ее проблемы с дочерью были вызваны тем, что ей не разрешили связать себя с ребенком сразу после ее рождения - девять лет назад.23 Британский педиатр предупреждает:
Нормальный ребенок должен родиться прямо на руки матери. . . . Младенец должен лежать обнаженным и немытым в контакте с грудью матери... . Родители и новорожденный ребенок должны быть оставлены одни в течение первого часа.. .. Исследования последствий коротких периодов разлуки матери и потомства проведённые на животных показали катастрофические последствия - отторжение и даже убийство ребенка.24
Психолог Диана Эйер подробно проанализировала историю исследований по связыванию, и я не буду пытаться повторить ее усилия. Согласно Эйер, к началу 1980-х годов исследования по связыванию матерей и их новорожденных были отброшены большей частью научного сообщества как плохо задуманные и выполненные. Тем не менее многие педиатры и социальные работники по-прежнему рассматривают послеродовую связь как способ предотвращения жестокого обращения с детьми. В то время как акцент на связи сразу после родов, кажется, ослабел, концепция продолжала процветать идеологически; близость женщин к своим младенцам (хотят они этого или нет) по-прежнему рассматривается как формула для предотвращения дальнейших проблем ребенка.25
Эйер чрезмерно оптимистична, когда говорит, что акцент на связи сразу после родов, кажется, уменьшился. Моя младшая дочь (да, та, которую так тяжело было воспитывать) родила своего первого ребенка - моего первого внука - в марте 1996 года. Она отказалась от анестезии во время последней части родов, потому что хотела, чтобы она и ее ребенок были полностью чувствительны в период сразу после родов - она не хотела, чтобы что-то мешало их связыванию.
Рождение внучки действительно напомнило мне, как изменились времена. Когда я
заботилась о своих собственных детях, в 1960-х годах, я чувствовала себя
виноватой, беря их на руки, когда они плакали. В аспирантуре меня учил сам
Б.Ф.Скиннер, что это "придаст силы" их плачу и заставит их плакать еще больше. Я
больше в это не верю, поэтому была полностью готова заверить дочь, что Дженнифер
не избалуется, если её будут брать на руки, когда она заплачет. Но этот совет
оказался излишним. Вместо этого я принялась убеждать дочь, что ребенку не
повредит, если ему будет позволено поплакать несколько минут.