Несмотря на все противоположные влияния и нюансы, Вишнуизм указывает на существенно иной тип религии (или группы религий) индуистского возрождения, отличный от подлинного Шиваизма. Ортодоксальный Брахманический Шиваизм сводил оргиастический ритуализм культа лингама к целомудрию. Он взял на вооружение древнюю классическую сотериологию Веданты и ввел в систему личного правителя миром. В своей внутренне крайне неоднородной форме он завоевал приверженцев, с одной стороны, из выдающихся брахманов, в виде новой ортодоксия; с другой стороны, в массах крестьян он возник как сельский храмовый культ. По правде говоря, хотя это и не признавалось ортодоксией, кровь, алкоголь и сексуальные оргии оставались областью настоящего народного культа Шивы.
С другой стороны, вишнуизм умерял оргиастику через страстную преданность - прежде всего в форме любви к Искупителю. Кровавая жертва древнего шиваизма и радикальная виртуозность целомудрия были ему чужды. Вишну как древний бог солнца, бог растительности, прославлялся не кровавым культом, а скорее сексуальным (плодородным) оргиастизмом.
Всюду, всегда тесная связь, культа Солнца с воплощенным искупителем принимала форму специфической спасительной религиозности, которую породила Индия и нашла тем самым, по-видимому, свою основу прежде всего в буржуазных слоях среднего класса индийского общества. Каждое усиление пыла и жанровой формы находит свое лучшее сравнение в тех тенденциях, которые в итальянском искусстве скульптуры можно наблюдать между отцом и сыном, которые идут рука об руку с развитием нищенствующего монашества. Дальнейшие сравнения, естественно, можно найти в основополагающих аспектах подобных явлений в контрреформации и пиетизме.
В Индии это прежде всего был культ Кришны, который обеспечивал основу, из которой могло исходить такое развитие. Вишнуизм был религией "аватаров". Это была религия воплощения высших богов, спустившихся на землю. Рфислиха была не единственной: нашлось десять, потом двадцать, потом двадцать два, потом еще больше божеств. Рядом с Кришной появилось второе важное и очень популярное воплощение Вишну-Рама. Возможно, Рама был победоносным историческим царем, героем второго великого индийского эпоса "Рамаяна".
Иногда его представляли как брата Кришны. Он даже иногда (в Махабарате) описывался как одна из форм проявления Кришны и в трех различных образах, все они считались воплощениями одного и того же героя, где он выступал как благодетель и спаситель. В отличие от Кришны, который во всех своих поступках всегда неэтичен, Рама гораздо более моралистичен. Связь с древним культом солнца, Сурьей, была гораздо сильнее сохранена в его культе, чем в культе Кришны.
Похоже, что праздник растительности и не кровавое жертвоприношение, которые были характерны для Вишнуизма, по крайней мере в противоположность древней шиваистской мясной оргии, происходят из этого культа. А с другой стороны, та сексуальная оргиастическая составляющая, которая жила в сублимированной форме в Кришна-Вишнуистических культах, появляется в более сырой форме в культе Рамы. Кроме того, Рамаяна давала повод для философских размышлений. Таким образом, Рама является важным всеобщим благодетелем, к которому ритуально обращаются через молитвенные формулы, отчасти философски образованные, отчасти, наоборот, совершенно некультурные массы. Своеобразное пиететическое искупительное благочестие образованного, но богатого среднего класса, по-видимому, с самого начала было тесно связано с эротическим или криптоэротическим обожанием Кришны.
Было показано, как "вера" в личное внутреннее отношение доверия выходит на первый план, например, в религии Бхагавата. Дальнейшее развитие привело к концепции всемогущего личного бога Вишну, древнего Ведического бога солнца и плодородия, с которым отождествлялось древнее божество Бхагавата. Кришна считался самым важным воплощением мифического Искупителя. [29] Однако главным было то, что новое качество благочестия уже появляется в поздних интерполяциях Махабара-Раты. Святое знание и гнозис, ритуальное и социальное исполнение долга, аскетизм и йога-медитация ни в коем случае не являются решающими средствами святости. Она достигается благодаря бхакти, страстной внутренней преданности Искупителю и его милости.
Возможно, что это медитативное благочестие было свойственно одной секте, Бхактам, которые уже в прежние времена отличались от Бхагаваты. В последнем издании эпоса она связана с учением о благодати. Оргиастическое и даже сексуально-оргиастическое происхождение экстаза бхакти ясно без всяких сомнений, ибо сексуальные оргии Кришнопоклонников продолжались даже после брахманической сублимации к созерцающему Богу преданности, сохраняясь до настоящего времени. Евхаристия Махапрасады, в которой все касты вкушали вместе жертвенную трапезу, была очень похожа на ранее упомянутую оргию Джаганатха южноиндийских каст левой руки - явным остатком древних до-Брахманических ритуалов и была обнаружена почти во всех бхакти-сектах [30].
Весьма ощутимые остатки сексуального оргиастизма среди Вишнуитов все ещё не могут быть объяснены. Особенно для Чайтаньи, народного возрождения, которое будет описано позже, основой бхакти был признан грубый сексуальный оргиастизм масс, сопровождающий возделывание земли, и который тем самым носил сексуально-оргиастический характер. Прежде всего, психологическое качество самой бхакти давало ключ к разгадке; предписанные шаги должны вести через три или четыре других состояния чувств к внутреннему эмоциональному отношению к Искупителю [31]. Это эмоциональное отношение было истолковано как сходное с эротическим переживанием любовников, когда вместо реального сексуального оргиастизма появляется также криптоэротическое наслаждение фантазией. С этой целью грубость древней эротической мифологии Кришны все больше превращалась в криптоэротическое направление.
Юношеские приключения героя, который, согласно легенде, был пастухом (Говиндой) с пастушкой (Гопи), с давних времен стояли в центре мифов о Кришне, а также, действительно, о Кришне-мимах. Знаменитая Гитаговинда, впервые появившаяся на Западе в переводе Рюккерта, представляла собой яркое, эротическое, поэтическое изображение этих приключений. Однако, вне всякого сомнения, это было важно и для внутреннего качества более поздних христианских легенд - прежде всего истории Вифлеемской молодежи, - которые представляли собой сублимацию и обогащение эротики Искупителя [32]. В интеллектуальной сотериологии древней религии Бхагавата бхакти означало примерно то же самое, что и благочестие, а именно пиетизм Цинцендорфа (Цинцендорф - один из крупнейших богословов XVIII века, епископ и реформатор Моравской церкви, основоположник движения гернгутеров в Лютеранстве) пиетизм Виттенбергеровской ортодоксии в XVII и XVIII веках. Вместо мужской веры - доверия - появилось женское эмоциональное отношение к Искупителю.
В отличие от certitudo salutis, которое обеспечивало это спасительное обстоятельство, все остальные святые пути отступили. Адвайта - спасение ведантистов, так же как и оправдание Мимамсы трудом, сведены к минимуму, в то время как "холодная" мудрость спасения Санкхьи даже не рассматривалась практикующими бхакти. Все ритуальные или иные священные практики индуистского благочестия имели ценность лишь постольку, поскольку они были обращены к искупающему Богу или спасителю. Этому уже учила религия Бхагавата. Такие религиозные проявления были важны, наконец, только как технические средства, подчиненные одному определяющему святому обстоятельству.
В этой интерпретации все, что угодно, по крайней мере до тех пор, пока присутствует правильное отношение, может служить религиозным средством. Теология этой религии благодати была предметом того же обсуждения, что и на Западе. Теория gratia irresistibilis, которая спасается подобно кошке, несущей своих детенышей во рту, стояла выше и против другой теории gratia coopera-tiva, в которой благодать действует подобно обезьяне-матери, у которой детеныши висят на шее [33]. И снова потребовалась "жертва интеллекта". От человека требуется не сомневаться в заповедях Вед "по людским основаниям". "Труды" ценны только в том случае, если они - соответственно учению Бхагавадгиты - являются "бескорыстными" (нискама). "Заинтересованные" (сакама) труды вызывают карму, "незаинтересованные" труды ведут к бхакти [34].
Согласно сублимированной форме бхакти-теории [35], истинный приверженец бхакти сохраняет себя в любви к Богу, в конечном счёте при отсутствии нечистых мыслей и побуждений, особенно гнева, зависти, желания. Эта внутренняя чистота даёт certitudo salutis. Это следствие должно было произойти там, где вместо острого экстатического единения с Богом или Искупителем человек искал постоянного святого состояния. Это происходило особенно часто в интеллектуальных слоях [36]. Наряду с карма-Маргой, священным путем ритуалистических брахманов, и иртана-Маргой, священным путем созерцательных брахманов, и рядом с йога-Маргой, священным путем (все более и более) алитарных экстатиков, появилась также бхакти-Марга как самостоятельное святое средство. Между тем наиболее возвышенные и этически рационализированные формы противостояли друг другу, которые бхакти-состояние, по существу, грубо включало в себя. Ибо бхакти стала формой святости, которая была распространена во всех слоях Вишнуистского индуизма - и частично также за его пределами [37]. И из всех ритуальных не чистых форм священного поиска она даже сегодня, в общем, наиболее широко распространена в Индии. Это верно даже при том, что в классической брахманической традиции каждая из её форм считается лишь неклассическим священным путем.
Как форма эмоционального искупления религия вполне естественно стала основной формой священного поиска образованных средних классов. Почти все индуистские реформаторы Вишнуистского толка так или иначе ухватились за криптоэротическую сублимацию [38] или, наоборот, популяризацию священного поиска бхакти и его сочетания с древним ведическим ритуализмом [39]. В Южной Индии профессиональные учителя бхакти, альвары, отличались от учителей спора, ачарьев. Естественно, что из последних вышли наименее "пиетистичные", эмоционально ориентированные реформаторы.
Особенно к ним относятся оба наиболее значительных основателя вишнуитской секты на основе культа Рамы: Рамануджа (XII век) и Рамананда (XIV век). Оба они были брахманами, которые вели странствующую жизнь в качестве гуру и руководили организацией и обучением нищенствующих монахов, вполне в духе Шанкарачарьи, как средством массового распространения их святого учения и привлечения приверженцев.
Считается, что Рамануджа оставил после себя семьдесят четыре (или даже восемьдесят девять) гуру в качестве своих личных учеников и непосредственных наставников. И похоже, что стабильность его организации в основном основывалась на том факте, что это была наследственная иерархия. В дополнение к денди и саньясинам - имена, которые сразу же были использованы для шиваистских нищенствующих монахов - появились вайрагхи, как было описано (большинство) его вишнуитских конкурентов [40].
Учение, которое Рамануджа построил на основе системы Веданты Шанкары, утверждало, что за личностным Богом, принадлежащим в конечном счете миру майи, стоит непостижимый, лишенный атрибутов Брахман. Поскольку мир это не космическая иллюзия, а конечности и видимость божественного, личный Бог (Парабрама) - это реальность и существенно иной мировой регент, а не часть мира майи. На самом деле он так же сильно отличается от духовного (Христа), как и от недуховного (Ачит). Майя и безличная божественность считались продуктами учения "без любви". Соответственно, как святая ценность, было обещано бессмертие, а не принятие в божественное. Поэтому сфера влияния этой секты была названа "дуалистической" (двайтавади), поскольку она учила о существенном отличии Бога от субстанции души и, следовательно, о невозможности принятия в Боге (Ведантическая Нирвана).
Вокруг последнего раздела Бхагавадгиты (Бхагавадгита) философские спекуляции были гораздо более развиты интеллектуальными слоями рамаистской секты Вишну, чем кришнаистами, то есть бушевала мощная борьба между Вадагалой (приверженцами gratia Cooperativa, которая характеризовала монахов получивших образование на санскрите ) и Тенгала (приверженцами gratia Irrestibilis, практикуемой монахами с тамильским языком как священной речью). Последняя школа склонялась к сильному безразличию относительно кастовых отличий. Согласно истинному учению Рамануджи, достижение истинной бхакти было связано с упасаной, древней классической медитацией, а также с ведическим образованием. Следовательно, она не была сразу доступна шудре. Бхакти можно было достичь только через пиапатти, безусловную преданность Богу из чувства полной беспомощности; поэтому святость была доступна только через руководство Ведического гуру. Таким образом, низшие слои, которые были привлечены к нему, вследствие отсутствия сентиментальных мотивов, были обращены к чистому, молитвенно-формульному ритуализму в сочетании со всеми видами культов животных (как святая обезьяна в эпосе).
Соперничество с Шиваистами было временами, а именно при Раманудже, очень острым и ожесточенным, сопровождавшимся встречными гонениями и изгнаниями, религиозными спорами, конкурирующими монастырскими учреждениями и монашескими реформами. Дисциплина Вишнуитских гуру была частично аномальной и в целом менее аскетичной, чем у Шиваистов. Вишнуизм в значительной степени применил принцип наследственной харизмы к каждому индусу. Также с самого начала Вишнуизм установил гуру как наследственную иерархию. Личная власть гуру была особенно сильна в целом в секте Вишну. В целом она была более сильно развита, чем у Шиваистов. Это соответствует характеру Вишнуитской религии, которая, с одной стороны, требует поклонения авторитету, а с другой - постоянного подстрекательства к пиетистским "возрождениям".
Наследственная сила гуру впервые появляется в значительной мере в секте Рамануджи. Были созданы семьи гуру, которые даже сейчас можно найти (в Конджевераме). Реформа Рамануджи состояла, в частности, в действиях, направленных против культа фаллоса (лингама). На смену этим практикам, которые в их глазах были неклассическим фетишизмом, они выдвинули формы сублимированного оргиастизма, а именно культовую трапезу, часто практиковавшуюся как аркан-обряд. В соответствии с императивным характером Рамаистического благочестия появилось призвание к благодетелю посредством молитвенных формул. Таков обычай у Раматов, секты рама-нандов, наряду с другими деталями, отличающими её последователей в соблюдении Рамануджи. "Мантра", по призванию, формула, состоящая из нескольких бессмысленных слогов - слов, иногда, в результате, приобретает подавляющее значение. Кришна и древние остатки сексуального оргиастизма были восприняты в терминах сострадания к Раме и устранены этой сектой в её преданности в словах. В общем, культ Рамы сексуально чист. Женское божество это истинная богиня, противостоящая культу Кришны с его оргиастическим эротизмом и озабоченностью любви Кришны.