С низвержением гильдий князьями были уничтожены зарождающиеся городские постройки западного образца. Объединившись с брахманами, вотчинные князья, в соответствии с континентальной природой Индии, опирались на сельские общины как на источники армии и налогов. Однако в сельской местности главным направлением развития оставалось разделение труда между приезжими народами и старыми деревенскими ремесленниками. Города приносили только увеличение числа ремесел и создание богатых купеческих и наёмных рабочих гильдий. В соответствии с принципом джаджмани брахманы и деревенские ремесленники установили квотное регулирование возможностей получения средств к существованию и наследственное присвоение покровительства. В очередной раз общепризнанный принцип клановой харизмы поддержал развитие событий. Княжеские пожалования торговых монополий вели в том же направлении, ибо они также были дарованы маргинальным торговым народам. Родичи и деревенская экзогамия, эндогамия гостевых племен, постоянная взаимная сегрегация гостевых народов, санкционированная ритуалом и культом, никогда не нарушаемая религиозными братствами автономных граждан, правящих страной - все это давало брахманам возможность религиозно стереотипизировать данный порядок с точки зрения ритуального регулирования.
Интерес брахманов состоял в том, чтобы поддерживать свою власть, которая выросла из их древней монополии на магические качества, средства принуждения и необходимое обучение и воспитание. Княжеские прерогативы давали брахманам средства для подавления неортодоксальных религий спасения городского населения, стремлений выдающихся купцов и ремесленных гильдий. Гильдии часто сдерживали имеющихся или вновь создававшихся не брахманических племенных или профессиональных жрецов, претендовавших на звание Брахмана. Брахманы определяли автономию этих объединений как узурпацию и подавляли ее.
Важность этих городских событий проявляется в тех самых средствах, которыми пользуются современные антибрахманические, "благородные буржуазные касты". Во-первых, они стремятся упразднить участие в официальном храмовом культе и ограничиться культом дома. Это дает индивиду возможность выбрать угодного Брахмана, тем самым, мощным принудительным оружием князей и брахманов, (отсюда своего рода "интердикт") аннулируется закрытие храма. Второй, более радикальный способ восстания против брахманической власти это обучение священников из членов своей собственной касты и использование их вместо брахманов. Третья состоит в антибрахманической тенденции улаживать "кастовые" дела, в том числе ритуальные, через панчаяты или, наконец, улаживать их на современных кастовых собраниях, вместо того чтобы обращаться за их решением к пандиту или матху (монастырю).
Превращение слоя магов в харизматическое сословие
действительно не свойственно Индии. Надписи из эллинской
древности (Милет) иногда сообщают о гильдии святых танцовщиц
как о могущественном сословии. Однако на почве полисного
братства не было места для взаимного и общего религиозного и
ритуального отчуждения приезжих ремесленников и племен.
Чисто профессиональные, следовательно, свободно
набранные торговцы и ремесленники встречались в Индии лишь в
редких случаях и оставались зависимыми от конформизма с
ритуальными обычаями, распространенными среди множества
людей. Такой конформизм подкреплялся ритуальным закрытием,
гарантированным профессиональным ассоциациям, законной
монополизацией их жизненных возможностей. Как и на Западе,
родовая бюрократия поначалу не препятствовала, а скорее
способствовала закрытию ремесел и гильдий. Во-первых,
политика администрации заключалась лишь в том, чтобы
подменить чисто местные монополии городского хозяйства
каким-то интернациональным объединением. Однако о втором
этапе западной княжеской политики, а именно о союзе князей с
капиталом для усиления их власти над внешним миром, в Индии
не могло быть и речи из-за ее континентального характера и
стоимости земельного налога, который мог быть поднят ad
libidum.
Во времена власти гильдии принцы были весьма зависимы от них в финансовом отношении. Однако невоенная городская прослойка была не в состоянии противостоять княжеской власти, как только князь уставал от того, что казалось ему возмутительной зависимостью, и когда он финансировал расходы администрации путем замены налоговых литургий капиталистическим налоговым хозяйством. С помощью брахманов княжеский патримониализм успешно овладел гильдией граждан, которая временами была достаточно могущественна. Брахманическая теория несравненно лучше служила для религиозного укрощения подданных. Наконец, вторжение и господство иностранных завоевателей принесли пользу монополии брахманов на власть. Иноземные завоеватели лишили самых важных соперников брахманов всякой власти, потому что они представлялись им политически опасными. Таким образом, рыцарство и остатки городских гильдий были значительно сокращены.
С другой стороны, во времена завоевателей могущество брахманов росло. После периода фанатичного иконоборчества и исламской пропаганды завоеватель смирился с продолжением существования индуистской культуры. Действительно, жреческая власть под чужеземным господством всегда служит убежищем для побежденных и орудием приручения чужеземных владык.
С возрастающей стабилизацией экономических условий ритуально обособленные племена гостей и париев все больше и больше интегрировались в расширяющийся кастовый порядок, который, таким образом, стал доминирующей системой. На протяжении тысячи лет, со второго века нашей эры до начала исламского правления, мы находим кастовую систему в непреодолимом и постоянно продолжающемся расширении, замедленном благодаря пропаганде исламизма. Как замкнутая система, кастовый порядок является продуктом последовательной брахманической мысли и никогда не смог бы прийти к власти без интенсивного влияния брахманов в качестве домашних священников, респондентов, отцов-исповедников, советников во всех жизненных ситуациях и княжеских чиновников, чье мастерство в написании документов привело к возрастающему спросу на их услуги при росте бюрократического управления.
Однако древнеиндийские условия обеспечивали структурные элементы кастовой системы: межэтническую специализацию труда, развитие бесчисленных гостевых и парийских народов, организацию деревенских ремесел на основе наследственных ремесленников-дачников, монополию внутренней торговли за счет гостевых промыслов, малую степень городского развития и перетекание профессиональной специализации в каналы наследственной статусной сегрегации и монополизации патронажа. Точно так же вторичное начало литургической и финансовой организации занятий князей и их сильный интерес к легитимности и приручению подданных способствовали союзу с брахманами и совместному сохранению и стабилизации князем и брахманом установленного священного порядка индийского общества.
Все факторы, имеющие важное значение для развития кастовой системы, действовали разобщено в других частях мира. Однако только в Индии они действовали сообща в особых индийских условиях: в условиях завоеванной территории внутри невыразимых, острых, "расовых" антагонизмов, которые делались социально заметными по цвету кожи. Более сильно, чем где-либо еще, было вызвано магическое, а также социальное неприятие общения с незнакомцами. Это помогло сохранить харизму выдающихся родов и установило непреодолимые барьеры между чужими этническими племенами-подданными, пришлыми и отверженными народами и их повелителями даже после окончательной интеграции пришлых и отверженных народов в местное экономическое сообщество.
Индивидуальное принятие в ученичество, участие в рыночных сделках, гражданство - все эти явления Запада либо вообще не развились, либо были раздавлены тяжестью сначала этнических, а затем и кастовых оков.
Однако мы повторяем: эта хорошо интегрированная, уникальная социальная система не могла бы возникнуть или атеист не смог бы победить и продержаться без всепроникающего и всемогущего влияния брахманов. Эта система должна была существовать как законченная идея задолго до того, как завоевала даже большую часть Северной Индии. Сочетание кастовой легитимности с учением о карме, а значит, и со специфической брахманической теодицеей - по-своему гениальный ход, очевидно, является построением рациональной этической мысли, а не продуктом какого-либо "экономического" состояния. Только соединение продукта этой мысли с мыслью о реинкарнации эмпирического социального порядка при дало этой идее силу, которой не могли противостоять мысль и надежда членов церкви и обеспечили фиксированную схему религиозной и социальной интеграции различных профессиональных групп и народов-изгоев.
Там, где связь между теодицией и социальным порядком отсутствует, например - как в случае индийского ислама - кастовый порядок может быть ассимилирован извне, но он остается captit mortuum, пригодным для стабилизации статусных различий, для представления экономических интересов через заимствованный панчаят и, прежде всего, для приспособления людей к ограничениям социальной среды; но он лишен "духа", который питает этот порядок на его родной почве. На исламской почве такой порядок не мог возникнуть; он также не оказывает заметного влияния на "профессиональную этику", аналогичную той, что существует в индуистских профессиональных кастах. Данные переписи населения ясно показывают [19], что исламским кастам недостает некоторых наиболее важных характеристик индуистской кастовой системы, особенно ритуального осквернения через комменсализм с нечленами - даже при том, что комменсализм и социальные связи между различными социальными слоями можно избежать, и довольно жестко, как это часто бывает, в конце концов, в западном обществе. Однако ритуальное осквернение должно отсутствовать; религиозное равенство перед Аллахом всех, кто исповедует пророка, исключает это. Эндогамия, конечно, существует, но с гораздо меньшей интенсивностью. При правильном понимании так называемые исламские касты это по существу статусные группы, а не касты. Кроме того, отсутствует специфическое закрепление профессиональной этики в касте; отсутствует также авторитет брахмана.
Престиж брахманов, стоявший за развитием кастовой системы, отчасти чисто магический, а отчасти культурный - проистекает из того факта, что брахманы как слой, представляли собой особое качество и особую культуру. Нам еще предстоит изучить особенности брахманического образования и его основные положения.
Есть еще одна причина для изучения особенностей Брахманического образования. Кастовая система и доктрина кармы помещают индивида в четкий круг обязанностей и предлагают ему всестороннее, удовлетворяющее метафизику представление о мире. "Каким бы определенным и недвусмысленным ни представлялся этот этически рациональный миропорядок, индивид, поставив вопрос о "смысле" своей жизни в этом компенсаторном механизме, может переживать его как нечто ужасающее.
Мир и его космический социальный порядок были вечной и индивидуальной жизнью, но одной из серии жизней одной и той же души. Такие жизни повторяются до бесконечности, поэтому в конечном счете любой человек остается совершенно безразличным. Индийское представление о жизни и мире предпочитает образ вечно катящегося "колеса" перерождений, которое, кстати, как заметил Ольденберг, иногда встречается и в эллинской философии.
Не случайно Индия не создала историографии, о которой можно было бы говорить. Интерес к исторически уникальным формам политических и социальных отношений был слишком слаб для человека, созерцающего жизнь и её течение. Иногда утверждается, что якобы индийская "пассивность" проистекает из климатически обусловленного "обессиления". Это убеждение совершенно необоснованно. Индия была постоянно вовлечена в состояние свирепой войны и необузданной жажды безжалостного завоевания, как ни одна страна на земле. Однако любому вдумчивому и размышляющему человеку жизнь, обреченная на вечное повторение, легко может показаться совершенно бессмысленной и невыносимой.
Важно понимать, что в первую очередь это был не страх перед вечно новой жизнью на этой земле, которая, в конце концов, так прекрасна. Скорее это был страх перед вечно новой и неотвратимой смертью. Душа всегда была поглощена делом жизни, а сердце приковано к вещам и, прежде всего, к близким людям. Когда - либо снова она должна быть бессмысленно вырвана из них через перерождение, чтобы запутаться в неизвестных отношениях, чтобы столкнуться с той же самой судьбой. Такая повторная смерть была поистине ужасна. Едва ли можно не почувствовать этого и не проникнуться пафосом, читая между строк надписей проповеди Будды и других искупителей.
Все религии спасения индуизма обращены к одному общему вопросу: как может человек вырваться из колеса перерождения и тем самым вечно новой смерти? Как возможно спасение от вечно новой смерти и, следовательно, спасение от жизни? Далее мы рассмотрим образ жизни и его влияние на поведение, вытекающее из ответов на этот вопрос.