Абстракция в Досизме. Прорицание. Дао — процесс, путь. Полная пустота. Спонтанность — принцип Дао
Конечно, само слово "Абсолют" предлагает нам нечто абстрактное и умозрительное, такое как "Чистое Бытие". Сама наша идея "духа" в противоположность "материи", кажется, имеет больше родства с абстрактным, чем с конкретным. Но в даосизме, как и в других путях освобождения, Абсолют никогда не следует путать с абстрактным. С другой стороны, если мы скажем, что Дао, как названая высшая реальность, является конкретным, а не абстрактным, это может привести к еще другим неразберихам. Ибо мы привыкли связывать конкретное с материальным, физиологическим, биологическим и естественным, в отличие от сверхъестественного. Но с даосской и буддийской точек зрения всё это термины для условных и абстрактных сфер знания.
Биология и физиология, например, являются типами знаний, которые представляют реальный мир в терминах их собственных специальных абстрактных категорий. Они измеряют и классифицируют этот мир в соответствии с определённым использованием, которое они хотят от него, подобно как геодезист имеет дело с землей в терминах акров, подрядчик в грузовиках или тоннах, а почвовед в типах химических структур. Сказать, что конкретная реальность человеческого организма физиологична, все равно что сказать, что Земля это столько-то тонн или акров. А сказать, что эта реальность естественна, будет достаточно точным, если мы имеем в виду спонтанное "фтцу-ян" или "natura naturans" (естественную природу). Но это совершенно неверно, если мы имеем в виду "natura naturata" ("природа природная"), то есть природу классифицированную, рассортированную на "природы", как когда мы спрашиваем: "Какова природа этой вещи?" Именно в этом смысле мы должны думать о "научном натурализме", учении, не имеющем ничего общего с натурализмом даосизма.
Таким образом, чтобы начать понимать, что такое даосизм, мы должны, по крайней мере, быть готовы признать возможность некоторого взгляда на мир, отличного от общепринятого, некоторого знания, отличного от содержания нашего поверхностного сознания, которое может воспринимать реальность только в форме одной абстракции (или мысли, китайской "нейн") за раз. В этом нет никакой реальной трудности, поскольку мы уже признаем, что мы "знаем", как двигать руками, как принимать решение или как дышать, хотя мы едва можем начать объяснять, как мы это делаем на словах. Мы знаем, как это сделать, потому что мы это делаем! Даосизм это расширение такого рода знания, расширение, которое дает нам совершенно иной взгляд на самих себя, чем тот, к которому мы привыкли в соответствии с обычаем, и взгляд, который освобождает человеческий ум от его тесного отождествления с абстрактным эго.
Согласно преданию, создатель даосизма, Лао-Цзы, был старшим современником Кунг-Фу-цзы, или Конфуция, который умер в 479 году до н. э. (Современная наука ставит под сомнение как дату, так и историчность Лао-Цзы, но трудно сказать, является ли это действительно чем-то большим, чем проявлением моды, поскольку периодически возникают тенденции ставить под сомнение существование великих мудрецов или подвергать сомнению время их жизни. Можно вспомнить подобные сомнения в связи с Иисусом и Буддой. Есть некоторые серьезные аргументы в пользу более поздней даты, но, по-видимому, лучше придерживаться традиционной даты, пока доказательства обратного не станут более убедительными. См. Fung Yu-lan (1), vol. 1, PP.) Лао-цзы, как говорят, был автором Дао Дэ Цзин, короткой книги афоризмов, излагающих принципы Дао и его силу или добродетель. Но традиционная китайская философия приписывает и даосизм, и конфуцианство еще более раннему источнику, работе, которая лежит в самом основании китайской мысли и культуры, датируемой где-то от 3000 до 1200B.С. Это И Цзин, или Книга Перемен.
"И Цзин" - это якобы книга прорицаний. Она состоит из шестидесяти четырех абстрактных фигур, каждая из которых состоит из шести линий. Линии бывают двух видов-разделенные (отрицательные) и неразделенные (положительные), и шестистрочные фигуры, или гексаграммы, как полагают, основаны на различных способах, которыми черепаховый панцирь трескается при нагревании.(Фан Ю-лан (1), том 1, стр. 379-80.) Это относится к древнему способу гадания, при котором прорицатель просверливал отверстие в задней части панциря черепахи, нагревал его, а затем предсказывал будущее по трещинам в панцире, образованным таким образом, подобно тому, как хироманты используют линии на руке. Естественно, что эти трещины были самыми сложными, и шестьдесят четыре гексаграммы, как полагают, являются упрощенной классификацией различных моделей трещин. На протяжении многих веков панцирь черепахи вышел из употребления, и вместо этого гексаграмма, соответствующая моменту, когда задается вопрос оракулу, определяется случайным делением набора из пятидесяти стеблей тысячелистника.
Но специалисту по И Цзину не обязательно использовать панцири черепах или стебли тысячелистника. Он может" видеть " гексаграмму в чем угодно - в случайном расположении вазы с цветами, в предметах, разбросанных по столу, в естественных отметинах на камне. Современный психолог узнает в этом нечто похожее на тест Роршаха, в котором психологическое состояние пациента диагностируется по спонтанным образам, которые он "видит" в сложной чернильной кляксе. Если бы пациент мог интерпретировать свои собственные проекции на чернильную кляксу, он получил бы некоторую полезную информацию о себе для управления своим будущим поведением. В связи с этим мы не можем отбросить искусство гадания И Цзин как простое суеверие.
Действительно, показатель И Цзин может дать нам довольно жесткий аргумент об относительных достоинствах наших способов принятия важных решений. Мы чувствуем, что принимаем решения рационально, потому что основываем свои решения на сборе соответствующих данных по рассматриваемому вопросу. Мы не зависим от таких несущественных мелочей, как случайный бросок монеты, узоры чайных листьев или трещины в раковине. Однако можно спросить, действительно ли мы знаем, какая информация имеет значение, поскольку наши планы постоянно нарушаются совершенно непредвиденными происшествиями. Можно спросить, откуда мы знаем, что мы собрали достаточно информации, чтобы принять решение. Если бы мы были строго "научными" в сборе информации для наших решений, нам потребовалось бы так много времени для сбора данных, что время для действий прошло бы задолго до того, как работа была бы завершена. Так как же мы узнаем, что уже достаточно? Говорит ли нам сама информация, что этого достаточно? Напротив, мы совершаем рациональные действия по сбору необходимой информации, а затем, просто из-за предчувствия, или потому, что мы устали думать, или потому, что пришло время принять решение, мы действуем. Можно спросить, не зависит ли принятие решения так же от "несущественных мелочей", как если бы мы бросали стебли тысячелистника.
Другими словами, "строго научный" метод предсказания будущего может быть применен только в особых случаях - когда безотлагательные действия не являются крайне необходимыми, когда подразумевающиеся факторы в основном механические, или обстоятельства настолько ограниченны, что они обыденны. Гораздо большая часть наших важных решений зависит от "интуиции" - другими словами, от "периферийного зрения" ума. Таким образом, надежность наших решений в конечном счете зависит от нашей способности "чувствовать" ситуацию, от степени развития этого "периферийного зрения".
Каждый представитель И Цзин знает это. Он знает, что сама книга содержит не точную науку, а скорее полезный инструмент, который будет работать на него, если у него есть хорошая "интуиция", или если, как он сказал бы, он "в Дао". Таким образом, никто не советуется с оракулом без надлежащей подготовки, без спокойного и скрупулезного прохождения предписанных ритуалов, чтобы привести ум в то спокойное состояние, где "интуиция" действует более эффективно. Таким образом, если истоки даосизма следует искать в "И Цзине", то они, по-видимому, кроются не столько в самом тексте книги, сколько в том, как она использовалась и в предпосылках, лежащих в ее основе. Ибо опыт принятия решений интуицией вполне может показать, что этот "периферийный" аспект ума работает лучше всего, когда мы не пытаемся вмешиваться в него, когда мы верим, что он работает сам по себе - Цзы-Ян, спонтанно, "сам-по-себе"."
Так начинают раскрываться основные принципы даосизма. Есть, прежде всего, Дао - неопределяемый, конкретный "процесс" мира, образ жизни. Китайское слово первоначально означает путь или дорогу, а иногда "говорить", так что первая строка Дао Дэ Цзин содержит каламбур имеющий два значения:
Дао, о котором можно говорить, не является вечным Дао. (Дуйвендак предполагает, что Дао не имело значения "говорить" в это время, и поэтому переводит отрывок: "путь, который действительно можно рассматривать как путь, отличается от постоянного пути". Это действительно приводит к тому-же самому, тому что Дуйвендак обозначает "постоянный путь" фиксированную концепцию Дао - т. е. определение. Почти каждый переводчик и большинство китайских комментаторов принимают второе Дао как "произнесенное".)
Но, пытаясь хотя бы предположить, что он имеет в виду, Лао-цзы говорит:
Было что-то неопределённое, прежде чем возникли небо и земля. Как спокойно! Какая пустота! Она одна, неизменна; она повсюду, неутомима. Его можно считать матерью всего сущего. Я не знаю как это называется, но называю это словом Дао.
И опять:
Дао-это нечто размытое и нечеткое.
Как неясно! Как размыто!
И все же в нем есть образы.
Как размыто! Как неясно!
Но внутри него есть вещи.
Как тускло! Как все запутано!
Но в нем заключена ментальная сила.
Потому что эта сила наиболее истинна,
В нем есть уверенность.
- Психическая сила " - это Цзин, слово, которое сочетает в себе идеи сущностного, тонкого, психического или духовного и умелого. Дело, по-видимому, в том, что подобно тому, как собственная голова человека выглядит для глаз ничем, но является источником разума, так и смутное, кажущееся пустым и неопределимое Дао является разумом, который формирует мир с мастерством, превосходящим наше понимание.
Важное различие между Дао и обычной идеей Бога состоит в том, что если Бог создаёт мир, создавая (Вэй), то Дао производит его, "не создавая" (Ву-Вэй), что приблизительно и означает то, что мы понимаем под словом "рост". Для созданного - это отдельные части, собранные вместе, как машины, или вещи, созданные извне, как скульптуры. В то время как выросшие вещи распределяются изнутри наружу. Поскольку естественная Вселенная работает в основном в соответствии с принципами роста, китайскому уму кажется довольно странным спрашивать, как она была создана. Если бы Вселенная была создана, то, конечно, был бы кто-то, кто знает, как она создана, кто мог бы объяснить, как она была собрана по кусочкам, как техник может объяснить по-одному-слову-за-раз, как собрать машину. Но вселенная, которая растет, полностью исключает возможность узнать, как она растет в неуклюжих терминах мысли и языка, так что ни одному Даосу не придет в голову спросить, знает ли Дао, как оно создаёт вселенную. Ибо она действует спонтанно, а не по плану. Лао-цзы говорит:
Принцип Дао спонтанность.
Но спонтанность ни в коем случае не является слепым, беспорядочным побуждением, просто силой каприза. Философия, ограниченная альтернативами общепринятого языка, не может представить себе интеллект, который не работает по плану, согласно (один-за-раз) порядку мышления. Тем не менее, конкретные доказательства такого интеллекта могут быть предоставлены нашими собственными бездумно организованными телами.(Вышесказанное было написано до того, как я увидел второй том "Науки и цивилизации в Китае" Джозефа Нидэма, где он обсуждает организмическую природу китайской, и особенно даосской, концепции Вселенной. Особенно в разделе 13, стр. 279 и далее. Нидхэм также обращает внимание на существенные различия между иудейско-христианскими и китайскими взглядами на естественное право, первое из которых проистекает из "слова" законодателя - Бога, а второе из взаимосвязи спонтанных процессов, действующих по образцу организма. См. раздел 18, f и h, стр. 557-64 и 572-83) Ибо Дао не" знает", как оно создаёт Вселенную, так же как мы не "знаем", как мы упорядочиваем наш мозг. По словам великого преемника Лао-цзы Чжуан-цзы:
Вещи создаются вокруг нас, но никто не знает источника. Они выходят, но никто не видит ворот. Все и каждый ценят ту часть знания, которая известна. Они не знают как представить себе Неизвестное чтобы достичь знания. Разве это не заблуждение?(H. A. Giles (1), p. 345.)
Великое Дао течет повсюду, слева и справа.
Существование всего зависят от него, и оно не покидает их.
Оно не претендует на достижения.
Оно любит и питает все сущее, но не господствует над ним.
В обычной западной концепции Бог также является очевидным-само-познанием и свом собственным пониманием, образом того, кем человек хотел бы быть: сознательным правителем и контролером, абсолютным диктатором своего ума и тела. Но в противоположность этому Дао насквозь таинственно и темно (Суань). Как сказал дзен-буддист в более поздние времена:
Есть одна вещь: она поддерживает небеса сверху; внизу она поддерживает
Землю. Она черна, как глазурь, всегда в активной работе.(T’ung-shan Liang-chieh. Dumoulin and Sasaki (1), p. 74.)
Суань, конечно, метафорическая тьма - не тьма ночи, черного в противоположность белому, но абсолютная непостижимость, которая стоит перед умом, когда он пытается вспомнить время до рождения или проникнуть в свои собственные глубины.
Западные критики часто подшучивают над такими туманными взглядами на Абсолют, высмеивая их как "туманные и мистические" в отличие от их собственных твердо определенных мнений. Но как сказал Лао-цзы:
Когда исключительный человек слышит о Дао, он прилагает все усилия чтобы
практиковать в нём.
Когда средний человек слышит о Дао, он иногда сохраняет его, а иногда теряет.
Когда низший человек слышит о Дао, он громко смеется над ним.
Если бы он не смеялся, это не было бы Дао.
Ибо действительно невозможно оценить то, что подразумевается под Дао, не став, в довольно особом смысле, глупым. Пока сознательный интеллект отчаянно пытается схватить мир в свои сети абстракций и настаивает на том, чтобы жизнь была связана и приспособлена к жестким категориям, настроение даосизма будет оставаться непостижимым; и интеллект будет поедать сам себя. Дао доступно только уму, который может практиковать простое и тонкое искусство у-вэй, которое после Дао является вторым важным принципом даосизма.