Почему некоторые подростки прекращают асоциальныйобраз жизни, а некоторые нет
Как сказала Терри Моффит в статье, которую я процитировала в начале этой главы, нарушение законов - нормальная часть подростковой жизни. Большинство людей, совершающих преступления, - это люди, главным образом мужчины, в возрасте от пятнадцати до двадцати лет. Из репрезентативной выборки подростков, которую изучал Моффит, только 7% восемнадцатилетних утверждали, что никогда не нарушали закон. Преступное поведение редко встречается в детстве и редко после двадцати пяти лет или около того. Нарушители это люди, которые уже не дети, но еще и не взрослые.
Подавляющее большинство молодых правонарушителей были достаточно хорошими детьми и со временем станут (если проживут достаточно долго) более или менее законопослушными взрослыми. Их преступность, как выразился Моффит, "временна и ситуативна" - она зависит от социального контекста.30 Правонарушения это не то, по большому счету, что-то дети делают самостоятельно: это то, что они делают вместе со своими друзьями.
Их поведение может быть антиобщественным, но они обучены поведению в обществе. Они могут быть причиной неприятностей, но в большинстве случаев они не преступники. Если они кажутся сердитыми, возможно из-за того, что их поймали. Большинство из них - нормальные дети, которые ведут себя соответственно своему социальному контексту. Они подчиняются нормам своей группы (которые могут не соответствовать нормам вашей), или делают все возможное, чтобы получить статус в своей группе, или делают все возможное, чтобы избежать потери статуса. Хотите изменить их? Измените нормы их группы. Удачи!
Нет, я чрезмерно пессимистична. Взрослые имеют некоторое влияние. Нормы подростковых групп частично основаны на нормах групп взрослых и находятся под влиянием других культурных источников, особенно средств массовой информации. Я считаю, что гламурализация насилия в средствах массовой информации - или, что еще хуже, банальность насилия - является источником значительного роста преступного поведения за последние тридцать лет.31 Дети Сан-Андреса выросли с мыслью, что агрессивное поведение это нормально, потому что именно так вели себя многие жители их деревни. Дети Северной Америки и Европы растут с мыслью, что агрессивное поведение это нормально, потому что именно так ведут себя многие люди на экранах телевизоров. Дети приносят эти понятия с собой в группу сверстников и, поскольку их сверстники живут в одной деревне или смотрят одни и те же шоу, они включают их в нормы своей группы. Они думают, что люди в нашем обществе должны так себя вести.
В некоторых обществах от них ожидают такого поведения. Мужчины Яномамо, если им не нравится, как ведет себя их жена, бьют ее палкой или стреляют из лука в ту часть ее тела, без которой они могут обойтись. Спросите Елену, бразильскую девушку, которая была похищена племени Яномама. Когда Хелена достигла совершеннолетия, на нее претендовал глава Яномамо Фусиве, у которого уже было четыре жены. Фузиве был славным парнем по стандартам Яномамо - читатель, она любила его! - но однажды он разозлился на нее за то, в чем она не виновата, и сломал ей руку.32
В таком обществе именно мальчик, который не ведет себя столь агрессивно, идет не в ногу. В Соединенных Штатах существуют различия между различными субкультурами и между районами в терпимости к агрессии и в отношении таких вещей, как кража в магазинах и употребление наркотиков.
Существуют также различия между группами сверстников в средней школе. Одного поля ягоды собираются вместе, агрессивные подростки и те, кого привлекает азарт и опасность, находят других, подобных себе. Такие личностные характеристики частично являются генетическими, поэтому, когда дети ищут других детей, похожих на них самих, в какой-то степени они ищут детей с похожими генами.33
Распутывание причин преступности потребует понимания четырех различных факторов: культуры, возрастной категории в рамках культуры, группы сверстников в рамках возрастной категории и личности. Некоторые культуры поощряют импульсивное, агрессивное поведение. В культурах, которые содержат три или более возрастных категорий, существует вероятность возникновения проблем между подростками и взрослыми. В школах, которые предлагают множество групп сверстников, некоторые группы гордятся тем, что они плохие и противопоставляют себя хорошим. А там, где есть множество групп сверстников, дети сортируют себя на основе своих индивидуальных характеристик и тяготеют к группе, которая обеспечивает им лучшее совпадение.34
Программы, направленные на то, чтобы исцелить правонарушителей от их правонарушений, были особенно неудачными. Обычно процент повторных арестов детей, прошедших программу "вкус месяца", почти так же высок, как и у тех, кто не её не проходил. Иногда он выше. Он, скорее всего, будет выше, когда с детьми - правонарушителями обращаются жестко - отправляют в тюрьму или в современную версию того, что раньше называлось "исправительным учреждением".35 Учитывая то, что я вам рассказала, надеюсь, вы понимаете, почему объединение детей, совершивших преступления, с группой других детей, совершивших преступления, вряд ли лишит их уверенности в том, что совершение преступлений это нормально.36
Подробнее о преступном поведении я расскажу в следующей главе.
С детства до старости
Подростковый возраст часто описывается как возраст конформизма - возраст, когда люди наиболее восприимчивы к влиянию своих сверстников. Но люди подвержены влиянию сверстников в любом возрасте. Я считаю, что детство - более приспособленный возраст, чем отрочество. Социальный психолог Соломон Аш обнаружил, что из всех испытуемых дети в возрасте до десяти лет с наибольшей вероятностью уступают большинству в его знаменитом эксперименте на групповое соответствие (описанное в Главе 7). Лишь небольшая часть его самых маленьких подопытных продолжала делать правильные перцептивные суждения, в то время как все остальные дети в комнате делали неправильные.37 Детство - тот период когда давление, чтобы соответствовать, является наиболее жёстким.
Действительно, если вы спросите детей, кто оказывает на них большее влияние - что бы они делали, если бы их родители и друзья давали противоречивые советы - младшие дети с большей вероятностью скажут, что они бы послушали своих родителей.38 Но им задают этот вопрос вне контекста, и тот, кто спрашивает, - взрослый. Они могут истолковать вопрос так: "Кого ты любишь больше?- и конечно, они любят своих родителей больше, чем друзей. Ответ на этот вопрос давал тот отдел их мозга который заведует отделом отношений, но именно отдел групп, в конечном счете, будет определять, как они будут вести себя вне дома.
Детство - это время ассимиляции - время, когда дети учатся вести себя как другие члены своей возрастной и гендерной группы. Так они социализируются. В обществах, где есть только две возрастные группы - дети и взрослые, четырнадцати лет достаточно, чтобы произвести на свет удовлетворительного взрослого. В таких обществах совершенно ясно, что должен делать взрослый мужчина или взрослая женщина, выбора не так-то и много.
Но детство - это также время дифференциации. Дети узнают, что они за люди - покладистые или капризные, грубые или мягкие, шустрые или медлительные, - сравнивая себя и других членов своей группы, других детей своего возраста и пола.39 Они приносят это понимание с собой, когда переходят к следующей возрастной категории.
Подростковый возраст, если общество предоставляет его, - это то, где они используют это понимание. В развитых обществах взрослые должны специализироваться, и есть широкий выбор специальностей на выбор. Подростковый возраст - когда делается выбор. Когда подростки разбиваются на группы, они определяют себя. Они предпочитают двигаться в одном направлении, а не в другом. Такие решения не обязательно бесповоротны - моя младшая дочь продемонстрировала это, но не исключены и другие возможности. Степень соответствия средней школы - это не то же самое, что диплом об её окончании. Поступить в колледж в двадцать восемь лет - это не то же самое, что поступить в восемнадцать.
Как и дети, взрослые приспосабливают свое поведение к социальному контексту. Уильям Джеймс говорил о человеке, который нежен со своими детьми, но строг с солдатами под его командованием.40 Но эти временные модификации поведения, по-видимому, больше не способны производить долгосрочные изменения, таким же образом как это происходит с молодыми людьми. Детство и юность - это когда люди приобретают шаблоны поведения, а также внутренние мысли и чувства, которые сопровождают эти шаблоны, которые будут служить им всю оставшуюся жизнь. Взрослая личность довольно устойчива к изменениям. "Персонаж застыл, как гипс", - как выразился Джеймс. Из тисков того, что столетие назад он называл "привычкой", взрослый человек "может вырваться не более, чем рукав его пальто может внезапно сложить новые складки."41
Взрослый язык в равной степени устойчив к изменениям; во всяком случае, отвердение наступит раньше. У человека есть только около тринадцати лет, чтобы приобрести язык без акцента. В семье иммигрантов два брата будут говорить с разным акцентом во взрослом возрасте, если один был подростком, а другой всего на пару лет моложе, когда они приехали в Соединенные Штаты. Младший брат говорит без акцента на американском английском, старший сохраняет иностранный акцент.42
Детство - это когда люди учатся вести себя и говорить таким образом, который подходит для их общества. Обучение происходит на глубоком уровне, обычно недоступном сознательному уму. До тех пор, пока родители не начнут жаловаться (а возможно, и тогда), дети не осознают, что привносят в свой дом акценты и поведение сверстников. Во взрослом возрасте, когда люди пытаются сознательно контролировать свое поведение или манеру говорить, им трудно или невозможно изменить их. Эта книга посвящена в основном бессознательным, в основном непроизвольным моделям поведения. Я верю, что мы получаем их от сверстников, а не от родителей.
Психологи используют термин "критический период" для обозначения той стадии жизни, на которой должны произойти определенные события, если они вообще должны произойти - поведение утят - обычный тому пример. Они используют термин "чувствительный период" для обозначения стадии жизни, на которой некоторые вещи могут быть выполнены легко, а на других стадиях-с трудом. Детство - чувствительный период для приобретения "родного" языка и формирования "родной" личности. Эти вещи могут претерпевать дальнейшее совершенствование в подростковом возрасте, но основа будет уже заложена.
Личность, которую мы приобретаем в детских и подростковых группах сверстников, сопровождает нас всю оставшуюся жизнь. Именно "это я" продолжает смотреть нашими глазами, даже когда нашим глазам требуются бифокальные очки. Это стойкое, неизменное "это я" неоднократно удивляется, часто пугается и иногда забавляется изменениями, происходящими в физическом контейнере, в котором оно обитает. Старики боятся (и не без оснований), что молодые не узнают их в странном обличье. Некоторые из них, теперь, когда доступна такая технология, пытаются остановить или обратить вспять изменения, чтобы внешнее не настолько диссонировало с тем, что внутри.
Я так же остро чувствую несоответствие, но ничего не делаю, чтобы остановить его. Время от времени я мельком вижу себя в зеркале - седые волосы, морщинки вокруг носа, рта и глаз, - и то, что я вижу, на мгновение кажется мне смешным. Это "я" в дурацком костюме, разодетая для роли бабушки в школьном спектакле. В волосы посыпана белая пудра, линии нарисованы карандашом для бровей. Только они не смываются.
Где-то между семнадцатью и двадцатью пятью годами "это я" внутри перестает меняться. Возможно, оно перестает меняться, потому что мозг созрел физически; если это так, то мужчины (которые созревают медленнее) могут оставаться пластичными немного дольше, чем женщины. Возможно, это потому, что у взрослых больше нет группы сверстников в том же смысле, что и в детстве; если это так, то люди, которые ходят в колледж, могут оставаться пластичными немного дольше, чем те, кто этого не делает. Или, возможно, это потому, что наказания за несоблюдение групповых норм намного мягче во взрослом возрасте. Если это так, то не должно быть никаких систематических различий, которые зависят от пола или образования.
Личность, сформированная и отшлифованная в наших детских и подростковых группах сверстников, - та личность, которую мы уносим с собой в могилу. Когда моя мать умирала от болезни Альцгеймера она больше не разговаривала, но она все еще могла говорить, когда ей было восемьдесят. В день ее восьмидесятилетия я спросила, знает ли она, сколько ей лет. Она поняла вопрос, но у нее не осталось воспоминаний, на основании которых можно было бы ответить. Поэтому она рискнула предположить.
"Двадцать?" - сказала она.