Дисциплина спокойного сидения. Видим мир какой он есть. Культура церемониального стиля
В Дзен есть поговорка, что "первоначальное осознание это чудесная практика" (по-японски хонсю-миошу а). Смысл в том, что не следует делать различия между осознанием пробуждения (Сатори) и развитием Дзен в медитации и действии. В то время как можно было бы предположить, что практика Дзен является средством к концу пробуждения, это не так. Ибо практика Дзен не является истинной практикой до тех пор, пока у нее есть цель, а когда у нее нет цели, она пробуждается - бесцельная, самодостаточная жизнь "Вечного сейчас". Практиковать с целью - это значит смотреть одним глазом на практику, а другим - на ее конец, что означает отсутствие концентрации, отсутствие искренности. Иными словами, человек практикует Дзен не для того, чтобы стать Буддой; он практикует его, потому что он Будда с самого начала - и эта "изначальная реализация" является отправной точкой жизни Дзен. Изначальное осознание - это "тело" (т'и Б) и чудесная практика "использование" (Юнг в), и оба они соответствуют соответственно праджне, мудрости и каруне, сострадательной деятельности пробужденного Бодхисаттвы в мире рождения и смерти.
В двух предыдущих главах мы обсуждали первоначальную реализацию. В этой и в следующей мы обращаемся к практике или деятельности, которая вытекает из нее - во-первых, к жизни медитации и, во-вторых, к жизни повседневной работы и отдыха.
Мы видели, что какова бы ни была практика мастеров Тан - современные дзенские общины, как Сото, так и Риндзай, придают высочайшее значение медитации или "сидячему Дзен" (дза-дзен). Может показаться странным и неразумным, что сильные и умные люди просто часами сидят неподвижно. Западный менталитет считает, что такие вещи не только неестественны, но и являются пустой тратой драгоценного времени, хотя и полезны как дисциплина для воспитания терпения и стойкости. Хотя у Запада есть своя созерцательная традиция в Католической Церкви, жизнь "сидения и созерцания" утратила свою привлекательность, ибо не ценится ни одной религией, которая не "улучшала бы мир", и трудно понять, как можно улучшить мир, оставаясь неподвижным. Однако должно быть очевидно, что действие без мудрости, без ясного осознания мира таким, какой он есть на самом деле, никогда ничего не улучшит. Кроме того, поскольку мутную воду лучше всего очищать, оставляя ее в покое, можно утверждать, что те, кто сидит тихо и ничего не делает, вносят один из лучших возможных вкладов в мир, который находится в смятении.
Действительно, нет ничего противоестественного в долгих периодах спокойного сидения. Кошки делают это; даже собаки и другие более нервные животные делают это. Этим занимаются так называемые первобытные народы - американские индейцы и крестьяне почти всех наций. Искусство труднее всего для тех, кто развил свой чувствительный интеллект до такой степени, что они не могут не делать предсказаний о будущем, и поэтому должны постоянно находиться в водовороте деятельности, чтобы опередить их. Но, по-видимому, неспособность сидеть и наблюдать с полностью спокойным умом означает неспособность в полной мере переживать мир, в котором мы живем. Ибо человек не познает мир, просто думая о нем и действиях в нем. Сначала нужно испытать это более непосредственно и продлить опыт, не делая поспешных выводов.
Отношение дза-дзен к Дзен очевидно, если вспомнить, что Дзен видит реальность непосредственно, в ее "таковости". Чтобы видеть мир таким, каков он есть конкретно, не разделенным на категории и абстракции, нужно, конечно, смотреть на него умом, который не думает - то есть не формирует символы о нем. Поэтому дза-дзен это не сидение с пустым умом, который исключает все впечатления внутренних и внешних чувств. Это не "концентрация" в обычном смысле, ограничивающая внимание одним чувственным объектом, таким как точка света или кончик носа. Это просто спокойное осознание, без комментариев, того, что происходит здесь и сейчас. Это осознание сопровождается наиболее ярким ощущением "нераздельности" между собой и внешним миром, между умом и его содержимым - различными звуками, образами и другими впечатлениями от окружающей среды. Естественно, это ощущение не возникает при попытке приобрести его; оно приходит само собой, когда человек сидит и наблюдает без какой-либо цели в уме - даже цели избавиться от цели.
В содо или дзендо, зале монахов или зале медитации дзенской общины, конечно, нет ничего особенно отвлекающего во внешнем окружении. Есть длинная комната с широкими платформами по обе стороны, где монахи спят и медитируют. Платформы покрыты татами, толстыми циновками из соломы, и монахи сидят в два ряда лицом друг к другу через комнату. Царящая тишина скорее углубляется, чем нарушается случайными звуками, доносящимися из близлежащей деревни, прерывистым звоном колокольчиков из других частей монастыря и щебетом птиц на деревьях. Кроме этого есть только ощущение холодного, чистого горного воздуха и "древесный" запах особого вида ладана.
Большое значение придается физической позе дза-дзен. Монахи сидят на мягких подушках со скрещенными ногами и подошвами вверх на бедрах. Руки лежат на коленях, левая поверх правой, ладонями вверх, большие пальцы касаются друг друга. Тело держат прямо, хотя и не жестко, а глаза оставляют открытыми, так что их взгляд падает на пол в нескольких футах впереди. Дыхание регулируется так, чтобы быть медленным без напряжения, с напряжением на выдохе и его импульсом от живота, а не от груди. Это приводит к смещению центра тяжести тела к животу, так что вся поза приобретает ощущение твердости, становится частью земли, на которой вы сидите. Медленное, легкое дыхание из живота действует на сознание, как мехи, и дает ему спокойную, яркую ясность. Новичку советуют привыкнуть к тишине, не делая ничего, кроме счета дыханий от одного до десяти, снова и снова, пока ощущение сидения без комментариев не станет легким и естественным.
Пока монахи сидят таким образом, два служителя медленно ходят взад и вперед по полу между платформами, каждый из которых несет кэйсаку или "предупреждающую" палку, круглую с одного конца и сплющенную с другого - символ меча праджни Бодхисаттвы Манджушри. Как только они видят монаха, засыпающего или сидящего в неправильной позе, они останавливаются перед ним, церемонно кланяются и бьют его по плечам. Говорят, что это не "наказание", а "бодрящий массаж", чтобы снять скованность с плечевых мышц и вернуть ум в состояние бдительности. Однако монахи, с которыми я обсуждал эту практику, по-видимому, относятся к ней с тем же ироническим юмором, который ассоциируется с обычными телесными дисциплинами в школах-интернатах для мальчиков. Кроме того, в уставе сказано: "во время утренней службы дремлющие должны быть строго наказаны кэйсаку"(In Suzuki (5), p. 99. Правила также гласят: "когда подчиняешься кэйсаку, вежливо сложи руки и поклонись; не позволяй никаким эгоистическим мыслям заявлять о себе и лелеять гнев. Дело в том, что у кэйсаку есть два применения - одно для массажа плеч, а другое, хотя и вежливо сформулированное, для наказания. Интересно, что Банкей отменил эту практику в своей общине на том основании, что человек является Буддой не меньше, когда спит, чем когда бодрствует.).
Время от времени сидячая поза прерывается, и монахи выстраиваются в шеренги для быстрого марша по полу между платформами, чтобы удержаться от косности. Периоды дза-дзен также прерываются для работы на территории монастыря, уборки помещений, служб в главной святыне или "зале Будды" и других обязанностей, а также для еды и короткого сна. В определенное время года дза-дзен поддерживается почти непрерывно с 3:30 утра. до 10 часов вечера, и эти долгие периоды называются сесшин, или "собирание ума". Каждый аспект жизни монахов проводится в соответствии с точным, хотя и не показным, ритуалом, который придает атмосфере содо немного военный вид. Ритуалы сигнализируются и сопровождаются приблизительно дюжиной различных видов колоколов, хлопушек и деревянных гонгов, ударяемых в различных ритмах, чтобы объявить время для дза-дзен, еды, службы, лекций или беседы санзена с мастером.
Ритуалистический или церемониальный стиль настолько характерен для Дзен, что может потребоваться некоторое объяснение культуре, которая стала ассоциировать его с притворством или суеверием. В Буддизме четыре основных вида деятельности человека - ходьба, стояние, сидение и лежание - называются четырьмя "достоинствами", поскольку они являются позами, принятыми природой Будды в ее человеческом (нирманакайя) теле. Поэтому ритуальный стиль ведения повседневной деятельности - это празднование того факта, что "обычный человек-Будда", и, кроме того, это стиль, который почти естественно приходит к человеку, который делает все с полным присутствием ума. Таким образом, если в такой простой и тривиальной вещи, как закуривание сигареты, человек полностью осознает, что пламя, клубящийся дым и регулирование дыхания являются самыми важными вещами во Вселенной, наблюдателю покажется, что действие имеет стиль ритуала.
Это отношение "действовать как Будда" особенно подчеркивается в школе Сото, где и дза-дзен, и круг повседневной деятельности рассматриваются вовсе не как средство достижения цели, а как фактическое осознание состояния Будды. Как говорит Доген в Шобогензо:
Не предвкушая каждое мгновение завтрашнего дня, вы должны думать только об этом дне и этом часе. Поскольку завтрашний день труден, незафиксирован и сложен для познания, вы должны думать о следовании буддийскому пути, пока живете сегодня.... Вы должны сосредоточиться на практике Дзен, не теряя времени, думая, что есть только этот день и этот час. После этого становится по-настоящему легко. Ты должен забыть о добре и зле своей природы, о силе и слабости своей силы (Zuimonki chapter. In Masunaga (1), p. 42).
В дза-дзен не должно быть мысли ни о стремлении к сатори, ни об избежании рождения и смерти, ни о стремлении к чему-либо в будущем.
Если приходит жизнь, это жизнь. Если приходит смерть, это смерть. У вас нет причин находиться под их контролем. Не надейтесь на них. Эта жизнь и смерть - жизнь Будды. Если вы попытаетесь отбросить их в отрицании, Вы потеряете жизнь Будды (Shop chapter. Ibid., p. 44).
"Три мира" прошлого, настоящего и будущего не простираются, как принято считать, на недосигаемые расстояния.
Так называемое прошлое - это вершина сердца, настоящее - вершина кулака, а будущее - это задняя часть мозга (Kenbutsu chapter. Ibid., p. 45).
Все время здесь, в этом теле, которое является телом Будды. Прошлое существует в его памяти, а будущее - в его предвкушении, и то и другое - сейчас, ибо когда мир исследуется непосредственно и ясно, прошлого и будущего нигде не найти.
Это также учение Банкея:
Вы прежде всего Будды; вы не будете Буддами в первый раз. В вашем врожденном уме нет ни капли того, что можно было бы назвать ошибкой.... Если у вас есть хоть малейшее желание быть лучше, чем вы есть на самом деле, если вы хоть немного торопитесь в поисках чего-то, вы уже идете против рожденного (In Suzuki (10), pp. 177-78).
Поэтому такой взгляд на практику Дзен довольно трудно примирить с дисциплиной, которая в настоящее время преобладает в школе Риндзай и которая состоит в "прохождении" серии из примерно пятидесяти проблем коана. Многие мастера Риндзай особенно подчеркивают необходимость пробуждения самого сильного духа поиска - непреодолимого чувства "сомнения", когда становится почти невозможно забыть коан, который человек пытается решить. Естественно, это приводит к большому сравнению между степенями достижения различных людей, и очень определенное и формальное признание приложено к окончательному "градуированию" процесса.
Поскольку формальные детали дисциплины коана являются одним из немногих фактических секретов, остающихся в буддийском мире, трудно оценить его справедливо, если человек не прошел обучение. С другой стороны, если человек прошел через это, он обязан не говорить об этом - за исключением неопределенных обобщений. Школа Риндзай всегда запрещала публикацию формально приемлемых ответов на различные коаны, потому что весь смысл дисциплины состоит в том, чтобы открыть их для себя, интуитивно. Знать ответы, не открыв их, все равно что изучать карту, не отправляясь в путешествие. В отсутствие настоящего шока узнавания голые ответы кажутся плоскими и разочаровывающими, и, очевидно, ни один опытный учитель не будет обманут тем, кто дал их без подлинного чувства.
Однако нет никакой причины, почему этот процесс должен включать в себя всю глупость о "степенях достижения", о том, кто "прошел", а кто нет, или о том, кто является или не является "подлинным" Буддой по этим формальным стандартам. Все устоявшиеся религиозные учреждения осаждены подобного рода чепухой, и они обычно сводятся к своего рода эстетизму, чрезмерной страсти к культивированию особого "стиля", утонченность которого отличает овец от коз. По таким стандартам литургический эстет может отличить римских от англиканских католических священников, путающих манеры традиционной атмосферы со сверхъестественными признаками истинного или ложного участия в апостольской преемственности. Иногда, однако, культивирование традиционного стиля может быть довольно замечательным, например, когда школа ремесленников или художников передает из поколения в поколение определенные коммерческие секреты или технические усовершенствования, посредством которых производятся предметы особой красоты. Тем не менее, это очень легко становится довольно аффектированной и самосознательной дисциплиной, и в этот момент весь ее "Дзен" теряется.
Существующая сегодня система Коан в значительной степени является работой Хакуина (1685-1768), грозного и чрезвычайно разностороннего мастера, который дал ей систематическую организацию, так что полный курс изучения Дзен в школе Риндзай разделен на шесть этапов. Есть, во-первых, пять групп коана:
1. Хосшин, или Дхармакайя Коан, посредством которого человек "входит в
пограничные врата Дзен".
2. Кикан, или "хитрый барьер" коана, имеющий отношение к активному выражению
состояния, реализуется в первой группе.
3. Согласие, или "исследование слов" коана, предположительно имеющее отношение к
выражению дзенского понимания в речи.
4. Нанто, или "труднодоступный" коан.
5. Гой, или коан "пяти рангов", основанный на пяти отношениях "Господина" и
"слуги", или" принципа"(ли) и "вещи-события" (ши), в котором Дзен связан с
философией Хуа-йен или Аватамсака.
Шестой этап - изучение буддийских заповедей и правил жизни монаха (Виная) в свете понимания Дзен (Этот план основан на информации, представленной на конференции в Американской академии азиатских исследований Рутом Сасаки.)
Обычно этот курс обучения занимает около тридцати лет. Далеко не все дзенские монахи завершают все обучение. Это требуется только от тех, кто должен получить Инку своего учителя или "печать одобрения", чтобы они сами могли стать учителями (Роши), полностью сведущими во всех "искусных средствах" (упайя) для обучения Дзен других. Как и многие другие вещи такого рода, система хороша настолько, насколько это возможно, и ее выпускники - и высокие Будды и короткие Будды. Не следует предполагать, что человек, прошедший коан или даже многие коаны, обязательно является "преобразованным" человеком, чей характер и образ жизни радикально отличаются от того, какими они были раньше. Не следует также предполагать, что сатори это один внезапный скачок от общего сознания к "полному, непревзойденному пробуждению" (Ануттара самьяк самбодхи). Сатори действительно обозначает внезапный и интуитивный способ видения чего-либо, будь то воспоминание забытого имени или видение глубочайших принципов буддизма. Человек ищет и ищет, но не может найти. Тогда человек сдается, и ответ приходит сам собой. Таким образом, в процессе обучения может быть много случаев Сатори, великого Сатори и малого Сатори, и решение многих коанов не зависит ни от чего более сенсационного, чем своего рода "умение" понимать дзенский стиль обращения с буддийскими принципами.
Западные представления о буддийских достижениях слишком часто искажаются "таинственным восточным" подходом и сенсационными фантазиями, столь широко распространенными в теософских писаниях в течение десятилетий до и после рубежа веков. Такие фантазии основывались не на непосредственном изучении буддизма, а на буквальном прочтении мифологических отрывков из сутр, где Будды и Бодхисатвы украшены бесчисленными чудесными и сверхчеловеческими атрибутами. Таким образом, не должно быть никакой путаницы между дзенскими мастерами и теософскими "Махатмами" - блистательными "мастерами мудрости", которые живут в горных твердынях Тибета и практикуют искусство оккультизма. Дзенские мастера вполне человечны. Они болеют и умирают; они знают радость и печаль; у них плохой характер или другие маленькие "слабости" характера, как и у всех остальных, и они не выше влюбленности и вступления в полностью человеческие отношения с противоположным полом. Совершенство Дзен в том, чтобы быть совершенным и просто человеком. Отличие адепта Дзен от обычных людей состоит в том, что последние так или иначе противоречат своей человечности и пытаются быть ангелами или демонами. (Едва ли можно преувеличить значение Великого буддийского символа бхавачакры, колеса становления. Ангелы и демоны занимают высшие и низшие позиции, позиции совершенного счастья и совершенного разочарования. Эти позиции лежат на противоположных сторонах круга, потому что они ведут одна к другой. Они представляют не столько буквальные существа, сколько наши собственные идеалы и страхи, поскольку колесо на самом деле является картой человеческого разума. Человеческое положение находится посередине, то есть слева от колеса, и только из этого положения можно стать Буддой. Поэтому человеческое рождение считается необычайно удачным, но его не следует путать с физическим событием, поскольку человек фактически не "рождается в человеческом мире", пока полностью не примет свою человечность). Дока стихотворения Иккью говорит:
Мы едим, выделяем, спим и встаем;
Это наш мир.
Все, что нам нужно сделать это умереть (The Young East, vol. 2, no. 7. (Tokyo, 1953).