Понятие искусственности и спонтанности. Нет смысла пытаться. Умозаключение
В этом и состоит смысл часто повторяемого утверждения, что "все существа находятся в нирване с самого начала", что "весь дуализм ложно воображаем", что "обычный ум есть Дао" и что поэтому нет смысла пытаться прийти в согласие с ним. По словам Чэн-Тао Ке:
Как пустое небо не имеет границ,
И все же оно здесь, всегда глубокое и ясное.
Когда вы стремитесь познать его, вы не можете его увидеть.
Вы не можете взять его,
Но вы не можете его потерять.
Не будучи в состоянии получить его, вы получаете его.
Когда вы молчите, он говорит;
Когда вы говорите, он молчит.
Великие врата широко открыты для милостыни,
И никакая толпа не преграждает путь.
Увидев это, Хакуин в момент своего Сатори воскликнул: "Как чудесно! Как чудесно! Нет рождения и смерти, от которых нужно бежать, нет высшего знания, к которому нужно стремиться!(Orategama, in Suzuki (1), vol. 1, p. 239). Или словами Сян-Йена:
Одним махом я забыл все свои познания! Нет смысла в искусственном порядке,
Ибо, как бы я ни двигался, я проявляю древний путь (Wu-teng Hui-yuan, 9).
Парадоксально, но нет ничего более искусственного, чем понятие искусственности. Как ни старайся, идти против спонтанного Дао так же невозможно, как жить в другом времени, чем сейчас, или в другом месте, чем здесь. Когда монах спросил Банкея, что он думает о том, чтобы дисциплинировать себя для достижения Сатори, учитель сказал: "Сатори противостоит смятению. Поскольку каждый человек является субстанцией Будды, (в действительности) нет ни одной точки замешательства. Чего же тогда можно достичь с помощью Сатори? (Bankei Kokushi Seppo). Итак, видя, что нет возможности отступить от Дао, человек подобен "беззаботному" человеку Суан-Чуэ, который
Ни избегает ложных мыслей, ни ищет истинного,
Ибо невежество это в действительности природа Будды,
И это иллюзорное, изменчивое, пустое тело и есть Дхармакайя (Cheng-tao Ke, 1).
Человек перестает пытаться быть спонтанным, видя, что нет необходимости пытаться, и тогда и это может произойти само по себе. Мастера Дзен часто выявляют это состояние, уклоняясь от вопроса, а затем, когда спрашивающий поворачивается, чтобы уйти, внезапно называют его по имени. Когда он отвечает без подготовки: "Да?" мастер восклицает: "Вот оно!"
Западному читателю может показаться, что все это своего рода пантеизм, попытка стереть конфликты утверждением, что "все есть Бог". Но с точки зрения Дзен это далеко не истинная естественность, так как предполагает использование искусственного понятия - "все есть Бог" или "все есть Дао". Дзен уничтожает эту концепцию, показывая, что она так же не нужна, как и любая другая. Человек не осознает спонтанную жизнь, полагаясь на повторение мыслей или утверждений. Человек осознает это, видя, что такие приспособления не нужны. Дзен описывает все средства и методы реализации Дао как "стояние на змее" - совершенно неуместные привязанности.
Для логически мыслящего человека, конечно, кажется, что точка, в которую мы прибыли - это чистый бред - как, в некотором смысле, это и есть. С буддийской точки зрения сама реальность не имеет смысла, поскольку она не является знаком, указывающим на что-то за ее пределами. Прийти к реальности - к "таковости" - значит выйти за пределы кармы, за пределы последовательного действия и войти в жизнь, которая совершенно бесцельна. И все же для Дзен и даосизма это сама жизнь Вселенной, которая полна в каждый момент и не нуждается в оправдании, стремясь к чему-то запредельному. В словах стихотворения Зенрин :
Если вы не верите, просто посмотри на сентябрь, взгляни на октябрь!
Желтые листья падают, падают, чтобы заполнить и горы и реки.
Чтобы увидеть это, нужно быть, как два друга, из которых еще одно
стихотворение Зенрин говорит:
Встречаясь, они смеются и смеются - лесная роща и множество опавших листьев!
Для Даосского менталитета бесцельная, пустая жизнь не предполагает ничего угнетающего. Напротив, она предполагает свободу облаков и горных ручьев, блуждающих в никуда, цветов в непроходимых каньонах, красоту которых никто не видел, и океанского прибоя, вечно омывающего песок, до бесконечности.
Более того, Дзенский опыт это скорее умозаключение, чем предпосылка. Она никогда не должна использоваться в качестве первого шага в линии этических или метафизических рассуждений, так как выводы приходят к ней, а не из нее. Подобно блаженному видению христианства, это "что есть, чего нет" - истинная цель человека - не вещь, которую можно использовать для какой-то другой цели. Философам нелегко понять, что есть точка, где мышление - как варка яйца - должно остановиться. Пытаться сформулировать Дзенский опыт как утверждение:"все есть Дао", а затем анализировать его и делать из него выводы - значит полностью упустить его. Как и распятие, это "для евреев [моралистов] тупик, а для греков [логиков] глупость". Сказать, что" все есть Дао", почти значит понять, но как раз в тот момент, когда вы это поняли, слова рассыпаются в бессмыслицу. Ибо мы находимся здесь на пределе, на котором слова ломаются, потому что они всегда подразумевают смысл за пределами самих себя - а здесь нет смысла за пределами.
Дзен не делает ошибки, используя опыт "все вещи имеют одну таковость" в качестве предпосылки для этики всеобщего братства. Напротив, Юань-у говорит:
Если вы настоящий мужчина, Вы может прогнать
фермерский бык или отобрать еду у голодающего человека (Comment on Pi-yen Lu,
3).
Это только означает, что Дзен лежит за пределами этической точки зрения, утверждения которой должны быть найдены не в самой реальности, а во взаимном согласии людей. Когда мы пытаемся универсализировать или абсолютизировать его, этическая точка зрения делает невозможным его существование, поскольку мы не можем прожить и дня, не разрушив жизнь другого существа.
Если рассматривать Дзен как западную религию, то мы, естественно, захотим найти логическую связь между его центральным опытом и улучшением человеческих отношений. Но это на самом деле ставит телегу впереди лошади. Дело скорее в том, что некоторый такой опыт или образ жизни, как этот, является объектом улучшения человеческих отношений. В культуре Дальнего Востока проблемы человеческих отношений относятся скорее к сфере конфуцианства, чем Дзен, но со времен династии Сун (959-1278) Дзен последовательно поощрял конфуцианство и был основным источником внедрения его принципов в Японию. Он видел их важность для создания типа культурной матрицы, в которой Дзен мог бы процветать, не вступая в конфликт с социальным порядком, потому что конфуцианская этика, по общему признанию, является человеческой и относительной, а не божественной и абсолютной.
Хотя опыт Дзен глубоко "несущественен", он имеет последствия в том смысле, что может быть применен в любом направлении, к любой мыслимой человеческой деятельности, и где бы он ни применялся, он придает работе безошибочное качество. Характерными нотами спонтанной жизни являются мо чи чу м, или "идти вперед без колебаний", у-вэй, что здесь может быть понято как бесцельность, и у-ши, отсутствие аффектации или простоты.
Хотя Дзенский опыт не подразумевает какого-либо определенного курса действий, поскольку у него нет цели, нет мотивации, он без колебаний обращается ко всему, что представляется возможным сделать. Мо чжи чу это ум, функционирующий Без блоков, без "шатаний" между альтернативами, и большая часть Дзенского обучения состоит в том, чтобы поставить ученика перед дилеммами, с которыми он должен справиться, не останавливаясь на обдумывании и "выбор". Реакция на ситуацию должна сопровождаться немедленным звуком, исходящим из рук, когда они хлопают, или искрами от кремня, когда ударяют. Ученик, непривычный к такого рода реакциям, сначала будет сбит с толку, но по мере того, как он обретет веру в свой "изначальный" или спонтанный ум, он не только будет реагировать легко, но и сами реакции приобретут поразительную уместность. Это что-то вроде профессионального комического дара неподготовленного остроумия, подходящего любой ситуации.
Учитель может начать беседу с учеником, задав ряд очень обычных вопросов о тривиальных вещах, на которые ученик отвечает с совершенной спонтанностью. Но вдруг он скажет: "когда вода из ванны течет в канализацию, она вращается по часовой стрелке или против часовой стрелки"? Когда ученик останавливается от неожиданности вопроса и, возможно, пытается вспомнить, в какую сторону он идет, учитель кричит: "Не думай! Действуй! Вот так..."-и взмахивает рукой. Или, возможно, менее услужливо, он может сказать: "До сих пор вы отвечали на мои вопросы вполне естественно и легко, но в чем теперь трудность?"
Ученик также может бросить вызов мастеру, и можно представить, что в те дни, когда обучение Дзен было менее формальным, члены Дзенских сообществ, должно быть, получали огромное удовольствие, расставляя друг другу ловушки. В какой-то степени этот тип отношений все-таки существует, несмотря на большой торжественностью вопросов санцен, на которые коан дает ответ. Покойный Кодзуки Роши развлекал двух американских монахов за чаем, когда небрежно спросил: "А что вы, господа, знаете о Дзен? Один из монахов бросил веер прямо в лицо учителю. В одно и то же мгновение мастер слегка склонил голову набок, веер просвистел прямо сквозь бумажный Седзи у него за спиной, и он расхохотался.
Судзуки перевел длинное письмо Дзенского мастера Такуана об отношении Дзен к искусству фехтования, и это, безусловно, лучший литературный источник того, что Дзен подразумевает под мо чи чу, "иди прямо вперед без остановки" (Suzuki (7), pp. 73-87). И Такуан, и Банкей подчеркивали тот факт, что "изначальный" или "нерожденный" ум постоянно творит чудеса даже в самом обычном человеке. Даже если дерево имеет бесчисленные листья, ум воспринимает их все сразу, не будучи "остановленным" ни одним из них. Объясняя это приезжему монаху, Банкей сказал: "чтобы доказать, что ваш ум это ум Будды, обратите внимание, как все, что я здесь говорю, входит в вас, не упуская ни одной вещи, даже если я не пытаюсь втолкнуть ее в вас"(Bankei Kokushi Seppo). Когда агрессивный Ничиренский монах стал упрекать его в том, что он не понимает ни слова, Банкей попросил его подойти поближе. Монах шагнул вперед, "еще ближе" - сказал Банкей. Монах снова шагнул вперед. "Как хорошо, - сказал Банкей, - вы меня понимаете! (In Suzuki (10), p. 123.) Другими словами, наш природный организм выполняет самые чудесные сложные действия без малейшего колебания или обдумывания. Сознательное мышление само основано на всей своей системе спонтанного функционирования, и по этой причине действительно нет альтернативы тому, чтобы полностью довериться его работе. Быть собой это его деятельность.
Дзен - это не просто культ импульсивного действия. Смысл мо чжи чу заключается не в том, чтобы устранить рефлексивную мысль, а в том, чтобы устранить "блокирование" как в действии, так и в мысли, так что реакция ума всегда подобна мячу в горном потоке ... Нечто подобное наблюдается и в психоаналитической практике свободных ассоциаций, применяемой как техника избавления от препятствий свободному течению мысли из "бессознательного". Ибо существует тенденция путать "блокирование" - чисто обструктивный механизм - с обдумыванием ответа, но разницу между ними легко заметить в таком чисто "обдуманном" процессе, как добавление столбца цифр. Многие люди обнаруживают, что при определенных комбинациях чисел, таких как 8 и 5 или 7 и 6, возникает чувство сопротивления, которое останавливает процесс.
Поскольку это всегда раздражает и приводит в замешательство, человек также склонен блокировать блокировку, так что состояние превращается в своего рода колебание, характерное для запутавшейся системы обратной связи. Самое простое лечение это чувствовать себя свободным блокировать, чтобы не блокировать при блокировании. Когда человек чувствует себя свободным блокировать, блокировка автоматически устраняется. Это как езда на велосипеде. Когда человек начинает падать влево, он не сопротивляется падению (то есть блоку), поворачиваясь вправо. Поворачиваешь колесо влево - и равновесие восстанавливается. Принцип здесь, конечно, тот же, что и при выходе из противоречия "попытки быть спонтанным" через принятие "попытки" как "спонтанной", через непротивление блоку.
"Блокирование" это, пожалуй, лучший перевод Дзен в термин Ниен н, как это происходит в выражение у-ньен, "не-мысль" или, лучше, "не раздумывая". Такуан указывает, что это и есть истинное значение "привязанности" в буддизме, когда говорится, что Будда свободен от мирских привязанностей. Это не значит, что он "каменный Будда" без чувств, без эмоций, без ощущения голода или боли. Это значит, что он ничего не блокирует. Таким образом, типично для Дзен, что его стиль действия имеет самое сильное чувство приверженности, "следования". Он входит во все искренне и свободно, без необходимости следить за собой. Он не путает духовность с размышлениями о Боге, когда человек чистит картошку. Духовность Дзен - это просто чистить картошку. По словам Лин-Чи:
Когда придет время одеваться, одевайся. Когда ты должен идти, иди. Когда вы должны сесть, тогда садитесь. У вас нет ни одной мысли о поиске состояния Будды.... Вы говорите о совершенной дисциплине в ваших шести чувствах и во всех ваших действиях, но, на мой взгляд, все это создает карму. Искать Будду (природу) и искать Дхарму - значит одновременно создавать карму, которая ведет в ад. Искать (быть) Бодхисаттвами - значит также создавать карму, а также изучать сутры и комментарии. Будды и патриархи - люди без такой искусственности.. Везде говорится, что есть Дао, которое должно культивироваться, и Дхарма, которая должна быть реализована. Какую Дхарму, по-вашему, нужно реализовать и какое Дао культивировать? Чего вам не хватает в том, как вы функционируете прямо сейчас? Что вы добавите к тому, где вы находитесь?(Lin-chi Lu in Ku-tsun-hsu Yu-lu, 1. 4. 6, 11-12, 12).
А еще одно стихотворение Зенрин говорит:
Нет ничего лучше, чем носить одежду и есть пищу.
Вне этого нет ни Будд, ни патриархов.
Это качество у-ши, естественности без каких-либо ухищрений или средств для того, чтобы быть естественным, таких как мысли Дзен, Дао или Будды. Такие мысли не исключаются; они просто отпадают, когда их считают ненужными. "Он не задерживается там, где Будда, а там, где нет Будды, он проходит прямо".(Shih Niu T’u, 8.) Ибо, как говорит Зенрин снова:
Осознавать изначальный ум, изначальную природу - вот великая болезнь Дзен!
Как "рыба плавает в воде, но не обращает внимания на воду, птица летает по ветру, но не знает о ветре", так истинной жизни Дзен не нужно "поднимать волны, когда не дует ветер", тащить религию или духовность, как нечто сверх самой жизни. Вот почему мудрец Фа-Юн больше не получал цветов от птиц после беседы с Четвертым Патриархом, потому что Его Святейшество больше не "выделялся, как больной палец". О таких людях Зенрин говорит:
Входя в лес, он движется не по траве;
Войдя в воду, он не создает ряби.
Никто не замечает его, потому что он не замечает себя.
Часто говорят, что цепляться за себя - все равно, что иметь колючку в коже, а буддизм - это вторая колючка, чтобы извлечь первую. Когда он заканчивается, оба шипа выбрасывают. Но в тот момент, когда Буддизм, философия или религия становятся еще одним способом цепляться за себя в поисках духовной безопасности, эти два шипа становятся одним - и как их вытащить? Это, как сказал Банкей, "вытирание крови кровью". Поэтому в Дзен нет ни собственной личности, ни Будд, к которым можно было прицепиться, ни добра которое нужно привносить, ни зла которого следует избегать, не пытаться мыслить искренно и не пытаться очистить разум, тело не погибнет и нет души, чтобы спасать. Одним ударом вся эта система абстракций разбивается вдребезги. Как Зенрин говорит:
Чтобы спасти жизнь, она должна быть уничтожена.
Когда человек полностью уничтожен, он впервые пребывает в мире.
Одно слово решает небо и землю;
Один меч выравнивает весь мир.
Об этом "одном мече" Линь-Цзи сказал:
Если человек культивирует Дао, Дао не будет работать - со всех сторон будут возникать неблагоприятные условия. Но когда меч мудрости [праджня] выходит, ничего не остается (In Ku-tsun-hsu Yu-lu, 1. 4. 13).
"Меч праджни", отсекающий абстракцию, это "прямое указание", посредством которого Дзен избегает запутанности религиозности и идет прямо в сердце. Так, когда правитель Ланга спросил Яо-Шаня: "что такое Дао? учитель указал на небо и на кувшин с водой, стоявший рядом с ним. Попросили объяснений, он ответил: "облако в небе и вода в кувшине".