Ход времени — движение волны — иллюзия движения части целого
Отождествление человека со своим представлением о себе дает ему обширное и ненадежное чувство постоянства. Ибо эта идея относительно фиксирована, будучи основана на тщательно отобранных воспоминаниях о его прошлом, воспоминаниях, которые имеют консервативный и фиксированный характер. Социальная условность поощряет фиксированность идеи, потому что сама полезность символов зависит от их стабильности. Поэтому условность побуждает его ассоциировать свое представление о себе с такими же абстрактными и символическими ролями и стереотипами, поскольку они помогут ему сформировать представление о себе, которое будет определенным и понятным. Но в той мере, в какой он отождествляет себя с фиксированной идеей, он начинает осознавать "жизнь" как нечто, что течет мимо него - все быстрее и быстрее по мере того, как он становится старше, как его идея становится более жесткой, более подкрепленной воспоминаниями. Чем больше он пытается охватить мир, тем больше он чувствует мир процессом в движении.
Однажды Ма-Цу и По-Чанг вышли на прогулку и увидели пролетающих мимо диких
гусей.
- Что это такое?- спросил Ма-Цу.
- Это дикие гуси, - сказал По-Чанг.
- Куда они направляются?- потребовал Ма-Цу.
- Они уже улетели, - ответил По-Чанг."
Внезапно Ма-Цу схватил По-Чанга за нос и повернул его так, что тот закричал от
боли.
- Как, - закричал Ма-Цу, - они могли улететь?"
Это был момент пробуждения По-Чанга.(Pi-yen Chi.) Относительность времени и движения является одной из основных тем Шобогензо Догена, где он пишет:
Если мы смотрим на берег, когда плывем в лодке, мы чувствуем, что берег движется. Но если мы посмотрим ближе на саму лодку, мы узнаем, что это лодка движется. Когда мы рассматриваем вселенную в смешении тела и ума, мы часто ошибочно полагаем, что наш ум постоянен. Но если мы действительно практикуем (Дзен) и возвращаемся к себе, мы видим, что это было неправильно.
Когда дрова превращаются в пепел, они никогда не возвращаются в дрова. Но мы не должны принимать во внимание, что то, что позднее превратилось в пепел, раньше было дровами. Мы должны понять, что, согласно учению буддизма, дрова остаются на месте дров.... Есть предыдущая и последующие стадии, но эти стадии четко разделены.
То же самое с жизнью и смертью. Таким образом, мы говорим в Буддизме, что нерожденное - также несмертно. Жизнь это место времени. Смерть это место времени. Они подобны зиме и весне, а в Буддизме мы не полагаем, что зима становится весной или что весна становится летом (Shobogenzo, fasc. 1).
Догэн здесь пытается выразить странное чувство вневременных моментов, которое возникает, когда человек больше не пытается сопротивляться потоку событий, особую тишину и самодостаточность последующих моментов, когда ум, так сказать, идет вместе с ними и не пытается их остановить. Аналогичный взгляд выражается Ма-Цу:
Сутра говорит: "Это только группа элементов, которые собираются вместе, чтобы создать это тело". Когда оно возникает, возникают только эти элементы. Когда оно прекращается, прекращаются только эти элементы. Но когда эти элементы возникают, не говорите: "Я возникаю", а когда они прекращаются, не говорите: "Я прекращаюсь". Так же и с нашими прежними мыслями, последующими мыслями и промежуточными мыслями (или переживаниями): мысли следуют одна за другой, не будучи связанными друг с другом. Каждая из них абсолютно спокойна (Ku-tsun-hsu Yu-lu, 1. 2. 4).
Буддизм часто сравнивал ход времени с кажущимся движением волны, в которой действительная вода движется только вверх и вниз, создавая иллюзию "части" воды, движущейся по поверхности. Аналогичная иллюзия заключается в том, что существует постоянное "Я", движущееся через последовательные переживания, образуя связь между ними таким образом, что юноша становится человеком, который становится седобородым, который становится трупом.
Таким образом, с погоней за благом связана погоня за будущим, иллюзия, согласно которой мы не можем быть счастливы без "многообещающего будущего" для символического "Я". Поэтому прогресс на пути к добру измеряется продлением человеческой жизни, забывая, что нет ничего более относительного, чем наше ощущение продолжительности времени. Дзенское стихотворение говорит:
Утреннее великолепие, которое расцветает в течение часа, не отличается
сердцем от гигантской сосны,
Которая живет тысячу лет.
Субъективно комар, несомненно, чувствует, что его промежуток в несколько дней - достаточно длинная жизнь. Черепаха, прожившая несколько сотен лет, субъективно чувствовала бы то же самое, что и комар. Не так давно средняя продолжительность жизни человека составляла около сорока пяти лет. Сегодня ему от шестидесяти пяти до семидесяти лет, но субъективно годы идут быстрее, и смерть, когда она приходит, всегда наступает слишком рано. Как сказал Доген:
Цветы исчезают, когда мы ненавидим их терять;
Сорняки появляются, а мы ненавидим смотреть, как они растут.
Это совершенно естественно, совершенно по-человечески, и никакое дёрганье и
растягивание времени не изменит этого.
Напротив, измерение ценности и успеха с точки зрения времени и настойчивое требование гарантий многообещающего будущего делают невозможной свободную жизнь как в настоящем, так и в "многообещающем" будущем, когда оно наступит. Ибо нет ничего, кроме настоящего, и если человек не может жить там где он есть, он не может жить нигде. Шобогензо говорит:
Когда рыба плывет, она плывет и плывёт, и воде нет конца. Когда летит птица, она летит и летит, и небу нет конца. С древнейших времен не было ни рыбы, которая выплывала бы из воды, ни птицы, которая вылетала бы из неба. Но когда рыбе нужно совсем немного воды, она пользуется немногим, а когда ей нужно много, она использует много. Таким образом, кончики их голов всегда находятся на внешнем краю (их пространства). Если когда-нибудь птица перелетит через этот край, она умрет, как и рыба. Из воды рыба создаёт свою жизнь, а из неба - птица. Но эта жизнь создана птицей и рыбой. В то же время птица и рыба созданы жизнью. Таким образом, есть рыба, вода и жизнь, и все трое создают друг друга.
Однако, если будет птица, которая сначала захочет исследовать размер неба, или рыба, которая сначала хочет исследовать протяженность воды, а затем попытается летать или плавать, они никогда не найдут своих собственных путей в небе или воде (Shobogenzo, fasc. 1. Прочтено автору Сабро Хасегавой).
Это не философия не смотреть, куда идешь; это философия не делать то, куда идешь, настолько более важным, чем то, куда идешь, что не будет смысла туда идти.
Таким образом, жизнь Дзен начинается с разочарования в преследовании целей, которых на самом деле не существует - добра без зла, удовлетворения "Я", которое есть не более чем идея, и завтра, которое никогда не наступает. Ибо все эти вещи - обман символов, притворяющихся реальностью, и искать их - все равно что идти прямо на стену, на которой какой-нибудь художник по условности перспективы предложил открытый проход. Короче говоря, Дзен начинается там, где больше нечего искать, нечего приобретать. Дзен самым решительным образом не следует рассматривать как систему самосовершенствования или способ стать Буддой. По словам Линь-Цзи, "если человек ищет Будду, он теряет Будду".
Ибо все идеи самосовершенствования и становления или получения чего-то в будущем относятся исключительно к нашему абстрактному образу самих себя. Следовать им - значит придавать все большую реальность этому образу. С другой стороны, наше истинное, неконцептуальное "Я" уже является Буддой и не нуждается в улучшении. Со временем оно может вырасти, но никто не винит яйцо за то, что оно не курица; еще меньше критикуют свинью за то, что у нее шея короче, чем у жирафа. Стихотворение Зенрин говорит:
"В весеннем пейзаже нет ни высокого, ни низкого;
Цветущие ветви растут естественно, некоторые длинные, некоторые короткие."
Когда Цуй-Вэя спросили о значении Буддизма, он ответил: "Подожди, пока вокруг никого не будет, и я расскажу тебе". Через некоторое время монах снова подошел к нему и сказал: "Теперь здесь никого нет. Пожалуйста, ответь мне". Цуй-Вэй вывел его в сад и, ничего не говоря, направился к бамбуковой роще. Монах все еще не понимал, поэтому, наконец, Цуй-Вэй сказал: "Вот высокий бамбук, а вот короткий!"(Ch’uan Teng Lu, 15.) или, как еще один Зенрин стих гласит:
Длинная вещь-это длинное тело Будды;
Короткая вещь-это короткое тело Будды!
Что, таким образом получить что-то от Дзен называется у-ши (по-японски, буджи) или "ничего особенного", ибо, как говорит Будда в Вадраджедике:
Я не получил ни малейшей вещи от непревзойденного, полного пробуждения, и именно поэтому это называется "непревзойденным, полным пробуждением".
Выражение у-ши также имеет смысл совершенно естественного и незатронутого, в котором нет "суеты" или "дела". Достижение Сатори часто подсказывается старой китайской поэмой:
Гора Лу в туманный дождь; река Че во время прилива.
Когда меня там не было, не было отдыха от боли желания!
Я пошел туда и вернулся.... Это было ничего особенного:
Гора Лу в туманный дождь; река Че во время прилива.
Согласно известной поговорке Цин-юань:
Перед моим изучением Дзен в течение тридцати лет, я видел горы как горы и воду как воду. Когда я пришел к более глубокому знанию, я увидел, что горы это не горы, а вода это не вода. Но теперь, когда я получил саму его сущность, я отдыхаю. Просто я снова вижу горы как горы, а воду как воду (Ch’uan Teng Lu, 22).
Трудность Дзен, конечно, в том, чтобы переключить внимание с абстрактного на конкретное, с символического "Я" на свою истинную природу. До тех пор, пока мы просто говорим об этом, до тех пор, пока мы переворачиваем в уме идеи о "символе" и "реальности" или продолжаем повторять: "Я не есть мое представление о себе", - это все еще просто абстракция. Дзен создал метод (упайя) "прямого указания", чтобы вырваться из этого порочного круга, чтобы немедленно обратить наше внимание на реальное. При чтении трудной книги бесполезно думать: "я должен сосредоточиться", потому что человек думает о концентрации, а не о том, что должна сказать книга. Точно так же, изучая или практикуя Дзен, бесполезно думать о Дзен. Оставаться захваченным идеями и словами о Дзен это, как говорят старые мастера, "вонь Дзен".
По этой причине учителя говорят о Дзен как можно меньше и бросают его конкретную реальность прямо на нас. Эта реальность есть "таковость" (татхата) нашего естественного, невербального мира. Если мы видим его таким, как он есть, то нет ничего хорошего, ничего плохого, ничего длинного или короткого, ничего субъективного и ничего объективного. Нет символического "Я", которое нужно забыть, и нет необходимости вспоминать какую-либо идею конкретной реальности.
Монах спросил Чао-Чоу: "По какой причине Первый Патриарх пришел с Запада?
(Это формальный вопрос, задающий центральный пункт учения Бодхидхармы, т. е.
самого Дзен) Чао-Чоу ответил: "Кипарис во дворе."
- "Не пытаетесь ли вы", - сказал монах, - "демонстрировать это с помощью
объективной реальности?"
- "Вовсе нет!" - возразил хозяин.
- "Почему же тогда первый Патриарх пришел с Запада?"
- "Кипарис во дворе!" (Chao-chou Lu in Ku-tsun-hsu Yu-lu, 3. 13).
Обратите внимание, как Чао-Чоу вырывает монаха из его концептуализации ответа. Когда Тун-Шаня спросили: "Что такое Будда?"он ответил: "три фунта льна!". Юань-у так это коментирует:
Разные мастера давали разные ответы на вопрос: "Что такое Будда?"... Никто, однако, не может превзойти ответ "три фунта льна" Тунь-Шаня в том, что касается его иррациональности, которая отрезает все пути спекуляции. Кто-то заметил, что в тот момент Тун-Шань взвешивал лён, отсюда и ответ.. Третьи думают, что, поскольку спрашивающий не осознавал того факта, что он сам был Буддой, Тун-Шань ответил ему таким косвенным образом. Все они подобны трупам, ибо совершенно неспособны постичь живую истину. Есть и другие, которые принимают "три фунта льна" за Будду. Какие дикие и фантастические замечания они делают! (Pi-yen Chi, 12, in Suzuki (1), vol. 2, pp. 71-72).