написать

Первые патриархи Дзен в Китае

Патриархи Дзен: Бодхидхарма — Хуэй-ко — Сэн-Цянь — Дао-Синь — Хун-Джен — Хуэй-Нэн

Одна из причин подозрений в отношении истории Бодхидхармы в том, что Дзен настолько китайский по стилю, что индийское происхождение кажется невероятным. Тем не менее, сам Даос Сэн-чао был учеником Кумарадживы, как и Тао-Шэн, и писания, приписываемые Бодхидхарме и его преемникам до Хуэй-Нэна (638-713), показывают четкий переход от индийского к китайскому взгляду на дхьяну. (Работы приписываемые Бодхидхарме можно найти Suzuki (1), vol. 1, pp. 165-70, and Senzaki and McCandless (1), pp. 73-84. Стиль вегда индийский и в нём отсутствует "привкус" Даосизма).

Отсутствие каких-либо записей о школе Дхьяны в индийской Буддийской литературе или о Бодхидхарме в связи с этим, возможно, связано с тем фактом, что даже в Китае никогда не было никакой школы Дхьяны или Дзен до примерно двухсот лет после времени Бодхидхармы. С другой стороны, среди Буддийских монахов существовала почти повсеместная практика Дхьяны - то есть Цо-Чань-д (японская, дзаДзен) или сидячей медитации, и специальные инструкторы, которые контролировали эту практику, назывались мастерами Дхьяны, независимо от их школы или секты. Были также учителя винайи, или наставники в монашеской дисциплине, и учителя Дхармы, или наставники в учении. Дзен стал отдельной школой только тогда, когда он провозгласил взгляд на Дхьяну, который резко отличался от общепринятой практики. (Например, в книге Хуэйнэна "Тан Цзин" записано несколько случаев бесед шестого Патриарха с мастерами Дхьяны, которые, очевидно, не принадлежали к его собственной "стремительной школе" Дхьяны. Кроме того, этого не было до времени По-Чаня (720-814) или позже, пока школа Дзен не получила собственные монастыри. See Dumoulin and Sasaki (1), p. 13).

Дзенская традиция представляет Бодхидхарму свирепым парнем с густой бородой и широко открытыми проницательными глазами, в которых, однако, есть только намек на блеск. Легенда гласит, что однажды он заснул в медитации и был так взбешен, что отрезал себе веки, и, упав на землю, они проросли в виде первого чайного растения. Чай впоследствии обеспечил монахов Дзен защитой от сна, и так проясняет и укрепляет ум, что было сказано: "вкус Дзен [Чань] и вкус чая [ч'а] - одно и то же". Другая легенда гласит, что Бодхидхарма так долго сидел в медитации, что у него отвалились ноги. Отсюда восхитительная символика японских кукол Дарума, которые изображают Бодхидхарму как безногого Ваньку-Встаньку, настолько утяжеленного внутри, что он всегда встает, когда его толкают. Популярное японское стихотворение говорит о кукле Дарума:

Джинсей нана короби Я-Оки.
Такая жизнь -
Семь раз вниз,
Восемь раз вверх!

Предполагаемая беседа Бодхидхармы с императором Ву из Ляна типична для его резкой и прямой манеры. Ибо император описал все, что он сделал, чтобы продвинуться в практике Буддизма, и спросил, какую заслугу он получил таким образом, учитывая популярное мнение, что буддизм это постепенное накопление заслуг через добрые дела, ведущие к лучшим и лучшим условиям в будущих жизнях и, наконец, к нирване. Но Бодхидхарма ответил: "Никакой заслуги"! Это настолько подорвало представление императора о буддизме, что он спросил: "Что же является первым принципом священных доктрин? Бодхидхарма ответил: "Это просто пустота; нет ничего святого".- "Кто же ты такой", - спросил император, - "чтобы стоять перед нами?" - "Понятия не имею."(Ch’uan Teng Lu, 3).

После этого разговора, столь разочаровывающего с точки зрения императора, Бодхидхарма удалился в монастырь в Вэй, где, как говорят, провел девять лет в пещере, "глядя на стену" (Пи-Куан . Судзуки считает, что это не следует понимать буквально, и что это выражение относится к внутреннему состоянию Бодхидхармы, его исключению всех цепких мыслей из его ума.(Suzuki (1), vol. 1, pp. 170-71.) В таком состоянии Бодхидхарма оставался до тех пор, пока к нему не пришёл монах Шенкуанг, а затем Хуэйко (486-593, возможно!), который должен был стать преемником Бодхидхармы в качестве Второго Патриарха.

Хуэй-ко снова и снова просил у Бодхидхармы наставлений, но всегда получал отказ. Тем не менее, он продолжал сидеть в медитации снаружи пещеры, терпеливо ожидая в снегу в надежде, что Бодхидхарма, наконец, смягчится. В отчаянии он, наконец, отрезал свою левую руку и подарил ее Бодхидхарме в знак своей мучительной искренности. После этого  Бодхидхарма, наконец, спросил Хуэй-ко, чего он хочет.

- "Нет мне покоя [Синь]", - сказал Хуэй-ко. - "Пожалуйста, успокойте мой разум".
- "Покажи мне свой ум", - ответил Бодхидхарма, - "и я успокою его!"
- "Но когда я ищу свой собственный ум", - сказал Хуэй-ко, - "Я не могу его найти."
- "Ну вот!" - рявкнул Бодхидхарма, - "я успокоил твой ум!"(Wu-men kuan, 41).

В этот момент Хуэйко получил просветление, своё тун-у или сатори, так что этот обмен мнениями претендует на то, чтобы быть первым примером того, что стало характерным Дзенским методом обучения - Вэнь-та-х (по-японски, мондо) или "вопрос-ответ", иногда вольно называемым "Дзенской историей". Большая часть Дзенской литературы состоит из этих анекдотов, многие из которых гораздо более загадочны, чем этот, и их цель всегда заключается в том, чтобы ускорить какое-то внезапное осознание в уме вопрошающего или проверить глубину его прозрения. По этой причине, такие анекдоты нельзя "объяснить", не испортив их эффекта. В некоторых отношениях они похожи на шутки, которые не производят желаемого эффекта смеха, когда "кульминационный момент" требует дальнейшего объяснения. Нужно понять это немедленно или не понимать вовсе.

Следует, кроме того, понимать, что главный герой этих анекдотов лишь изредка носит символический характер, и то, как правило, в довольно второстепенном виде, как когда диалог содержит аллюзии, очевидные для обеих сторон. Но я чувствую, что такие комментаторы, как Гернет, ошибаются, полагая, что главным является сообщение какого-то буддийского принципа посредством символа. Сатори, которое так часто следует за этими диалогами, ни в коем случае не является простым пониманием ответа на загадку. Ибо все, что говорит или делает учитель Дзен, есть прямое и спонтанное высказывание "таковости", его природы Будды, и то, что он дает, не символ, а сама вещь. Дзен-общение это всегда "прямое указание", в соответствии с традиционным четырехфразовым выводом Дзен.:

Внешне учение; помимо традиции.
Не основано на словах и буквах.
Указывает прямо на человеческий разум.
Понимание своей природы и достижение состояния Будды. (В современном китайском первые два иероглифа означают что-то вроде "мирской" или "вне стада". В данном контексте они обычно подразумевают, что истина Дзен не может быть выражена в какой-либо форме учения, или что учитель может только показать, как получить ее для себя. Однако удивительная двусмысленность китайского языка может намеренно допускать оба значения. Рассматривается преимущественно "светская" форма выражения Дзен и такие высказывания, как "вымойте рот каждый раз, когда говорите: Будда!").

Говорят, что преемником Хуэй-ко был Сэн-Цянь (ум. 606), и история их первой встречи имеет ту же форму, что и между Хуэй-Ко и Бодхидхармой, за исключением того, что там, где Хуэй-ко просил "покоя ума", Сэн-Цань просил "очищения от ошибок". Ему приписывается знаменитое стихотворение под названием Синь-Синь Мин, "Трактат о вере в разуме". Если Сэн-Цань действительно был его автором, то эта поэма - первое ясное и всеобъемлющее изложение Дзен. Его даосский аромат проявляется в первых строках:

Совершенное Дао без препятствий,
Сохраните, что оно избегает сортировать и выбирать.
И снова,
Следуй своей природе и приди в гармонию с Дао;
двигайтесь не спеша и перестаньте беспокоиться.
Если ваши мысли привязаны, вы портите то, что является подлинным....
Не будьте антагонистичны к миру чувств,
Когда вы не антагонистичны к нему,
Оказывается, это то же самое, что полное пробуждение.
Мудрый человек не прилагает усилия (у-вэй);
Невежественный человек привязывает себя..
Если вы работаете над своим умом своим умом,
Как вы можете избежать огромной путаницы? (Две последние строки отражают такой же смысл о чём Хуэй-Ко беседовал с Бодхидхармой).

Поэма не только полна таких даосских терминов, как "у-вэй" и "Цзы-Ян" (спонтанность), но вся ее установка заключается в том, чтобы оставить свой ум в покое и доверить ему следовать своей собственной природе - в отличие от более типичной индийской установки взять его под жесткий контроль и отгородиться от чувственного опыта.

Считается, что Четвертым Патриархом после Сэн-Цаня был Дао-Синь (579-651). Когда он пришел к Сен-Цань, он спросил: "каков метод освобождения?"
- "Кто тебя связал?"- ответил Сен-Цань.
- "Никто".
- "Почему же тогда",-спросил Сен-Цань, - "ты ищешь освобождения?" (Ch’uan Teng Lu, 3).  И это было сатори для Дао-Синя. В Цюань Тэн Лу описана увлекательная встреча Дао-Синя с мудрецом Фа-Юнгом, который жил в уединенном храме на горе Ниу-Тоу и был настолько святым, что птицы приносили ему в жертву цветы. Пока они разговаривали, рядом зарычало дикое животное, и Тао-Синь подпрыгнул. Фа-Юнг прокомментировал: "Я вижу, она все еще с тобой!- ...имея в виду, конечно, инстинктивный "пыл" (клеса) страха. Вскоре после этого, оставаясь незамеченным, Тао-Синь написал китайский иероглиф "Будда" на скале, где обычно сидел Фа-Юнг. Когда Фа-Юнг вернулся, чтобы снова сесть, он увидел священное имя и не решался присесть. - "Я вижу", - сказал Тао-Синь, - "это все еще с тобой!" При этих словах Фа Юнг полностью пробудился ... и птицы больше не приносили цветов.

Пятым Патриархом, и здесь мы начинаем входить в более достоверную главу истории, был Хун-Джен (601-675). При первой встрече с Хун-Джэнем Патриарх спросил::

"Как тебя зовут [Син]?"
"У меня есть природа [хсинг]",-ответил Хунг-Ян образуя каламбур, - "но это не обычная природа".
"Что это за имя?" - спросил Патриарх, не поняв каламбур.
- "Это природа Будды."
- "Значит, у вас нет имени?"
- "Потому что это пустая сущность."(Тан-Цзин, 1. Полное название работы, которая записывает жизнь и учение Хуэй-Нэна, - "основа-сутра Шестого Патриарха", или "Лю-Цу Тань-Цзин", Taisho 2008).

Хун-Ян, по-видимому, был первым из патриархов, у которого было много последователей, поскольку говорят, что он возглавлял группу из пятисот монахов в монастыре на горе желтой сливы (Ван-Мэй-Шань) в восточной части современного Хубэй. Однако, его сильно затмевает его непосредственный преемник Хуэй-Нэн (637-713), чья жизнь и учение знаменуют собой окончательное начало истинно китайского Дзен - Дзена, который процветал в течение того периода, который позже был назван "эпохой Дзен", последние двести лет династии Тан, примерно с 700 по 906 год.

Нельзя упускать из виду современников Хуэй-Нэна, поскольку он жил в то время, которое было наиболее творческим для китайского Буддизма в целом. Великий переводчик и путешественник Суан-Цан вернулся из Индии в 645 году и излагал учение виджнаптиматры ("только представление") Йогачары в Чанъане. Его бывший ученик Фа-Цан (643-712) развивал важную школу Хуа-Йен (по-японски, Кегон), основанную на Аватамсака-сутре, и которая позже дала Дзен формальную философию. Не следует забывать и о том, что незадолго до этих двух людей Чи-Кай (538-597) написал свой замечательный Трактат о Махаянском методе прекращения и созерцания,(Ta-ch’eng Chih-kuan Fa-men, Taisho 1924) содержащий фундаментальное учение школы Тянь-тай, которая во многом близка Дзен. Большая часть трактата Ши-Кая предвещает как по содержанию, так и по терминологии учения Хуэй-Нэна и некоторых его ближайших преемников.

Говорят, что Хуэй-Нэн впервые пробудился, когда почти мальчиком случайно услышал, как кто-то читает Ваджрачедику. Он почти сразу же отправился в монастырь Хунг-Яна в Ванмэй, чтобы получить подтверждение своего понимания и дальнейшие инструкции. Мы должны обратить внимание (на будущее), что его Сатори произошло спонтанно, без наставника, и что его биография представляет его как неграмотного крестьянина из окрестностей Кантона. По-видимому, Хунг-Ян сразу же понял глубину его проницательности, но, опасаясь, что его скромное происхождение может сделать его неприемлемым в сообществе ученых монахов, Патриарх отправил его работать на кухне.

Некоторое время спустя патриарх объявил, что ищет преемника, которому он мог бы передать свой пост вместе с робой и чашей для подаяний (как говорят, переданной от Будды), которые были его знаками отличия. Эта честь должна была быть оказана человеку, который представил лучшее стихотворение, выражающее его понимание буддизма. Главным монахом общины был тогда некий Шэнь-Сю, и все остальные, естественно, предполагали, что должность перейдет к нему, и поэтому не пытались принять участия в состязании.