Есть много великолепных книг об Буддизме, но нет исчерпывающего описания предмета, включающего историю, способы мышления и другое

В течение последних двадцати лет наблюдается необычайный рост интереса к дзен-буддизму. После Второй мировой войны этот интерес возрос настолько, что он становится значительной силой в интеллектуальном и художественном мире Запада. Это, несомненно, связано с преобладающим увлечением японской культурой, что стало одним из конструктивных результатов последней войны, но что может быть не более чем преходящей модой. Более глубокая причина этого интереса заключается в том, что точка зрения Дзен находится так близко к "растущему краю (задача которая очень сложна но выполнима)" западной мысли.

Наиболее тревожные и разрушительные аспекты западной цивилизации не должны закрывать нам глаза на то, что именно в настоящее время она также находится в одном из своих самых созидательных периодов. Идеи и озарения величайшего очарования появляются в некоторых новых областях западной науки - в психологии и психотерапии, в логике и философии науки, в семантике и теории коммуникации. Некоторые из этих событий могут быть вызваны наводящими на размышления влияниями азиатской философии, но в целом я склонен считать, что здесь больше параллелизма, чем прямого влияния. Мы, однако, начинаем осознавать параллелизм, и он обещает обмен мнениями, который должен быть чрезвычайно стимулирующим.

Западная мысль так быстро изменилась в этом столетии, что мы находимся в состоянии значительной путаницы. Не только существуют серьезные трудности в общении между интеллектуалами и широкой публикой, но и ход нашего мышления и сама наша история серьезно подорвали допущения здравого смысла, лежащие в основе наших социальных конвенций и институтов. Привычные представления о пространстве, времени и движении, о природе и естественном законе, об истории и социальных изменениях, о самой человеческой личности растворились, и мы оказались дрейфующими без ориентиров во Вселенной, которая все больше и больше напоминает буддийский принцип "Великой Пустоты". Различные знания Запада, религиозные, философские и научные, не очень-то предоставляют руководство искусству жить в такой Вселенной, и мы находим перспективы нашего пути в таком непроторённом океане относительности довольно пугающими. Ибо мы привыкли к абсолютам, к твердым принципам и законам, за которые мы можем цепляться ради духовной и психологической безопасности.

Вот почему, я думаю, существует такой большой интерес к культурно плодотворному образу жизни, который в течение примерно полутора тысяч лет чувствовал себя в "пустоте" как дома и который не только не испытывает к ней страха, но скорее испытывает позитивный восторг. Говоря его собственными словами, положение Дзен всегда было сверху, но не колпаком, чтобы покрыть голову;

А внизу ни сантиметра земли для опоры.

Такой язык не был бы нам так незнаком, если бы мы действительно были готовы принять значение фразы "лисы имеют норы, а птицы небесные имеют гнезда; но Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову".

Я не сторонник "импорта" Дзен с Дальнего Востока, поскольку он глубоко связан с культурными учреждениями, которые нам совершенно чужды. Но нет никаких сомнений в том, что есть вещи, которые мы можем узнать или отучится от чего-либо и применить по-своему. Он обладает особым достоинством способа выражения, который является столь же понятным - или, возможно, столь же непонятным - для интеллектуала, как и для неграмотного, предлагая возможности общения, которые мы не исследовали. В нем есть и прямота, и задор, и юмор, и ощущение красоты и глупости одновременно раздражающее и восхитительное. Но, прежде всего, у него есть способ вывернуть ум наизнанку и растворить то, что казалось самыми гнетущими человеческими проблемами, в таких вопросах, как "почему мышь, если она вращается?" В его сердце есть сильное, но совершенно несентиментальное сострадание к людям, страдающим и погибающим от своих собственных попыток спасти себя.

Есть много превосходных книг о Дзен, хотя некоторые из лучших уже больше не издаются или их трудно достать. Но до сих пор никто - даже профессор Судзуки - не дал нам исчерпывающего описания предмета, включающего его историческую подоплеку и его связь с китайским и индийским способами мышления. Три тома эссе Судзуки по Дзен-буддизму представляют собой бессистемное собрание научных работ по различным аспектам предмета, чрезвычайно полезное для продвинутого студента, но совершенно непонятное для широкого читателя без понимания общих принципов. Его восхитительное введение в Дзен-буддизм довольно узкое и специализированное. В нём опущена существенная информация об отношении Дзен к китайскому даосизму и индийскому буддизму, и в некоторых отношениях оно более загадочно, чем это необходимо. Другие его работы являются исследованиями особых аспектов Дзен, все из которых требуют общих исходных данных и исторической перспективы.

Введение в Дзен Р. Х. Блиса в английской литературе и восточной классике является одним из лучших, доступных нам, но он опубликован только в Японии и, опять же, там не хватает справочной информации. Как ряд бессвязных и удивительно проницательных наблюдений, он не пытается дать упорядоченное представление о предмете. Мой собственный дух Дзен - это популяризация ранних работ Судзуки, и помимо того, что он очень неколебим, он во многих отношениях устарел и вводит в заблуждение, какими бы достоинствами он ни обладал в плане ясности и простоты. "Дзен-Буддизм" Кристмаса Хамфриса, опубликованный только в Англии, также является популяризацией Сузуки и, опять же, на самом деле не пробует поместить Дзен в его культурный контекст. Он написан ясно и весело, но автор находит тождества между буддизмом и теософией, которые я считаю весьма сомнительными. Другие исследования Дзен, как западными, так и азиатскими авторами, носят более специализированный характер или являются обсуждением Дзен как предложение чего-то другого - психологии, искусства или истории культуры.

Поэтому неудивительно, что западные представления о Дзен, несмотря на весь энтузиазм и интерес, которые он вызвал, не имеют фундаментального, упорядоченного и всеобъемлющего описания предмета. Проблема, таким образом, в том, чтобы написать такую книгу, что я и попытался сделать, поскольку никто, не понимает предмет лучше меня, не хочет или не может этого сделать. В идеале, я полагаю, такая работа должна быть написана опытным и признанным мастером Дзен. Но в настоящее время ни один такой человек не владеет английским языком в достаточной степени. Более того, когда кто-то говорит изнутри традиции, и особенно изнутри ее институциональной иерархии, всегда есть склонность к некоторому отсутствию перспективы и понимания точки зрения постороннего. Опять же, одним из самых больших препятствий для общения между японскими мастерами Дзен и западными людьми является отсутствие ясности относительно различия основных культурных предпосылок. Обе стороны настолько "настроены на свой лад", что не осознают ограниченности своих средств коммуникации.

Возможно, тогда наиболее подходящим автором такой работы был бы человек с Запада, который провел несколько лет под руководством японского мастера, проходя весь курс Дзен-обучения. Но с точки зрения западной "научной науки" это было бы совсем не так, ибо такой человек стал бы "энтузиастом" и "приверженцем", неспособным к объективному и бескорыстному взгляду. Но, к счастью или к несчастью, Дзен это прежде всего опыт, невербальный по своему характеру, который просто недоступен чисто литературному и научному подходу. Чтобы узнать, что такое Дзен, и особенно, чем он не является, не имеется другой альтернативы, кроме как практиковать его, поэкспериментировать с ним в конкретике, чтобы обнаружить смысл, лежащий в основе слов. Тем не менее, те западные люди, которые прошли специальный тип обучения, которому следуют в Ринзай Дзен, склонны становиться "осторожными" и необщительными по принципу, что:

Тот кто знает - не говорит
Тот кто говорит - тот не знает

И хотя, они не "выставляются", они и не совсем "затыкаются". С одной стороны, они хотели бы поделиться своим пониманием с другими людьми. Но, с другой стороны, они убеждены, что слова в конечном счете бесполезны, и, кроме того, находятся под соглашением не обсуждать некоторые аспекты их обучения. Поэтому они начинают занимать типично азиатскую позицию: "приходите и познавайте сами". Но человек Запада, получивший научную подготовку, недаром осторожен и скептичен, и ему нравится знать, во что он ввязывается. Он остро осознает способность ума к самообману, к проникновению в такие места, куда невозможно войти, не оставив критической точки зрения за дверью. Азиаты склонны настолько презирать это отношение, а их западные приверженцы - ещё больше, что они пренебрегают возможностью объяснить исследователю науки о многих вещах, которые все еще находятся в пределах возможностей человеческой речи и интеллектуального понимания.

Поэтому писать о Дзен так же проблематично для внешнего, "объективного" наблюдателя, как и для внутреннего, "субъективного" ученика. В различных ситуациях я оказывался по обе стороны этого затруднительного положения. Я общался и учился с "объективными наблюдателями" и убежден, что при всех своих достоинствах они неизменно упускают суть и едят меню ужина вместо самого ужина. Я также был внутри традиционной иерархии - не Дзен - и в равной степени убежден, что с этой позиции человек не знает, что обед уже съеден. В таком положении человек становится технически "идиотом", или проще говоря, вне связи с теми, кто не принадлежит к его кругу.

Для нашего мира опасно и абсурдно быть группой отлученных друг от друга изгнанников. Это особенно верно в отношении великих культур Востока и Запада, где возможности общения наиболее богаты, а опасность отказа от общения - наихудшая. Как человек, который потратил более двадцати лет, пытаясь интерпретировать Восток на Запад, я становлюсь все более уверенным в том, что для интерпретации такого явления, как Дзен, необходимо следовать четкому принципу. С одной стороны, необходимо сочувствовать и лично экспериментировать со способом жизни до предела своих возможностей. С другой стороны, нужно сопротивляться любому искушению "присоединиться к организации", стать вовлечённым в ее внутренние обязательства. В этом дружественно - нейтральном положении можно быть отвергнутым обеими сторонами. Но, в худшем случае, ваше введение в заблуждение спровоцирует их выражаться более ясно. Ибо связь между двумя позициями становится гораздо яснее, когда есть третья, с которой их можно сравнить. Таким образом, даже если это изучение Дзен не более чем выражение точки зрения, которая не является ни Дзен, ни чем-либо западным, оно, по крайней мере, обеспечит эту третью точку отсчёта.

Однако не может быть сомнения в том, что главная точка зрения Дзен не может быть организована или стать исключительной собственностью какого-либо заведения. Если в этом мире и есть что-то, что превосходит относительность культурной обусловленности, то это Дзен - как бы его ни назвали. Это отличное основание для того, что бы Дзен не был превращён в какой либо застывший институт, и того факта, что многие из его древних представителей были "универсальными индивидуалистами", которые никогда не были членами какой-либо Дзен-организации и никогда не стремились к признанию какого-либо формального авторитета.

Такова моя позиция по отношению к Дзен, и я чувствую, что должен быть откровенен с читателем в тот день, когда существует так много беспокойства о рекомендациях или "количественных оценках" людей. Я не могу представить себя Дзенистом или даже буддистом, потому что мне кажется, что это похоже на попытку обернуть и обозначить небо. Я не могу представить себя как научно объективного академика, поскольку в отношении Дзен это похоже на изучение пения птиц на в коллекции чучел соловьев. Я не претендую на право говорить о Дзен. Я утверждаю, что мне доставляло удовольствие изучать его литературу и наблюдать его художественные формы с тех пор, как я был еще мальчишкой, и иметь удовольствие неформально общаться со многими японскими и китайскими путешественниками идущими по тому же пути.

Эта книга предназначена как для широкого читателя, так и для более серьезного ученика, и я надеюсь, что первый будет терпимо относиться к использованию некоторой технической терминологии, добавлениям китайского иероглифа и другого важного аппарата, наиболее полезного для тех, кто желает исследовать предмет более глубоко. Книга разделена на две части, первая из которых посвящена истории Дзен, а вторая - его принципам и практике. Источники информации бывают трех типов. Я, во-первых, использовал почти все исследования Дзен на европейских языках. Я использовал все работы предоставленные профессором Судзуки, но в то же время я старался не полагаться на них слишком сильно, не из-за какого-либо недостатка в них, а потому, что я думаю, что читатели имеют право на нечто большее, чем просто обобщение его взглядов.

Во-вторых, основной взгляд на Дзен, представленный здесь, я основал на тщательном изучении наиболее важных из его ранних китайских записей, с особым упором на Синь-Синь мин, Тан.

Цзин, или сутра шестого Патриарха, Линь-Ци Лу и Ку-Цунь-Су Юй-Лу. Моих собственных знаний о китайском языке династии Тан, конечно, недостаточно, чтобы разобраться в некоторых тонкостях этой литературы, но достаточно, я думаю, чтобы получить то, что я хотел, а именно четкое представление о сущностной доктрине. Во всем этом моим усилиям очень помогли коллеги и научные сотрудники Американской академии азиатских исследований, и я хотел бы, в частности, выразить благодарность профессорам Сабро Хасэгава и Ги-Мин Ши, д-ру полу и д-ру Джорджу Фунгу, д-ру Фредерику Хонгу, г-ну Дж. Чарльзу Йику и Мистеру Кадзумицу Като, священнику школы Сото-Дзен.

В-третьих, моя информация почерпнута из большого числа личных встреч с учителями и учениками Дзен, растянувшихся более чем на двадцать лет.

На последующих страницах переводы с оригинальных текстов мои, если не указано иное. Для удобства тех, кто читает по-китайски, я снабдил, следуя библиографии, приложением оригинальных китайских форм наиболее важных цитат и технических терминов. Я нашел их почти необходимыми для более серьезного ученика, поскольку даже среди наиболее высококвалифицированных ученых все еще существует большая неопределенность в отношении правильного перевода текстов Дзен династии Тан. Ссылки на это приложение приводятся надстрочными индексными буквами в алфавитном порядке.

Ссылки на другие работы делаются по фамилии автора и номеру, отправляя читателя к библиографии для получения более подробной информации. Читателям-ученым придется извинить меня за то, что я не использую абсурдные диакритические знаки в латинизированных санскритских словах, поскольку они просто сбивают с толку широкого читателя и не нужны санскриту, читатель которого сразу же вспомнит написание Деванагири. Что касается имен собственных мастеров Дзен и названий текстов Дзен, то они даны в латинизированных формах мандаринского или японского языков в зависимости от страны происхождения, а технические термины даны на мандаринском языке, если они не используются в обсуждении конкретно японского Дзен. Что касается мандаринского языка, то в силу общего употребления он почти вынужден принять латинизацию Уэйда-Джайлса, для которой я приложил таблицу произношения после этого предисловия, поскольку она имеет так мало отношения к реальным звукам.

Я очень признателен мр.Блайт за его любезное разрешение процитировать несколько переводов стихотворений хайку из его великолепной четырехтомной антологии "Хайку", опубликованной Хокусейдо Пресс в Токио; профессору Сабро Хасэгаве за его щедрую помощь в подготовке обложки и предоставлении иллюстраций; и моей дочери Джоан за фотографии Реандзи.

В заключение я с большим удовольствием выражаю благодарность Фонду Боллингена за трехлетнюю стипендию, в течение которой была проведена большая часть предварительных исследований для написания этой книги.

Аллан Уотс