Полезны ли мертвые языки

Изучение языков. Как правильно работать с литературой. Развитие способностей. Правильный выбор

Латинский язык может быть полезен для людей, посвящающих себя юриспруденции, медицине и некоторым другим специальным отраслям, но даже и в этом случае нельзя его считать безусловно необходимым. От правительства каждой страны зависит вполне сделать его употребление вовсе ненужным. Я нахожу даже, что в науках, требующих особенно ясного и понятного изложения для всех, следовало бы более, чем в другом случае, озаботиться изгнанием варварской терминологии, затемняющей нередко смысл самых простых предметов и не позволяющей далее здравомыслящему человеку ясно видеть суть дела в вопросах, касающихся его собственного интереса. Язык закона и власти, от которых зависит наша судьба, должен быть понятен для каждого.
 

Юриспруденция разработана в настоящее время до того подробно, что подлинные сочинения древних едва ли могут научить нас чему-нибудь новому. Что касается других отраслей, то в них, как говорят, мы отстали от прежних веков, но ведь все лучшее из написанного древними авторами существует в прекрасных переводах, да и, право, нужно еще решить вопрос: точно ли все, что пользуется названием классических сочинений, заслуживает свою громкую славу, не одно ли уважение к древности заставляет нас признавать многое образцовым? Я готов держать пари, что из тридцати учеников едва ли найдется один, который лучше поймет прочитанное и усвоит его из оригинала, чем из самого обыкновенного перевода. Я скажу даже, что посвятив свое время на изучение мыслей сочинения, можно гораздо лучше понять их, работая рационально и думая на знакомом языке, чем тратя большую часть времени на объяснение одного грамматического смысла, что составляет во многих школах даже главную часть задачи изучения автора. Потому если даже допустить, что ученик с помощью многолетнего труда дойдет до возможности понимать древние сочинения в оригинале, то является вопрос: стоило ли посвящать столько времени на скучную и утомительную работу, способную иссушить ум, расхолодить сердце и притупить способности?
 

Спрашивать: полезны ли мертвые языки? — значит, дурно ставить самый вопрос. Вместо такого, слишком общего, взгляда на предмет надо задаться другим вопросом, а именно: не полезнее ли будет вместо такой траты дорогого времени употребить его на приобретение более деловых познаний? Мне кажется, что в ответе невозможно сомневаться. Я обращаюсь к проповедникам, к адвокатам, к знаменитым писателям и прошу их откровенно высказаться, насколько знание древних языков способствовало развитию их оригинального таланта и тому преимуществу, которое они успели приобрести над своими сотоварищами? Древние языки, по моему мнению, должны стоять особняком в системе преподавания, наряду с другими предметами, и тогда, наверно, найдутся специалисты, которые будут их изучать. Образцовые, написанные древними, сочинения во всяком случае войдут в сознание образованного класса тем или другим путем, но не мучьте нашу молодежь и не пугайте на первых же порах ее мягкое воображение мыслью, что заучивание слов, терминов, правил и всего тому подобного педантического хлама должно стоять на первом месте сравнительно с усваиванием фактов, мыслей и образов. К сожалению, самолюбие учителей, употребивших свою собственную жизнь на учение такого рода, встает непреодолимым препятствием к желанной реформе. Им, понятно, не хочется потерять приобретенного капитала и признаться, что они даром потеряли время. Не зная, как возразить с достаточной убедительностью, они обыкновенно говорят, что знание древних языков приучает к порядку в мышлении и к орфографии. В таком случае не предпослать ли курс гномоники объяснению движения тени на солнечных часах?
 

Но если уже предстоит необходимость учиться таким образом, то надо, по крайней мере, стараться извлечь из того возможно большую пользу и поступать в этом случае, как поступали Декарт, Лейбниц, Монтескье и другие великие люди. Они, читая древних авторов в подлиннике, делали из их сочинений экстракт лучших мыслей, верных истин и благороднейших примеров. Первые попытки в этом роде, может быть, выйдут неудачны у новичков. Очень вероятно, что молодые люди станут вначале обращать больше внимания на фразы и на »заученные слова, чем на гениальные мысли, и что удачное громкое выражение будет поражать их более, чем выраженная теми словами истина. Идеальная сторона дела будет нравиться им более, чем реальная, но надо иметь много опытности, чтобы отличить истинное от ложного и громкое от прочного. Время устранит этот недостаток, и они скоро выучатся вникать в смысл дела, чтобы не делать ложных выводов по первому впечатлению.
 

Есть еще другая манера делания экстрактов, но манера эта требует еще более опытности, а главное, более способностей. Она состоит в сокращении читаемого произведения и в систематизации на нескольких страницах всех главных мыслей автора, выраженных им иной раз в многотомном сочинении. Кто достиг умения делать это, тот владеет самым лучшим средством для изучения и усвоения читаемого произведения. Такой метод может по справедливости называться ключом науки, но повторяю, что для использования его надо уже обладать достаточно развитыми способностями и мышлением.
 

Очень важно также, желая изучить какой-нибудь предмет, сделать строгий выбор сочинений, в которых предмет этот излагается. От удачного выбора глав- нейше зависит успех или неуспех дела. Очень полезно не полагаться в этом случае слишком много на себя. Ни ум, ни здравый смысл не в состоянии заменить опытности; потому лучше всего в подобных обстоятельствах обратиться за советом к специалистам избранного предмета, откровенно высказав им степень наших собственных познаний, а также ту степень знания, которой мы намерены достигнуть. Если мы имеем двух советников, одного специально ученого, другого же, хотя и не обладающего столь глубокими познаниями, но зато более одаренного здравым смыслом, то следует непременно предпочесть второго.
 

Многие думают, что для развития литературного таланта необходимо быть одаренным громадной памятью. На деле мы видим, что ни Шекспир, ни Ма- лебранш, ни Руссо, ни Геллер вовсе ею не обладали, что не помешало им быть признанными гениальными людьми. Память действительно может быть очень полезной способностью для талантов второстепенных, но для гениев она даже скорее принесет вред, чем пользу тем, что повлияет дурно на их оригинальность. Есть много людей, которые усваивают сведения только тем, что заучивают их наизусть. Для таких людей память положительно необходима, но, говоря по секрету, труд этих личностей напоминает работу Данаид, которые, как известно, были осуждены лить воду в бездонную бочку. Чрезвычайно важно, прежде чем определить себе задачу учения, хорошенько обсудить, родились ли мы способными к тому делу, которым хотим заняться.
 

Нельзя провести всю жизнь в исключительно серьезных занятиях, и потому чтение хорошего романа может подчас быть не только приятным, но даже полезным. Этот род чтения может много способствовать в нас развитию благородных чувств, сердечной доброты и героизма. Сверх того, в романах авторы обыкновенно стараются отличиться красотою и легкостью слога, а потому, читая такого рода произведения, мы естественно сами усваиваем искусство изящно и хорошо говорить, что, как известно, очень ценится в обществе и придает вес нашим прочим качествам. Но надо остерегаться и вреда, который также может принести излишнее увлечение романами. Они представляют многие из наших страстей в ложном преувеличенном виде, изображают нередко таких людей, какие существуют только в воображении автора и каких мы никогда не встретим в жизни. Можно, правда, иногда почерпнуть в романах полезные советы и примеры, но будет величайшей ошибкой судить о жизни по этим фантастическим произведениям. В такую опасную крайность бывают особенно склонны вдаваться женщины благодаря более сравнительно замкнутой жизни, в которой они живут. Как часто случалось, что, увлекшись подобным образом, иная плата за то несчастьем целой жизни.
 

Если чтение наводит нас на какую-нибудь добрую мысль, которую можно применить к делу, то нечего ждать, чтобы для этого представился случай, а, напротив, надо искать его самому. Учение бесполезно, если мы не будем употреблять его для какой-нибудь цели. Знание — хорошая вещь, гениальность еще лучше, но добрые дела выше того и другого. Впрочем, приобретая полезные сведения, мы обыкновенно вместе с тем начинаем чувствовать потребность применять их к делу. Тот, кто успокоится на лаврах, пройдя в подробности какую-нибудь науку, изучив несколько языков или усвоив содержание нескольких сотен томов так, что будет в состоянии кстати и не кстати приводить из них афоризмы, далеко еще не заслуживает названия истинного ученого. О таком человеке можно сказать, что он совершенно напрасно потратил свое время. Истинный ученый признается по степени того, как он умеет применять свои знания к делу. Для него истина и добро нераздельны. Первой пользуется он только как средством для достижения второго.
 

Таким образом, не только ум, но даже гений, не приносящий никакого добра, оказываются дарами, которым толпа совершенно незаслуженно оказывает уважение и почет. В доказательство истины такого заключения можно привести то, что и ум, и гений нередко соединяются с пороками, с безумием и даже преступлением. Можно в одно и то же время быть очень злым и очень умным человеком, очень талантливым и очень счастливым в личных предприятиях, но вместе крайне вредным человеком общества. Наоборот, истинное величие состоит всегда выше мелочных дрязг, и если стремиться к преобладанию, то затем только, чтобы открыть себе более обширное поле для добрых, справедливых дел и великодушных поступков.
 

Талантливый писатель, подобно всякому общественному деятелю, призванному способствовать счастью и благу своих ближних, должен именно в заботе о прочности своей славы подчинять самолюбие и способности главной своей задаче, состоящей в принесении пользы обществу. Знания сомнительны, изобретения преходящи, но принцип уважения к общему благу не будет забыт никогда. Всякое старанье оказать ему содействие достойно и почтенно даже в том случае, если оно окажется ошибочным в подробностях. Зло перестает быть злом, если добро бывает его последствием. Великий писатель, смело открывший глазам толпы ее пороки и заблуждения, но не указавший, однако, пути, по которому она должна следовать взамен прежней ложной дороги, не возбудит такого удивления и благодарности потомства, как просто умный великодушный человек, одаренный способностью не столько сиять талантом, сколько согревать добрым советом. Солнце уважают гораздо более за теплоту его лучей, чем за их блеск. Польза выше знаменитости, и имя истинного героя гораздо более заслуживает того, кто готов пожертвовать даже своей славой для блага своих ближних.
Установив и усвоив этот общий взгляд на нравственные обязанности, следует приступить к определению этих обязанностей в подробности. Здесь каждый должен уже сообразоваться с тем положением, которое он занимает. Главная задача заключается, конечно, в умении подняться выше безобидной, но и бесполезной посредственности. Достижением этого мы не только исполняем нравственный долг, но обеспечиваем себе общественное уважение и спасаем себя от многих неприятностей и унижений. Знание и невежество точно так же, как добродетель и порок, непременно влекут за собой соответственную награду или наказание. Общество преследует тех, кто ему вредит, и равнодушно презирает не приносящих никакой пользы.
 

Величайшее препятствие для распространения знаний заключается в несчастном убеждении, что мы уже достигли последнего слова науки и что дальше по этому пути идти нельзя. Что до меня, то я очень далек от мысли, будто род людской уже все узнал и все продумал. Есть немало важных вопросов, от разрешения которых зависит множество других, а между тем наши о них познания находятся еще в колыбели. Я точно сквозь туман вижу, в прекрасном далеке, дивные открытия и великие реформы. В тлене минуты душа моя точно возвышается над гор зонтом и открывает неведомые сферы. Пораженная ослепительным блеском, она двигается, трепещет и... возвращается назад в свои потемки! Я предвижу новую зарю, но знаю также, что глаза мои закроются навеки, прежде чем она взойдет!
Гласная и пригодная для нас во всяком положении польза литературного образования заключается в том, что оно приучает говорить и писать верно, метко и с легкостью. Цель эта достигается введением, в конце концов, сводить все наши мысли и стремления к одной главной, верно определенной цели. Цель же эта, должно быть, все-таки общее благо.