Сэнтон

Сэнтон и его приход. Общение с паствой. Благотворительность. Проповеди

Воспитание юношества — это могущественнейшее средство для проведения в народ тех или других идей — всегда было предметом его особенного внимаиия. Свою деятельность в этом вопросе он начал с того, что познакомился со всеми окрестными школьными учителями и постарался вступить с ними в дружбу. Затем начал он неустанно проводить в разговорах с ними мысль, что воспитание не должно ограничиваться одним преподаванием чтения, письма и катехизиса, но что главная его цель заключается в образовании из учащихся честных людей и граждан. Ему нередко удавалось вполне понятно объяснять в этих разговорах наиболее отвлеченные и трудные принципы философов и педагогов, как, например, Руссо и Локка. Наибольшую часть своих познаний Сэнтон приобрел из близкого знакомства с латинскими, греческими и еврейскими авторами, и хотя сам он уверял, что вовсе не далек в познании языков, на которых эти сочинения написаны, однако его рассуждения и заключения одобрялись и ценились всеми. Большинство этих книг были прочитаны им в переводах, но еще более успел он себя образовать, постоянно читая лучшие современные сочинения, из которых, по его мнению, гораздо лучше молено уразуметь дух и потребности эпохи, в которой мы живем. Он также охотно вступал в разговоры с учеными и опытными людьми и не чуждался иной раз далее светских удовольствий и развлечений. Впрочем, свет посещал он как театр, то есть чтобы смотреть, а не для того, чтобы показывать себя, и если бы в свете были ложи с решетками, он предпочел бы их открытым местам. Он много говорил с лучшими проповедниками, к числу которых принадлежал сам, и все они в один голос подтверждали, что никогда бы не достигли успеха, если бы, подобно иным своим собратьям, совершенно уединились от мира. Гервэ, Юнг, Фенелон, Клопшток, Лафатер и тому подобные люди научили их лучше своим примером, как надо действовать и учиться в подобном случае.
 

Церковь под его руководством делалась не только домом молитвы и местом для объяснения догматов, но также школой нравственной философии, где под религиозной формой излагались мысли и учения всевозможных мудрецов, как древних, так и современных, способствуя, таким образом, укоренению и распространению правил чистейшей нравственности.
 

Проповеди его отличались простой и удобной для понимания речью. Он старался говорить образами и притом выражался отдельными краткими периодами для того, чтобы не утомлять своих прихожан, состоявших по большей части из малоразвитых простолюдинов, длинными бесполезными рассуждениями. При этом он никогда не подкреплял своих взглядов угрозами или теми суровыми выводами, которые только способны вселять страх в чистые, простые души. Его религия была, напротив, светла и доброжелательна. Бог в его проповедях являлся справедливым, но любящим, полным милосердия существом, наказывающим только по необходимости, соответственно сделанному проступку, и всегда вознаграждающим в конце концов за претерпленные, незаслуженные страдания. В его обращениях к прихожанам никогда не было и следа каких-либо оскорбительных упреков, способных гораздо скорее озлобить, чем обратить на путь истинный. Его наивное красноречие никого не поражало, но только увлекало и трогало, посевая в душе слушателей мир и доброжелательство к ближним. Это была полная доверия речь друга, обращенная к равному себе, или еще лучше можно было сравнить его слова со словами доброго отца, старающегося говорить с детьми ясным, понятным им языком для того, чтобы не поселить в них отвращения к знанию вместо сочувствия.
 

Приход Сэнтона граничил с другим, где прихожане были иного исповедания. Между обоими издавна существовала религиозная ненависть. Сэнтон употребил все зависящие от него усилия, чтобы уничтожить эту несчастную распрю, ревностно убеждая своих духовных детей, что истинная религия, прежде всего, требует любви к своему ближнему, совершенно независимо от его развития или религиозных убеждений. Он не мог равнодушно вспомнить о темных страницах истории церкви, повествующих, как наши предки совершали во имя религии ужаснейшие преступления.
 

Благотворительность его умела сыскать бедных в самых последних убежищах нищеты. Он много думал о причинах, вызывающих бедность, и не упускал никаких средств, чтобы помочь злу хотя бы отчасти, а где не мог помочь сам, там громко взывал к общественной благотворительности. Говоря с бедняками, он прежде всего старался поднять их нравственно и снять с них ту печать позора, которой они ( читали себя заклейменными сами. Посильная помощь, а еще более ласковая сердечность бесед о Божьем милосердии и о награде в будущей жизни вызывали не раз на лицах страдальцев улыбку утешения. Они верили, полагались на Бога и оживали при мысли о вечности.
 

Сэнтон никогда не восставал против чистых позволительных удовольствий, а равно не отказывал в них и себе. Наслаждение красотами природы стояло у него в этом случае на первом месте как удовольствие самое доступное и простое. Часто, предварив утреннюю зарю, любовался он, как первые лучи света зарождались в ночной темноте, или, дождавшись сумерек, смотрел целыми часами на звездное небо, громко говорившее ему о Божьем величии и его собственном ничтожестве. Наука дала ему возможность не ограничиваться в этом случае одним поверхностным образом; напротив, он проникал умственными очами в отдаленнейшие бездны бесконечного, где человеческая мысль тщетно старается отыскать ему пределы и, тем не менее, в этом самом бессилии находить источник неиссякаемого наслаждения, становясь, так сказать, лицом к лицу с Создателем всех этих чудес.
 

Не одно великое и бесконечное может, впрочем, заинтересовать нас при созерцании красот Божьего мира. Для этого достаточно обратить внимание на самые ничтожные, по-видимому, предметы. Маленькое насекомое, червяк, сорванный с дерева лист и множество других тому подобных безделиц, не останавливающих на себе даже внимания обыкновенных людей, могут в руках мудреца сделаться орудием для интереснейших исследований и великих открытий. Для невежды весь мир — немая пустыня; тогда как для образованного человека он представляется населенным миллионами миллионов изумительных существ, распадающихся на еще более интересные отдельные части.

Мудрец видит Божий перст там, где для неразвитого человека существует только простая случайность и ничем необъяснимая путаница. Первый приходит в восторг при виде таких вещей, на которые второй смотрит ничего непонимающим, бессмысленным взглядом.
 

Сэнтон с живейшим интересом занимался всем, что его окружало. Сад и огород составляли всегда предмет его особой заботливости и попечений. Но здесь, как и везде, он предпочитал полезное приятному и, ухаживая за тюльпанами и розой, явно предпочитал овощи и плодовые деревья. В особенности интересовался он разведением иноземных растений, росших в странах с приблизительно одинаковым с его родиной климатом. Он выписывал семена, садил их, с радостью делился с соседями результатами своих опытов, но никогда не настаивал на применении их к делу в широком виде, прежде чем польза нововведения не была доказана осязательно. Для приобретения знаний в этом случае он пользовался всевозможными способами и зачастую беседовал даже с простыми стариками-соседями, надеясь почерпнуть из их опытности интересные и полезные сведения.
 

Пчелы, овцы, домашние животные, куры и голуби попеременно отвлекали его от серьезных занятий, и, таким образом, он приятно и с пользой проводил время даже в минуты, посвященные отдыху. Видя, как его четвероногие питомцы прыгали и резвились на свежем воздухе, он находил и в этом предлог подивиться премудрости природы, устроившей, что даже низшие ее твари имели в жизни свою долю радости и счастья.
 

Деревенские дети постоянно бежали ему навстречу, когда он выходил для прогулок. Мальчики снимали шапки, девочки поспешно приседали и затем радостно рассказывали дома, что господин пастор погладил одну по голове, а другой подал руку. Злые люди при виде его ощущали тайный укор совести, честные ободрялись духом, несчастные шептали про себя, что у них еще есть друг. Ему дружелюбно смотрели вслед и посылали мольбы к небу, чтобы оно сохранило его еще на долгие дни.
 

Да будет над тобой благословение Божие, почтенный, полезный человек! Живи долго в такой же простоте и невинности! Я уважаю тебя на столько же, насколько презираю тех ипокритствующих распространителей лжи и заблуждений, которые, действуя из одних личных интересов, растлевают разум, сеют предрассудки, подрывают добродетель, восстают против чистых радостей и проповедуют нетерпимость, причем доходят до того, что даже имя бесконечно милосердного Бога служит им предлогом, чтобы проливать потоки крови, распространять ужасы и заковывать людей в цепи рабства.