Хороший вкус и роскошь. Гнёт и нищета и наружный блеск. Поклонники роскоши
Истинно хороший вкус вовсе не отличается такой неопределенностью, как это
можно подумать на первый взгляд. Он, напротив, подчинен очень точным законам, из
которых самый главный требует, чтобы всякая вещь строго соответствовала цели
своего назначения и не бросалась в глаза никаким излишком.
Развивая в народе вкус, мы вместе с тем развиваем его умственные способности.
Трудно поверить, до чего приобретение людьми трезвого мнения о мелочах
способствует верному пониманию и более важных предметов. Не лишне заметить, что
присяжные художники и артисты иногда способствуют падению вкуса в обществе тем,
что стараются, ради увеличения своего заработка, быть вечно новыми и
оригинальными в ущерб достоинству произведения.
Если народ не достиг еще значительной степени образованности, то,
способствуя развитию в нем до некоторой степени стремления к роскоши и
довольству, мы принесем ему скорее пользу, чем вред. Такой случай может быть,
например, применен к современной России, но при этом надо действовать крайне
осторожно и отнюдь не смешивать понятия суетности с понятием о довольстве.
Первая безусловно вредна как для умственного, так и для душевного развития,
второе, напротив, прекрасно уживается и с тем и с другим. Англичане и в этом
случае обнаруживают свой замечательный практический смысл тем, что всегда
стараются соединить красивое с прочным и приятное с полезным. Надо, впрочем,
сознаться, что, успевая хорошо проводить это правило в отношении к законченности
и солидарности, они имеют меньше успеха, когда вопрос коснется грации, изящества
и гармонии форм. Эти последние качества, которые легче почувствовать, чем
определить, прекрасно достигаются французами.
Когда нам трудно бывает сделать общее заключение о каком нибудь очень сложном предмете, то лучше всего составить себе требуемое понятие с помощью сравнения пли примера. Таким образом, для того чтобы наглядно понять значение роскоши, стоит только представить себе, к каким последствиям придут две семьи одинакового состояния, из которых одна роскошествует выше средств, а другая живет скромно. У первой суетное тщеславие скоро встанет во всем на первом плане; любовь к труду уничтожится, и, напротив, родится стремление к пустым и чувственным удовольствиям. Взаимные ласковые отношения членов между собой — исчезнут (Одним на самых глупых видов роскоши состоит в содержании многочисленной, ненужной прислуги, которая не только не приносит никакой пользы, по, напротив, портит порядочных людей из своей среды тем, что заражает и их праздностью и низкопоклонством.); старшие будут вечно скучать; младшие станут выказывать ко всему недовольство. Страх перед справедливым порицанием уничтожится и, наоборот, разовьется до болезненности перед мыслью прослыть смешным. Остроумие будет цениться гораздо выше здравого смысла. Все хорошее, честное и благородное не вызовет ничего, кроме тупого одобрения или презрительной улыбки, что легко объясняется тем, что низкие души не выносят прикосновения чего-либо свежего и хорошего.
Здоровые натуральные влечения заглохнут под наплывом аффектации и заученных
манер. Богатство не послужит ни к чему, потому что за удовлетворением каких бы
то ни было прихотей непременно будут возникать новые и, наконец, дойдет до того,
что их нечем будет удовлетворить. Тогда сквозь мишурный блеск поднимет свою
голову скупость. Расходы сократятся, но не на блеск и роскошь, а на добрые дела
и на необходимое. Проглянет пресыщение жизнью и затаенное беспокойство перед
ожидающей впереди бедой, потому что в фальшивом положении никогда нельзя быть
спокойным. Все силы будут направлены к тому, чтоб забыться хоть на миг и
задушить грызущую тоску. Занятие пустяками заменит серьезные дела, сердце станет
совершенно глухо к голосу сострадания; идея равенства и братства будет его
пугать; глупое чванство оттолкнет всякую искреннюю привязанность, даже к своим
собственным детям. Воспитание их будет неглижироваться ради экономии, и вообще
в этом деле станут обращать более внимания на блеск и внешность, чем на солидные
качества. Детям будет исключительно внушаться мысль, что на свете надо прежде
всего сделать карьеру и нажить деньги. Самое их счастье, если выдастся
благоприятная минута себя обеспечить, будет принесено в жертву эгоизму или
прихоти. Сын не получит выгодного места, если для приобретения его надо будет
сделать какое-нибудь пожертвование. Дочь не выйдет замуж, по скупости родителей
обеспечить ее приданым, или, наоборот, будет выдана не по любви, а ради
приобретения в лице зятя связей, богатства или знатного знакомства. Хорошо, если
гнет и нищета — эта последняя нередко уживается с наружным блеском — не доведут
детей до того, что они серьезно будут желать смерти своих родителей! Страшное
желание, до которого, однако, унижа- ется иногда человеческая природа! Но даже в
случае этой смерти расстроенное прошлой роскошью состояние не позволит
наследникам жить на прежнюю ногу, и, таким образом, они не получат иного
наследства, кроме бесполезных и горьких сожалений об исчезнувшем суетном блеске
и пышности. Пороки их разовьются с особенной силой, душа упадет ниже прежнего,
но все-таки они не захотят уступить из самолюбия. Наконец, семья распадется
окончательно, проклиная своих предков, делая невероятные усилия для поддержки
все той же прежней пышности и не брезгуя для того никакими средствами, не
исключая даже преступления.
Теперь сравните с этой картиной другую. Вот дом, где видны во всем довольство и счастье, приобретенные с помощью труда, порядка и умеренности. Немногочисленная прислуга, сохранившая еще простоту нравов прежней деревенской жизни, без суеты и хлопот поддерживает в доме порядок и охотно прислуживает добрым и справедливым господам, заботящимся, в свою очередь, самым серьезным образом не только о нуждах слуг в болезни или старости, но даже об удовольствиях. Слуги, зная хорошо, что каприз господ не заставит их потерять место, живут вполне уверенные в прочности своего положения и потому заботятся об интересах господ, как о своих собственных.
Дни текут спокойно среди умеренных трудов и тихих мирных удовольствий, в которых не последнее место уделено носильной благотворительности. Уважение и внимание друг к другу лежат в основе отношений членов семьи между собою. Вся семья представляет из себя общество друзей, соединившихся для взаимной помощи и общего счастья.
Прекрасное настоящее чувствуется еще более, будучи озарено надеждой на такое
же будущее. Дети воспитываются среди хороших примеров добра, великодушия,
умеренности и религиозного чувства. Трогательная любовь и дружба связывают их
неразрывными узами. Им с малолетства внушается, что счастье зависит гораздо
более от умения пользоваться обстоятельствами, чем от даров славного случая, и
что умеренность ведет к нему лучше всего. С таким основным принципом они никогда
не будут тяготиться в жизни том положением, какое пошлет им судьба, и станут
одинаково честно и добросовестно относиться к исполнению обязанностей человека и
гражданина на всех ступенях жизни. Чем ниже положение, в котором мы находимся,
тем менее лежит на нас ответственность. Эта мысль поможет им утешиться во многих
житейских невзгодах и горестях.
В общественной жизни роскошь не менее опасна, чем в частной. Она
всегда ведет к развитию высокомерия, страсти к деспотизму и делает то, что
общественные должности начинают цениться не по степени значения, власти и
почета, но единственно по количеству приносимого ими дохода. Страсть к роскоши
развивает жадность, этот гнустнейший из пороков, причиняющий людям наибольшее
количество зол и бедствий. Если, имея власть в руках, мы не будем делать добра,
то непременно захотим выказать себя в пышности. Если же, наоборот, станем
употреблять власть с пользою, то удовлетворимся самой скромной обстановкой,
хорошо понимая, что блистать личными качествами приятнее, чем заимствованным
светом.
Если бы поклонника роскоши спросили, какая его цель, то, в случае
добросовестного правдивого ответа, он, наверно бы, сказал: блистать в свете и
заставить о себе говорить. Но для этого существует другое средство, более
верное, более честное и менее дорогое. Докажите, что вы великодушны и стоите
выше обыденных предрассудков толпы! Решитесь употребить на добрые дела хоть
половину тех денег, которые безумно тратите на пустяки, и вы увидите, что
известность, которой вы искали, найдет вас сама и что, сверх того, вы еще
приобретете общее уважение и благодарность. Не следует, сверх того, забывать,
что известность, приобретаемая беспутным употреблением богатства,— очень
сомнительна и вообще вовсе не так громка, как кажется сначала. В умных людях она
не возбудила ничего, кроме смеха, и будет всегда считаться ими только вывеской
тщеславия. Равно и все прочие люди с разными характерами, как, например, скупые,
рассудительные и в особенности честные, точно так же увидят в непроизводительном
употреблении богатства только ваше скудоумие, а отнюдь не что-либо достойное
похвалы, и не почтят вас ничем, кроме сожаления.
Независимо от роскоши материальной существует нечто подобное и в сфере
нравственной. Так, например, если народ, одаренный какими-нибудь способностями,
захочет непременно выказать свою умственную деятельность в такой роли, которая
не присуща ни его натуре, ни характеру, то это желание будет именно стремлением
к нравственной роскоши. Увлечения такого рода могут иной раз быть очень
опасными. Погоня в политической сфере за блеском и значением выше своих средств
принадлежит к очень дурным качествам нашего века, и признаки ее замечаются даже
там, где прежде господствовали полная простота и довольство своим положением. Я,
по крайней мере, знаю, умный, но холодный от природы и не обладающий горячим
воображением народ, которому мне всегда хочется сказать: помните, что ваши
предки отличались не остроумием, но спокойностью, верностью и патриотизмом. Эти
качества вам присущи, и если вы захотите блистать какими-нибудь другими, то
сделаетесь смешными в глазах людей и потеряете вашу лучшую привлекательность.
В маленьких республиках надо особенно стараться об искоренении
несчастного стремления некоторых людей считать себя во что бы то ни стало
стоящими выше других. Это диктуется основным правилом, что законы и обычаи
должны быть однохарактерны с родом правления, а в республиках оно основано на
равенстве и добродетели. «Монархи,— сказал Монтескье,— обыкновенно погибают
вследствие нищеты, а республики — вследствие роскоши». Греческие республики, где
порок этот был развит менее, просуществовали зато сравнительно более долгое
время, но история доказывает, что и у них увеличение роскоши и богатства всегда
предшествовало какому-нибудь политическому несчастью.
Многие из современных маленьких государств сознали эту опасность и
стараются противодействовать ей различными постановлениями. Но мелочные
запрещения относительно права носить дорогостоящие титулы, прически и тому
подобное еще недостаточны, чтобы предотвратить зло. Паллиативы не помогут, когда
болезнь развилась до значительной степени. В таких случаях нужны радикальные
средства. Надо запрещать употребление вредных предметов в более широком размере.
Так, например, безусловно изгнание шелка, дорогостоящих ярких материй, новых
молодых покроев, а более всего ограничение, если не совершенное запрещение,
ввоза предметов роскоши из-за границы, кроме вполне необходимых или полезных для
здоровья, принесло бы гораздо более радикальной пользы. Мотивы такого
постановления, конечно, должны быть изложены ясно и толково для того, чтобы
большинство публики, судящей обыкновенно по верхам, не увидело в этом только
проявления бессмысленного, педантичного деспотизма. Объявление дурным
гражданином всякого, кто захочет обойти такой закон окольными путями, также
может быть полезно, но самое главное, надо, чтобы сами законодатели показали
пример уважения к закону и стали исполнять его первые. Если высшие классы будут
действовать таким образом, не делая для себя исключений, то низшие последуют их
примеру из подражания и тщеславия.
Конечно, в случае издания подобного закона понесут убыток работники,
занимающиеся производством запрещенных предметов, и купцы, ими торгующие, а
равно поднимут шум и крик несколько пустых щеголих и щеголей, но зато честные
отцы семейства будут втайне благословлять умных патриотов, благодаря которым они
получат возможность употреблять с большей пользой деньги, бросавшиеся до сих пор
на пустяки, вследствие необходимости не отставать от принятых обычаев.
Возможность содержать с меньшими издержками семью облегчит заключение браков;
фабрики, производящие полезные вещи, разовьются, а деньги, уходившие за границу,
попадут в карман местных рабочих, через что увеличится благосостояние общей
массы народа и среднего сословия, давно уже нуждающегося в помощи. Жадности
ростовщиков будет, таким образом, поставлен предел: бедные люди сделаются
смелее, и истинное достоинство почувствует под собой более твердую для своего
выражения почву. Люди, жившие до того в нужде, будут в состоянии доставить себе
изрядное довольство, и даже совершенно бедные почувствуют облегчение уже тем,
что будут встречать меньше презрения со стороны общества, понявшего, что
фальшивый блеск и пустая роскошь отнюдь не дают права на высокомерное обращение
с бедняками. Народ, не видя перед глазами выставки чужого блеска, исправится от
низкопоклонства и будет лучше сознавать свое собственное человеческое
достоинство.
Таковы выгоды, проистекающие от уменьшения роскоши. Но, с другой
стороны, говорят, что роскошь даст заработок множеству людей, которым без того
нечем жить. Конечно, судьба этих бедняков должна приниматься во внимание, и им
во что бы то ни стало следует обеспечить возможность существования иным
способом. Найти же этот способ вовсе не так трудно, как кажется сначала. Труден
только первый шаг. Нет никакой надобности проводить предлагаемые реформы круто и
вдруг. Достаточно начать с прекращения хотя бы только покровительства и
одобрения производства ненужных предметов и пользование ими. Если в какой-нибудь
стране есть еще необработанные пространства земли (а где же их нет), то это
доказывает, что население ее еще не достигло высшей возможной цифры и что,
значит, причины бедности и нищеты обусловлены не естественными причинами, но
какими-нибудь недостатками в политическом устройстве и неправильной организацией
полезного труда. Пока в стране есть возможность применять труд с пользой, всякое
отвлечение людей от такого рода труда, с целью занимать их пустяками, должно
считаться воровством, делаемым у общества, потому что таким путем общественное
довольство, взамен увеличения, уменьшается в пользу нескольких тунеядцев.
«Но ведь нельзя же, однако...» — воскликнет, может быть, какой-нибудь слабоумный, близорукий политик. «Нет, можно!» — прерву я его, не дав ему даже окончить речи. Можно! Если только каждый будет более заботиться о благе общественном, а не об удовлетворении суетного тщеславия ничтожного меньшинства. Опасность всякой реформы обыкновенно выставляется на вид людьми пустыми и слабыми, точно так же как безусловная ее необходимость оправдывается теми, кому она нужна во что бы то ни стало. Противники реформ часто возражают ссылкой на то, что наши предки жили, не зная подобных нововведений, а, следовательно, без них можем обойтись и мы. Надо признаться, что тривиальное это рассуждение не раз останавливало исполнение самых разумных проектов, но не следует упускать из виду, что если бы наши предки думали точно так же, то мы до сих пор были бы язычниками и невольниками, потому что, держась строго существующих порядков, отцы наши ни на что бы не променяли своего суеверия и рабства. Несчастья заурядных людей заключаются в том, что они считают невозможным то, на что не способны сами, и, сверх того, привыкли судить обо всем человечестве только с точки зрения того кружка и того угла, где провели свою собственную скоротечную жизнь.