Понятие роскоши и его интерпретации. Прихоти и польза. Откуда берётся роскошь
В сфере нравственных вопросов вопрос о роскоши принадлежит к тем, в
которых хорошая администрация может оказать особенно благодетельное влияние.
Многие замечательные мыслители признавали роскошь более полезной, чем вредной,
говоря, что она поощряет производительность, способствует обращению денег и тем
увеличивает общественное благосостояние, давая населению заработок. Взгляд этот,
однако, грешит слишком большой общностью и неопределенностью и при более
подробном анализе обнаруживает многие противоречия. Ошибочность его заключается
в том, что упомянутые мыслители хотели дать слишком простое определение вопросу
весьма сложному по самому своему существу. Один неизвестный автор выразился об
этом предмете, что так могут думать разве только негоцианты и купцы, а никак не
истинные философы и государственные люди.
Значение слова роскошь гораздо легче понять, чем определить. Оно меняется
сообразно климату, возрасту, богатству, положению и многим другим политическим
условиям. Строго говоря, роскошью следует признать все те наши требования,
которые превышают удовлетворение главных необходимых нужд, но определить этот
рубеж далеко нелегко. Если быть строго логичным, то безусловно необходимыми
предметами можно признать только хлеб и воду для пищи, хижину для жилья и
звериную шкуру для одежды. Но нельзя упустить из виду, что небольшое улучшение в
предметах потребления полезно и даже необходимо для здоровья как тела, так и
души, особенно когда привычка — эта наша вторая натура — превратила для нас
многое лишнее в положительно необходимое.
Снисходительный взгляд на этот предмет должен простираться до разрешения
удовольствий и до признания права за желанием нравиться (Нет
ничего дурного, если наши женщины будут усиливать свои естественные прелести с
помощью исскуства, если только вкус будет при этом первенствовать перед
роскошью. Секретные требования чистоты не только могут, но должны подлежать
удовлетворению. Пусть мужчины употребляют духи и косметику, если это им
нравится. Ароматический запах эссенций приятнее натурального запаха толп,
конечно, если это не тело любимой женщины. Перчатки, особенно летом, очень
приятная и опрятная часть туалета. Все тому подобные безделушки служат скорее
знаком порядочности, чем суетности, и тот, кто слишком строго против них
восстает, обличает свою собственную склонность обращать слишком много внимания
на мелочи, хотя и в обратной форме). Наш ум, точно так же как и
чувства, склонен к некоторому эпикуризму, и если мы при этом не переходим
границ благоразумия, то такое стремление может прекрасно ужиться с твердостью
характера и отнюдь не представляет какой-либо опасности.
Под роскошью, в дурном смысле слова, следует разуметь те дорогостоящие прихоти, которые мы допускаем не столько для пользы и удовольствия, сколько для выставки и для удовлетворения ложного самолюбия. Стоимость таких прихотей обыкновенно определяется более капризом и модой, чем истинной их ценностью. К этому надо прибавить, что один и тот же предмет может часто считаться, смотря по состоянию и положению лиц, роскошью для одного и самой обыденной вещью для другого.
Роскошь может быть иногда даже полезна; так, например, в стране плодородной, где
количество продуктов более чем достаточно для прокормления жителей, будет
совершенно целесообразно, если они употребят избыток свободного времени на
доставление себе некоторой роскоши и удобства, потому что этим путем будет
предотвращена праздность. Равно в стране бедной, где земли мало для пропитания
всего населения, жители могут заняться произведением предметов роскоши, ненужных
им, но требующихся в других, более богатых странах. Искусная выделка может
поднять цену этих предметов, и получаемая за них плата даст, таким образом,
населению возможность безобидно существовать далее убогой, бесплодной стране.
Впрочем, как эти два, так равно и некоторые другие случаи должны считаться
исключением, чье влияние не может изменить рационально правильного на роскошь
взгляда. Как бы ни были развиты в народе мужество, твердость и честность,
роскошь всегда более способна ослабить эти качества, чем их поддержать. История
доказывает, что нации богатые и изнеженные всегда были побеждаемы деспотизмом
внутри и народом суровым и бедным — извне. Громадные, богатые монархи
ассирийцев, персов, индийцев, римлян и китайцев были подчинены варварскими, по
их мнению, народами, которые были у них в таком презрении, а эти последние, в
свою очередь, покорились новым народам именно тогда, когда переняли роскошь и
изнеженность побежденных. Сделайте народ предприимчивым, и тогда он добудет себе
богатство сам, если того захочет, если же к предприимчивости прибавить
просвещение, то он увеличит свою силу — искусством, облагородит знание —
честностью, а довольство — умеренностью. Развитие твердой смелости должно
обращать на себя особенное внимание в воспитательной системе, и если мирная
эпоха не позволяет применить это качество для действия против внешнего врага, то
пусть всякий руководится им, по крайней мере, в борьбе с врагами внутренними,
защищая слабого против сильного, перенося терпеливо страдания и умея твердо
отказаться от безумных желаний и увлечений. Такого рода враги встречаются в
жизни на каждом шагу. Человек, привыкший к изнеженности и комфорту, никогда не
будет пригоден для занятия какой-нибудь общественной должности, особенно если он
вздумает избрать карьеру военного человека. Лишения, усталость и полный упадок
сил сделают для него жизнь невыносимой в то время, когда менее избалованные
товарищи не почувствуют даже начала утомления. Этот частный пример применим и к
целым обществам.
Писатели, уверенные, будто народ может быть изнеженным и воинственным вместе,
вводились в ошибку тем, что брали в пример частные случаи и по ним делали общий
вывод. Они упускали из виду, что не роскошь и изнеженность помогали таким
народам защищать свою родину, но та счастливая случайность, что рядом с этими
дурными качествами народы эти отличались образованностью и, сверх того, обладали
материальным богатством. Другие писатели, точно так же старавшиеся доказать
отдельными примерами, что роскошь нимало не способствует деспотизму, не ведет к
неравенству состояний, не убивает земледелия и не развращает нравов, увеличивая
людские желания до невозможности их исполнить, доказали только тривиальную
истину, что нет правила без исключения. Во всяком случае, изучая какой- нибудь
предмет, никогда не надо рассматривать его отдельно, забывая влияние, которое
могут на него оказывать другие предметы. Роскошь сама по себе может иметь очень
важные последствия, но последствия эти являются в крайне разнообразных формах,
благодаря влиянию множества побочных обстоятельств, часто очень сложных.
Исчисляя свойства роскоши, надо особенно упомянуть о том, что дурное ее влияние
бывает, в большей части случаев, нечувствительным в пору высшего ее развития и
обнаруживается только в эпоху упадка, являющегося обыкновенно как следствие
прежнего излишка. Вообще дурные ее стороны далеко перевешивают сумму
удовольствий, которые она доставляет. Удовольствия эти портят народную
нравственность и готовят в будущем нужду, позор и поздние сожаления.
Изучая влияние роскоши на тот или другой народ, в частности, необходимо
определить, готовятся ли предметы роскоши самим народом из естественных
продуктов его страны или приобретаются путем торговли. Последний случай вообще
должно считать крайне опасным, потому что таким путем возникает разорительная
торговля, при которой полезные предметы первой необходимости вымениваются на
пустые, ненужные безделицы и масса населения лишается необходимого ради
удовлетворения прихоти богатых классов. Такая система, в случае ее
продолжительности, непременно приведет к обеднению страны внутри и к
экономической кабале извне.
Государства, благосостояние которых основывается на торговле, должны в
особенности не забывать, что получаемое этим путем богатство крайне непрочно.
Вкусы и потребности изменяются, производительность распространяется повсюду, а с
этим увеличивавется конкуренция. Для торговли открываются новые отрасли и пути,
и если вследствие, например, несчастной войны она упадет, то последствием этого
может быть нищета и несчастье тысяч семейств, которым в данном случае будет тем
труднее его перенести, что фабричная и мануфактурная промышленность вообще
способствует ослаблению человеческой расы, особенно в стране, где нет других
более здоровых видов труда или иных обеспечивающих положений, каковы, например,
военная или морская служба. Вообще, из различных видов фабричной промышленности,
строго говоря, заслуживает поощрения только та, которая имеет предметом
обработку произведений для внутреннего потребления и притом решительно
необходимых. Впрочем, поощрение это отнюдь не должно принимать форму привилегий
и монополий, потому что этим путем поддерживается благосостояние одних за счет
других. Есть средства поощрения, более справедливые и вернее достигающие цели, и
из них запрещение ввоза иностранных произведений с целью поощрения внутреннего
производства должно считаться самым целесообразным. Но в случае применения этой
системы в странах богатых надо строго держаться правила, чтобы раз принятые
начала оставались незыблемыми, чтобы контрабанда считалась одним из самых
постыдных поступков и наказывалась как тягчайшее преступление. Необходимость
этого обусловливается тем, что при изобилии в стране денег производимые ею
предметы будут непременно дороже, чем те же самые вещи у соседних народов, и
потому конкуренция между теми и другими на одном рынке сделается невозможной.
Если же запрещение ввоза по какому-нибудь случаю будет внезапно отменено, то
дешевые товары соседей наводнят рынок и причинят общий отлив денег из страны в
силу простого обстоятельства, что каждый частный человек непременно захочет, в
видах сокращения своих расходов, покупать потребные ему вещи у более дешевых
продавцов. Туземные земледельцы и фабриканты не будут в состоянии продолжать при
таких условиях своих занятий, рабочие не станут получать заработной платы в
прежнем количестве, и вследствие сего обнаружится необходимость общего
сокращения расходов всеми и во всем, а это никогда не обходится без
недовольства, нищеты, волнений и беспорядков. Все сказанное подтверждает еще раз
уже заявленную выше истину, что стараясь обогатить народ исключительно деньгами,
можно вместо благосостояния привести его к погибели.
Правильно устроенное земледелие должно считаться во всякой стране главной
основой ее благосостояния и богатства. В этом роде производительности никогда не
может оказаться излишка потому, что рядом с улучшением обработки земли
увеличивается и народонаселение. Монарх, не имеющий средств раздвинуть границ
своего государства, может увеличить его могущество разумной эксплуатацией
природных богатств. В государственном хозяйстве, точно так же как в науке
нравственности, надо стараться искать счастья у себя под руками и только с
крайней осторожностью вверяться внешним случайностям.
Из всех средств, ведущих к национальному благоденствию и довольству, следует в
особенности упомянуть об этом, к которому политики относятся вообще не с таким
вниманием, какого оно заслуживает. Средство это заключается в правильном,
разумном поощрении народного трудолюбия и в устранении причин, препятствующих
этому развитию. Если каким- нибудь способом удастся заставить в любой стране
работать десять тысяч человек, бывших до того праздными или не производивших
ничего, кроме ни на что ненужных предметов роскоши, то, предполагая, что каждый
из этих работников получит за свой труд только двадцать су в день и что в году
будет не более шестидесяти пяти праздничных дней, годовой их доход окажется
равным трем миллионам ливров. В сущности, выигрыш будет гораздо больше, потому
что никакой предприниматель не станет работать только для того, чтобы окупить
стоимость производства. Конечно, работник должен будет употребить часть
заработка на свое пропитание, но этот расход был бы им сделан и в том случае,
если бы он сам оставался праздным, с той только разницей, что тогда потребленный
продукт не пополнился бы вновь произведенным и страна должна была бы уплатить за
него из наличных средств к прямому ущербу для своего благосостояния. Правильный
расчет такого увеличения народного богатства лучше всего докажет, что приучение
людей к трудолюбию и возбуждение в них презрения к роскоши и праздности должны
быть главною целью всякого благоразумного правительства.
Маленькие государства должны особенно заботиться о развитии своих
экономических сил и доходов, помня, что только этим путем могут они поддержать
свою независимость. Их высшие классы должны понять, что как бы они ни старались
тянуться в роскоши и великолепии за более обширными государствами, им никогда не
удастся достичь и половины их значения и блеска. Потому им следует из самолюбия
стараться блистать не роскошью, а простотой. Если нельзя сравниться с сатрапом,
то лучше заслужить общее уважение славой спартанца.
Всякая выставка роскоши в виде наружных знаков — претенциозна, а в случае сомнительных достоинств выставляемого просто смешна. Истинный вкус ценит только простоту и изящество. Что может быть капризнее моды? А между тем, и она постоянно возвращается к этим двум основным качествам, несмотря на беспрестанные временные от них отступления, диктуемые пустой фантазией. Кто думает только об украшениях, никогда ничем не будет доволен. Человек с развитым вкусом никогда не станет носить чего-либо изысканного и бросающегося в глаза, кроме разве только случая, когда вещь эта — действительно образцовое произведение. Все же заурядное никогда не привлечет его внимания. Он сумеет обойтись без него (Я это испытал на самом себе. Было время, когда и я увлекался внешностью блестящего туалета; но приглядевшись к великолепию перворазрядных столиц и дворов, получил положительное отвращение к страсти тянуться за недостижимым. С тех пор всякий человек, ищущий отличиться заурядным великолепием, напоминает мне мещанина во дворянстве или те лубочные картинки, которыми наши крестьяне, за неимением лучших, украшают стены своих жилищ. Простота, соединенная с опрятностью, одна может привлечь ныне мое внимание.).