Влияние супругов друг на друга. Домашние дела и хозяйство. Дети и воспитание
Общество Люсиллы принесло Эдмонду не менее, чем ей самой, пользы и счастья.
Ее кротость смирила его горячность, веселость характера внесла освежающий
элемент в серьезное настроение его ума; некоторая боязливость стала сдерживать
его порой слишком смелые порывы в решениях, и плодом столкновения этих
противоположных элементов явилась разумная домашняя жизнь, полная мира и
счастья. Благодаря жене Эдмонд сделался милым и любезным в обществе
собеседником, она же приобрела через него общее уважение. Его жизнь стала
светлее и мягче, ее полнее и разумнее. Он, благодаря ее ласкам, отдыхал от
трудов и волнений жизни. Она проводила спокойную жизнь, зная, что над ней есть
недремлющий друг, защитник и покровитель, доставивший ей довольство и общее
уважение. Она верила ему во всем, полагаясь вполне на его ум, рассудок и
опытность, и знала, что он сумеет выпутаться из беды даже в случае, если сделает
ошибку. Если бы сам Бог потребовал у нее отчета в ее действиях, она о
уверенностью бы ответила: я следовала во всем советам данного мне самой судьбой
руководителя.
Если властвовать считается счастьем, то нельзя отрицать, что и
подчиненность имеет свои хорошие стороны: при ней мы гарантированы от
нерешительности, этого мучительнейшего врага нашего счастья. Если мы разберем
внимательно причину наших неудовольствий, то увидим, что они в большей части
случаев происходят от нерешительности. В душе нашей происходит в подобных
случаях борьба двух различных желаний, терзающих нас сомнением и тоской. Но едва
одна из этих сил одолеет другую — покой немедленно восстановляется в душе, так
что счастье, в строгом смысле слова, можно справедливо назвать миром с самим
собою. Нередко можно заметить, как девушки, положение которых вообще более
зависимо, чем чье бы то ни было, не знают, что делать с желанной свободой, едва
ее получат, и начинают тревожиться и волноваться, точно дети, когда с них снимут
в первый раз пеленки и они, не привыкнув к употреблению рук и ног, бессмысленно
движут ими во все стороны, ушибаются о колыбель, царапают себе лицо и сердятся
на все окружающее.
Люсилла умела сделать дом приятным Эдмонду, и потому он всегда
возвращался домой с удовольствием. Ему казалось в эти минуты, что он достигал
после бурного плавания тихой и мирной пристани. Жена с радостью выслушивала его
проекты и предположения, интересовалась его делами, выказывая полное уважение к
его занятиям, способностям и честным намерениям, причем никогда, однако, не
доводила расспросов до излишней докучливости. О его отношениях к женщинам она
даже вовсе не желала ничего знать, понимая, что для мужчины невозможно в этом
случае такая же строгая осторожность в поведении, какая необходима для уважающей
себя честной женщины. Впрочем, едва ли молено предположить, чтоб Эдмонд
злоупотребил когда-нибудь доверием жены в вопросах подобного рода. Прежние его
увлечения давно прошли, от новых же его в достаточной степени удерживала
привязанность к Люсилле.
Люсилла изучила его вкусы и старалась угождать им, насколько могла.
Его здоровье было предметом ее особой заботливости. Для этой, последней, цели ей
ничего не стоило приносить в жертву даже собственные удовольствия. Она знала,
что и оставшихся будет ей достаточно и что, разделяя их с ним, она сумеет
сделать их ему приятными своей деликатностью, вниманием и преданностью. Все, что
только могло способствовать счастью Эдмонда, было для нее делом лестным и
приятным.
Строго оберегая свою репутацию, Люсилла не неглижировала в этом случае никакой
мелочью. Она хорошо понимала, что для полного спокойствия и счастья мужа
недостаточно, чтобы в верность жены верил он один, но необходимо, чтобы этого же
убеждения держались и окружающие. Умение женщины себя держать в подобных случаях
замечается даже тогда, когда опасность была только воображаемой. Когда годы
стали неизбежно уносить и ее прелести, когда она сама увидела, что и стан, и
цвет лица, и волосы ее перестали быть прежними и что она не могла уже выдержать
сравнение с другими красавицами, она и тут сумела найтись и обеспечить за собою
обладание сердцем мужа тем, что удвоила свое к нему внимание, а равно отнюдь не
позволила распуститься себе самой. Туалет ее остался прост и свеж, как прежде, и
никакой глаз не заметил бы в нем малейшего неглижерства или неряшливости.
Дом их, отделанный сообразно их средствам к жизни, изображал полную
чащу во всем, что касалось комфорта и довольства. Все в нем было хорошо без
всякого лишнего блеска и роскоши. Сделавшись матерью, она разумно умела
применить к воспитанию детей приобретенные ею познания и опытность. Ведя в доме
образцовый порядок и разумную экономию, она приобрела этим огромное влияние на
мужа. Многие совершенно ошибочно думают, что педантический порядок в мелочах не
имеет в доме значения. Люсилла, напротив, хорошо знала мужчин и понимала, что нс
смысля ничего в этих мелочах сами, они тем не менее очень любят быть хорошо
обставленными. Что же касается экономии в расходах, то, зная, что это
единственное средство обеспечить навсегда прочное довольство, Люсилла
действовала в этом случае, начиная с себя, и очень часто строго отказывала себе
в собственных прихотях. Простота была ее роскошью, благоразумие — украшением, а
счастье — наградой.
Воспитание детей стало их главной заботой или, лучше говоря, главным и первым
удовольствием. Для того чтобы достойнее себя приготовить к этому святому делу,
они вместе перечитали лучшие, написанные он этом предмете сочинения, стараясь
всегда строго проверять теорию с практикой. В сомнительных случаях всегда
отдавалось предпочтение голосу природы и здравого смысла. Общая же и главная
цель коротко и ясно выражалась в желании, чтобы сын был воспитан так, как желал
быть воспитанным сам отец, а дочь была похожа на мать.
Они всячески старались внушать детям, что к счастью ведут только
добрые дела, и с самых ранних лет старались облегчать им и сглаживать
неприятности жизни, которая так часто бывает несчастным и опасным даром. Но,
однако, никогда не доходили они в этом случае до баловства, при котором польза
будущего приносилась бы в жертву минутной настоящей прихоти. Излишняя нежность к
детям, которая делает из них маленьких тиранов, принадлежит к числу величайших
ошибок в деле воспитания, и последствиями ее обыкновенно бывают слабость
характера, потеря умственных способностей, недовольство жизнью, меланхолия и
вообще неспособность сделаться полезным членом общества. Неприученные заботиться
о себе сами, такого рода личности обыкновенно остаются до старости детьми и в
умственном и в физическом отношениях и бывают обречены терпеть именно те горести
и беды, от которых старались их уберечь. Привыкнув к исполнению своих капризов и
предупреждению малейших желаний, они делаются упрямыми и своевольными, принимают
услуги как должное и выходят из себя при малейшем противоречии их желаниям,
которых часто и исполнить не бывает возможности. Угодить им не может никто и
никогда, потому что на каждое исполненное желание у них обыкновенно являются
несколько новых. Отказ же в исполнении, даже самый веский и разумный, кажется им
верхом обиды и несправедливости. Несчастные сами, они отравляют жизнь и
окружающим, обязанным жить с ними вместе. Радость и удовольствие им скоро
прискучивают, и, разочарованные в жизни гораздо раньше времени, они остаются
чувствительными только к обидам и неприятностям, которые видят везде и во всем.
Нет ничего полезнее в деле воспитания, как приучать ребенка с самых
юных лет знать, что такое значат нужда и самоотречение, конечно, не придавая
этим урокам слишком суровой формы. Потому можно и должно непременно учить детей
переносить усталость, лишения и даже телесную боль. Так же в высшей степени
полезно предоставлять ребенку самому выпутываться из затруднительных
обстоятельств, в которые он попал по своей вине, конечно, принимая при этом в
соображение степень его сил и способностей. Недурно также исподволь внушать ему
мысль, что от людей он никогда и ничего не получит, а если и получит, то только
в возврат того, что даст им сам. К борьбе надо быть готовым прежде, чем настал
ее час, а кто же не знает, что труды, препятствия и несправедливости ожидают
человека на каждом шагу его жизни.
Но, однако, если дурно направленная излишняя доброта, вместо того чтобы научить
нас избегать несчастий, может, наоборот, отдать нас в их руки, то, с другой
стороны, обратная система воспитания также имеет свои недостатки. Избыток
суровости может заглушить в нас сердечность и притупить способности. Потому
разумная середина необходима и здесь. Ласка должна умерять строгость, а похвала
вознаграждать и ободрять хорошие черты и поступки. Допускаемые порой невинные
удовольствия в высшей степени полезно действуют на утомленный детский организм,
восстанавливая его и подкрепляя для новых трудов. Не надо забывать, что дети,
как существа слабые и морально и физически, должны скорее истощать свои силы, а
потому и слишком суровое с ними обращение отзовется на них гораздо вреднее, чем
на взрослых.
Развитие детского сердца считалось в воспитательном кодексе Эдмонда и Люсиллы
более важным, чем развитие ума, развитие рассудка — более нужным, чем упражнение
памяти. Он желал видеть своих детей не столько учеными, сколько честными, не
столько богатыми, сколько счастливыми. Но уча их, как приобретать в жизни
счастье, он внушал им, что лучшее для этого правило состоит именно в том, чтоб
презирать дары того самого счастья и стараться приобретать все самим. Чувство
дружбы внушалось детям с особенным старанием. Ум их развивался постоянными
задачами и поручениями, соответственно их возрасту и силам; любовь же к
честности внушалась доверием, которое оказывалось им самим. Требования и
приказания всегда объяснялись, равно как и заслуженные выговоры. Всякое
объяснение подтверждалось примером, и настойчивость всегда сопровождалась
добродушной лаской.
Смелость возбуждалась всевозможными средствами. Равно учили их не
обращать внимания на пустые толки, различать смешное от серьезного и без боязни
смотреть в глаза горю, болезням и даже самой смерти. Суждение развивалось
частыми разговорами и задачами, как следует поступить в том или другом
обстоятельстве жизни. Словом, вся задача воспитания заключалась в том, чтобы
научить их спокойно и твердо подчиняться приговорам судьбы как в радостях и
удовольствиях, так равно в исполнении обязанностей и в несчастьях.
Все вышеозначенные правила равно приложимы в принципе к воспитанию как
мальчиков, так и девочек, но в подробностях сама природа, естественно,
видоизменяет непосредственное приложение этих правил, смотря по разнице полов.
Публичное воспитание полезнее для мальчиков, домашнее — для девочек. Первое
развивает быстрее опытность, второе приучает лучше к семейной жизни. Обычай
жизни давно установил, что широкий размер научного образования нужнее и полезнее
мужчинам, чем женщинам. Может быть, более подчиненное положение женщины тому
причиною, но, во всяком случае, факт остается фактом. Можно держать пари против
десяти, что в семье, где муж менее умен и образован, чем жена, будет менее
шансов на счастье, чем при обратном случае. Способные более исполнять
обязанности, чем их предписывать, женщины оказывают главное влияние на семейное
счастье умением выполнять эти обязанности с умом, тактом и лаской. Сверх того,
преследование отвлеченных высоких истин науки могло бы занять у женщин слишком
много времени и тем отвлечь их от домашних забот и трудов, которые, несмотря на
их видимую мелочность, тем не менее, составляют главную основу семейного мира и
счастья.
Эдмонд и Люсилла умели прекрасно разделить свои обязанности. Он руководил тем, что полезно, она — тем, что приятно; он распоряжался вообще, она — в подробностях; ее любили, его, вместе с тем, боялись, но уважали равно обоих. Его воля была более стойкой и непреклонной, и в нем всегда был виден хозяин и глава; она являлась в глазах всех другом, посредницей и примирительницей; власть ее была основана более на привязанности, чем на страхе; приказания ее звучали более советом и просьбой, чем требованием; она извиняла даже некоторые проступки домашних и, скрывая их, везде старалась окончить дело взаимным довольством и миром. Обращаясь к сыну, Люсилла говорила: держись прямо, умой руки, говори правду, будь учтив и скромен. Слова и советы Эдмонда звучали иначе: будь честен, старайся учиться, люби отечество и никогда ничего не бойся. Обращаясь к дочери, Люсилла советовала: умей себя вести, будь сдержанной, избегай быть нескромной с мужчинами. Эдмонд же добавлял: старайся сделаться хорошей хозяйкой, приучайся к терпению и, если ты кого-нибудь полюбишь, не забывай и тогда, что отец таки останется лучшим твоим другом. Так текли их дни в полном мире и невинном спокойствии. Оба благословляли день своего союза и без страха думали о часе неизбежной разлуки. Нередко единодушная мысль возносила к небу их сердца с молитвой благодарности за дарованное им счастье, продолжение которого они всеми силами старались заслужить и в будущем.