Женская взаимовыручка. Сила и слабость. Не женщина, а хороший собеседник
Женщины для доказательства своих способностей и своего развития нередко приводят факты, которые, напротив, по моему мнению, их только унижают. Они любят выставлять напоказ имена некоторых женщин, отличившихся на поприщах, решительно ничем не замечательных, кроме того, что их обыкновенно занимают мужчины. Так, если какая-нибудь женщина успела приобрести некоторые сведения в языках греческом, латинском или алгебре, написала несколько плохих стихотворений, то о ней сейчас же начинают кричать, как о восьмом чуде, упуская из виду, что восхваляемые достоинства сами по себе представляют очень обыденное явление и что первый недоучившийся школьник, в этом случае, мог бы сделать то же. Чуть разнесется молва, что какая-нибудь будуарная известность приобрела кой-какое политическое влияние или что где-нибудь в Болонье явилась на кафедре профессорша математики, вся Европа в удивлении поднимет шум и гвалт, между тем как сотни истинно талантливых государственных людей или ученых, отличившихся действительно замечательными и полезными трудами и открытиями, работают в тишине и полной неизвестности, отнюдь не обращая на себя общего внимания, как на что-нибудь особенное.К характеристике женщин по этому поводу надо прибавить, что, несмотря
на очень развитую между ними неприязнь друг к другу в отдельных случаях, они
очень дружно встают на защиту своих прав, когда на них нападают огульно.
Попробуйте сказать что-нибудь дурное о женщинах вообще, и вы увидите, что они
сочтут себя все обиженными лично. Напротив, мужчина, в таком случае, почти
никогда не оскорбится. Не происходит ли это по той же причине, в силу которой
львы живут особняком, а овцы — стадами?
Но для чего же, возразят мне, так хлопотать для доказательства этой разницы
между мужчинами и женщинами? Конечно, не для того, чтобы сделать кому-нибудь
удовольствие или неприятность. Я хочу только начертать верную картину положения
дела; хочу, чтобы молодые люди видели вещи в настоящем свете; чтобы мужья были
снисходительней, чтобы женщины поняли, что скромность самое могущественное их
оружие и вернейшее средство к достижению счастья. Если скромность хорошее
качество и в мужчине, то в женщине она первая добродетель, степень ее
достоинства и служащая лучшей гарантией семейного счастья. Кто многого ждет,
многого и требует.
Все эти общие правила имеют, конечно, многочисленные исключения. Есть личности,
у которых но существует почти и следа тех свойств и качеств, о которых была
речь, но это не должно служить препятствием к тому, чтобы законодатели и
моралисты судили о женщинах иначе. Понять их часто совершенно загадочные
поступки можно, только став на такую точку зрения. Отступления от требований
природы никогда не уничтожат этих требований окончательно. Сверх этого, надо
прибавить относительно женщин, что подобного рода отступления встречаются у них
чаще среди высших классов общества; женщину же вообще нельзя судить
исключительно но индивидуумам этого класса. Стремление к так называемому
хорошему тону или к ложно понятым приличным манерам иной раз до того искажает
женский характер, что он делается также мало похож на природный, как не похожи
румяна или каркас корсета на настоящий румянец и натуральные формы тела. Женщину
со всеми особенностями ее характера можно изучить только в простом или среднем
сословии. Крестьянская девушка или жена рабочего представляют гораздо лучшие
образцы для наблюдения, чем какая-нибудь идеальная светская барышня или
герцогиня.
Общество, в котором женщинам была бы предоставлена первенствующая роль, едва
ли бы могло существовать. Они чувствуют это сами, чему доказательством может
служить то, что не было до сей поры королевы, которая избирала бы своих
министров из женщин же. Если было несколько примеров, где женщины с достоинством
занимали трон, то это потому, что обязанность государей состоит более в умении
избирать деятелей, чем в труде самостоятельном. А в этом случае коронованные
женщины имеют, пожалуй, даже преимущество перед монархами тем, что они могут
лучше знать мужчин. Если женщина умеет прекрасно выбрать Адониса для своего
удовольствия, глупца — для своей потехи и болтуна — для того, чтобы о ней
говорили, то точно так же выбор ее сумеет найти способного человека там, где это
нужно. В важных случаях жизни женщина не задумывается пожертвовать в пользу дела
даже голосом сердца. Конечно, и женщины могут иногда увлекаться
поверхностностью, но в большинстве случаев истинное достоинство оказывает
влияние и на них. Их слабость в этом случае оказывает им даже услугу тем, что
заставляет их искать себе опоры, и тем решает их выбор в пользу людей,
обладающих действительно твердым характером. Им, сверх того, льстит мысль видеть
у себя в подчинении героев. Кто хочет приобрести над женщиной безусловное
влияние, тот лучше всего сделает, если оставит заученный, обыкновенно
употребляемый с ними сладкий манерный тон и заменит его голосом силы и твердого
убеждения. Это лучший способ заставить их уважать наши ум и способности. Всякий
развитый, образованный человек сумеет поступить таким образом, нимало не выходя
за пределы деликатной вежливости и приличия.
Излишнее приторное сантиментальничанье в обращении не только не может льстить
женщинам, но способно скорее их оскорбить. Могут ли действительно понравиться
разумным и развитым существам наружные смешные знаки подчинения и преданности,
когда в то же время ясно как день, что все это относится к мелочам и не имеет
даже тени серьезного значения. Если позволительно смягчать тон голоса и значение
слов, когда говорят с детьми для того, чтобы их задобрить и вразумить, то
неужели прилично прибегать к подобным средствам при разговоре с нашими подругами
жизни, полагая, что иначе они нас не поймут? Поступая так, мы обращаемся с ними
не как с развитыми существами, но как с куклами и потому ничего нет мудреного,
если умная женщина принимает пустые знаки внимания светских любезников скорее за
оскорбление, чем за желание ей угодить и понравиться.
Одна образованная англичанка, разговаривая с иностранцем, которого видела в
первый раз, до того поразила его простотой и непринужденностью своих манер, что
он не мог воздержаться, чтобы не выразить ей своего по этому поводу изумления.
«Что ж тут удивительного? — возразила она.— Разговор наш нимало не касается
разницы полов, он мне интересен, и потому я говорю с вами; вы должны видеть во
мне не женщину, а собеседницу» (В Англии вовсе не редкость,
что молодые девушки первые делают брачные предложения. Почему бы, казалось,
восставать против такого поступка, столь соответствующего и природе, и законам
нравственности? В этом случае может заставить покраснеть только выбор
чего-нибудь заведомо дурного.). Принятая многими женщинами манера
держать себя с мужчинами как можно осторожнее из боязни вызвать с их стороны
излишнюю развязность и подать повод к мыслям, которых у тех часто и в голове не
было, просто смешна, особенно когда роль подобных беззащитных жертв начинают
разыгрывать женщины уже пожилые. Этим последним, для того чтобы остаться
приятными и милыми собеседницами, лучше всего было бы отложить всякую
требовательность особенного к себе внимания и удовольствоваться теми знаками
общей простой учтивости, в какой не отказывают друг другу образованные мужчины
даже в своем исключительном кружке. Требовать более значило бы именно сознаться
в своей слабости и меньшем развитии. Красота равно не дает на это никакого
права, и нет ничего смешнее, как видеть хорошенькую женщину, принимающую гордый
неприступный вид в кругу мужчин, которые но только решительно ничего от нее не
желают, но нередко, наоборот, даже воздерживаются из осторожности и чувства
порядочности обратиться к ней с вопросом, который может быть перетолкован в
дурную сторону. Для чего, действительно, станет благоразумный человек манить
себя вызывающими намеками на то, что, по сложившимся обстоятельствам, для него
недоступно? В этом случае некрасивые женщины имеют за собою именно то
преимущество, что в отношениях к ним устранена всякая возможность подобных
толков и пересудов. Разговор с ними делается вследствие этого спокойнее,
увереннее и иной раз даже приятнее. Они чувствуют потребность заменить
недостаток внешней привлекательности иными внутренними достоинствами и таким
образом вознаграждают сердце и ум за то, что теряют глаза.
Женщины, вообще, могли бы хорошо почувствовать тщету и сомнительное
достоинство силы и власти своей красоты, если б вспоминали почаще верное, хотя и
оскорбительное несколько для самолюбия, рассуждение, что молодость, правильность
лица, снежная белизна плеч и груди, стройный стан, миниатюрная ножка и так
далее, и так далее — все это прелести, которые многие личности из их среды самым
беззастенчивым образом продают за деньги первому встречному. Так неужели можно
серьезно гордиться тем, чем в такой же степени обладают существа, лишенные
всяких прав на уважение, и требовать этого уважения себе во имя достоинств, в
которых может не только сравниться, но даже их превзойти первая горничная,
гризетка или, пожалуй, еще хуже этого?
«Но как же? — может быть, возразит мне смущенная таким обидным сравнением истинно достойная и привлекательная женщина.— Неужели мы не имеем ничего, чем могли бы отличаться перед этими подонками нашего пола? А наша чистота, невинность, доброта, таланты, ум, грация, верность, естественность!.. Разве все это не истинно достойные и привлекательные качества?..» — «О да,— возражу я,— в этих качествах ваша прелесть и прелесть неотразимая, потому старайтесь отличаться ими! Ищите ими одними нам нравиться!»