Честолюбии в зависимости от фортуны. Власть и честолюбие. Отвратительный порок
О ЧЕСТОЛЮБИИ
Желание встать выше других людей может выражаться чрезвычайно разнообразно,
смотря по характеру и степени развития каждого. Жажда славы стоит во главе
стремлений этого рода. Страсть эта, хотя и стоящая в полной зависимости от
приговора толпы, в высшей степени благородна сама по себе, но она может
сделаться истинным бичом для человечества, если стремящийся к ней будет
преследовать свою идею во что бы то ни стало, не обращая внимания, какие могут
из того проистечь последствия. Не раз было говорено, что завоеватель,
повергающий в отчаяние, разорение и гибель целые страны, без всякой иной цели,
кроме удовлетворения своей славы, делает в большом виде совершенно то же, что
Картуш делал в малом. Такого рода слава не только не возбудит никакого
сочувствия или удивления, но, напротив, сделается предметом презрения и
ненависти, равносильных той степени зла, какое ей произведено.
История честолюбия представляет любопытные данные относительно некоторых
людей, чья неудержимая энергия в преследовании своей цели помогла им
действительно вознестись на высшую ступень славы, несмотря на свое темное
происхождение. Мы знаем более пятнадцати императоров, столько же королей, многих
пап и немалое число других равно знаменитых людей, родившихся в совершенной
неизвестности и, тем не менее, достигших того высшего положения, какое они
занимали (Вителлий был сыном башмачника; Пертинакс —
кирпичника; Макрин — вольноотпущенника, Диоклетиан — невольника; Валентиниан —
веревочника; Василий Македонянин — невольника; Лев Исавр — пастуха.).
Изучая средства, с помощью которых они достигли своей цели, мы увидим, что
личные их способности играли при этом не столь значительную роль, сколько
смелость, а главное — счастье.
Другой, еще более поучительный пример, являет нам история при взгляде на
отношение числа честолюбцев, достигших своей цели, к массе тех, которые,
наоборот, были раздавлены колесом фортуны. Число последних несравненно больше, а
сверх того, не лишне заметить, что даже из числа удачников было очень мало
истинно счастливых своим успехом. Следя за внутренней жизнью их души, мы увидим,
что каждый новый успех поселял в них новый замысел, и нет ничего мудреного, если
истинно здравомыслящий человек, проследя такую жизнь, почувствует охоту
отказаться навсегда от подобной карьеры, исполненной стольких тревог,
препятствий и часто даже угрызений совести.
Большинство людей думают, что путь к счастью состоит в непрестанном
возвышении над прочими людьми. Мудрость, напротив, шепчет: предпочитай
спокойствие шуму; простоту — вычурности; прочность — блеску; скрывайся от взоров
толпы и не сердись даже тогда, когда тебя ценят ниже того, чем ты есть.
Последний в своем кружке — ты будешь первенствовать в следующем!
Какое в высшей степени комическое зрелище должно представлять для
беспристрастного наблюдателя это вечное копошение и эта вечная суета толпы,
выбивающейся из сил и употребляющей всевозможные хитрости, подвохи и низости
только для того, чтобы проползти вперед перед другими, веруя твердо, что именно
там и есть то желанное счастье — то счастье, которое в действительности
находится целиком в нас самих и может быть достигнуто без всяких усилий и
стремлений! Неужели можно назвать истинным прочным счастьем то, что состоит в
полной зависимости от случая или чьего-нибудь каприза? Нет! Имя счастья можно
дать только тому, чего не только не в силах отнять у нас соединенные нападки
всех людей, но что, напротив, еще более крепнет от их преследований. Эпиктет
сказал: «Над нашим внутренним существом тиранов нет и не может быть, и вот в
силу-то этого правила взамен искательств и ползания пред высшими, в надежде
заслужить их милость или улыбку, что и трудно и неверно, следует лучше достичь
умения обходиться без этих милостей и улыбок».
Честолюбие, ищущее удовлетворить своим желаниям с помощью богатства, следует
приравнять к простой скупости. Самый же чистый вид честолюбия, выражающийся в
желании власти, похвален только в том случае, если приобретенная власть будет
направлена на то, чтобы сделать добро своим ближним. Но, к сожалению, на деле
гораздо чаще бывает противное. Гордость и невежество людей побуждают их
добиваться власти только для нее же самой, воображая, что в этом-то и состоит
высшее личное благополучие. Для того чтобы опровергнуть этот предрассудок, стоит
только рассмотреть поближе внутреннее достоинство людей, достигших власти, и
спросить себя, согласились ли бы мы обладать ею при таких же условиях и при
такой обстановке? Я уверен, что большинство ответит отрицательно, осознав, что в
подобном случае не из-за чего было мучить себя домогательствами.
Рекомендую также вспоминать почаще известный разговор Фонтенеля с самим
собой: «Для чего добиваюсь я этого отличия? — Для того, чтоб возвыситься над
другими.— А для чего это возвышение? — Чтоб получать знаки уважения.— Какую
пользу принесут мне эти знаки? — Они будут льстить моему самолюбию.— Как же
может льстить то, что относится не лично ко мне, а к тому положению, в котором я
нахожусь?» Если б мы рассуждали подобным образом о всякой из наших страстей и
отдавали себе отчет во всех тех мелких душевных движениях, которыми вызываются
наши поступки, мы бы увидели, что большинство наших желаний преследуют чисто
химерические цели, и потому вовсе не было бы для нас большого лишения от них
отказаться.
Честолюбцы, тайно сокрушающиеся о своем ничтожестве! Вы имеете полное право
мечтать о том, чтоб возвыситься, но поставьте сначала себе разумную цель, к
которой следует стремиться. Бросьте преследовать призраки! Дорога для истинного
достижения того, к чему вы стремитесь, открыта каждому! Сказать ли вам, в чем
должна состоять ваша задача? Вот она: дайте себе слово достичь того, чтоб ни
один человек в мире не имел права сказать, будто он честнее, чем вы.
О ЗАВИСТИ
Этот отвратительный порок распространен, к стыду человечества, сильнее, чем
все другие . Зачатки его проявляются даже в ребенке, не вышедшем еще из
колыбели. Можно с уверенностью сказать, что нет даже истинно хорошего человека,
который не ощутил бы на себе хоть раз в жизни его влияния (Природа
замечательным образом старается поддержать равновесие тех благодеяний и бед,
которые изливает она на род людской. Не в силу ли того закона нации и общества
наиболее счастливые споим гражданским устройством преимущественно представляют
случаи для развития в своих гражданах зависти? Маленькие республики потворствуют
этому в особенности. Ничтожность теории, отсутствие градации в классах и
одинаковость мелочных интересов до того перепутывают отношения между гражданами,
что все они начинают видеть друг в друге врагов или соперников и считают уже
верхом великодушия, если не вредят один другому умышленно.). Кто
действительно может со спокойной совестью заявить, что никогда не злословил, что
слушал рассказы о хороших качествах своих ближних с таким же удовольствием, как
и об их пророках, и всегда радовался их счастью? Кто отдавал всегда
справедливость чужим заслугам и не критиковал их пристрастно? Кто великодушно
признавал в своих соперниках достоинства, высшие против собственных, и кто,
наконец, радовался их успехам, встречая без злорадства известия о постигших их
неудачах?
Если вы не можете ответить с безусловной утвердительностью на эти вопросы,
то, значит, зависть нашла себе приют и в вашей душе. К несчастью, я выставил еще
самые легкие ее проявления. Порок этот подтачивает в корне все человеческое
общество, нанося ему не меньший вред, чем честолюбие. Главное орудие зависти —
клевета, поражающая людей, как низкий убийца, всегда из засады или в потемках и
наносящая обыкновенно неисцелимые раны, терзающие нас до самой смерти. Сделанная
несправедливость может еще быть исправлена, но каким образом заставить толпу
разубедиться во лжи, если она ей поверила? Как ни распространяйте ее
опровержение — оно всегда рискует не дойти до всех, слышавших первое, худшее
известие.
Правило великодушия, требующее, чтоб защищали наших ближних от нападения разбойника, предписывает с еще большей строгостью защищать их и от клеветника, Сострадание плачет над чужим несчастьем, зависть, напротив, ему радуется. Таковы противоположные проявления этих двух свойств человеческого сердца. Завистник обличает свой порок даже тогда, когда вздумает кого-нибудь похвалить. Замечательно, что похвала подобных людей всегда относится к каким-нибудь ничтожным качествам. Они не решаются говорить о более значительных, опасаясь вызвать невыгодное сравнение с собственными воображаемыми достоинствами (Я знал одного военного, который не мог равнодушно слышать рассказа о счастливых подвигах кого-нибудь из своих знакомых. Он становился при этом мрачен и начинал вздыхать без конца. Товарищи нередко поднимали его на смех, держа пари, кто из них более его раздражит каким-нибудь рассказом.). Я кончу эту главу словами Вольтера: «Если тебе не дает покоя слава соперника — старайся его превзойти, и тогда ты ему отплатишь за нанесенное тебе горе!»