Антисоциальное поведение подростков в нашем обществе. Самоидентификация. Взрослые, но для нас не очень
Взросление
Кроме собаки, в доме никого не было. Темным зимним днем я сидела за столом и читала статью о подростковой преступности. Это было 20-го января 1994 года.
Статья была написана Терри Моффитт, психологом по вопросам развития, к которой я испытывала и до сих пор испытываю глубокое уважение. В этой статье Моффит писала, что "противозаконное поведение" настолько распространено в подростковом возрасте, что его можно считать "нормальной частью подростковой жизни". Новость о том, что подростки регулярно нарушают закон, едва ли заставила меня задуматься. Что меня остановило, так это объяснение Моффит этой незавидной причуды. - "Правонарушение", - говорила она, - это, возможно, социальное поведение, позволяющее получить доступ к какому-то желаемому ресурсу. Я предполагаю, что этот ресурс - статус взрослого, с его последующей властью и привилегиями".1
Подождите-ка! Я подумала. Здесь говорится, что подростки совершают незаконные действия, потому что хотят быть как взрослые? Этого не может быть! Если бы подростки хотели быть похожими на взрослых, они бы не крали в магазинах лак для ногтей или не свисали бы с эстакад, чтобы написать краской "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ЛИЗА". Если бы они действительно стремились к "зрелому статусу", они бы занимались скучными взрослыми вещами, такими как сортировка белья и подсчётом налогов. Подростки не пытаются быть похожими на взрослых: они пытаются отличить себя от взрослых!
Мысль расцвела, как букет волшебника. В течение нескольких минут я получила основные наброски теории групповой социализации - теории, согласно которой дети идентифицируют себя с группой, состоящей из их сверстников, приспосабливают свое поведение к нормам своей группы, А группы противопоставляют себя другим группам и принимают другие нормы. Только после того, как я зашла так далеко, я осознала все следствия, а затем мне пришлось вернуться и пересмотреть доказательства, прежде чем я была готова принять вторую половину моего прозрения. Эй, это не родители! Это совсем не родители!
Все встало на свои места. Все наблюдения, которые не укладывались в общепринятые теории, вдруг обрели смысл.
Я не настолько наивна, чтобы верить, что у каждого облака есть серебряная оболочка; некоторые облака серые насквозь. Но если бы факультет психологии Гарварда не выгнал меня без докторской степени, если бы проблемы со здоровьем не помешали мне вернуться в аспирантуру и не заставили найти работу, которую я могла бы делать дома, если бы у меня были наставники, коллеги и студенты, этого бы никогда не случилось. Если бы я прошла через рутинный процесс промывания мозгов и стала членом академического сообщества, я бы никогда не поняла, что самонадеянность воспитания это всего лишь предположение, причем необоснованное. Я бы никогда не написала статью о том, что родители это ничто, и не отправила бы ее в тот же журнал, который опубликовал статью Терри Моффит.2 Я не стал бы писать эту книгу, а вы, дорогой читатель, не стали бы ее читать.
Именно подростки заставили меня увидеть свет, потому что именно там его можно увидеть наиболее ясно. Даже истинно верующие в самонадеянность воспитания готовы признать, что подростки - по крайней мере, некоторые подростки - находятся под меньшим влиянием родителей, чем сверстников. Но истинно верующие убедили себя в том, что подростки в этом отношении отличаются от детей младшего возраста, что их охватывает какое - то безумие, когда начинают действовать гормоны.
Моя позиция заключается в том, что подростки принадлежат к тому же виду, что и все мы, - что, несмотря на кажущееся противопоставление, они являются членами человеческой расы. У них один и тот же мозг, их бьют и притягивают одни и те же палки и морковки. Они хотят быть похожими на других членов своей группы, только лучше. Они не хотят быть похожими на членов других групп. Эти особенности не выскакивают, как кукушка, когда часы бьют тринадцать. Эти желания не выставляют напоказ и не придерживают для разового показа, после чего они исчезают.
Но нельзя не удивиться. Если у них такой же мозг, как у всех нас, то почему они так часто производят впечатление, будто забыли, как им пользоваться? Почему они кажутся менее социализированными, чем младшие дети, хотя они подвергались социализации в течение более длительного времени?
В этой главе я задам несколько вопросов о подростковом возрасте. Она озаглавлена "Взросление", а не "Отрочество", потому что оно начинается в детстве и заканчивается в старости. Если вы не интересуетесь подростками и склонны пропустить эту главу, надеюсь, вы не пропустите заключительный раздел.
Почему дети взрослеют?
Один умный аспирант как-то заметил мне, что с моей теорией есть проблема. Если дети приспосабливают свое поведение к нормам своей группы, если нормы определяются правилом большинства, и если (в таких обществах, как наше) группы сверстников состоят из детей того же возраста, как они вообще взрослеют? Почему они перестают вести себя как маленькие дети и начинают вести себя как большие дети? Как вообще меняются их нормы?
Традиционное объяснение - которое поддержал аспирант - состоит в том, что дети подражают взрослым. По мере того как они становятся старше, они начинают лучше и лучше притворяться, что они взрослые. Я отвергаю это объяснение по двум причинам. Во-первых, как я уже говорила в первой главе, в большинстве обществ дети, которые ведут себя как взрослые считаются дерзкими. Один из первых уроков, который дети должны уяснить, что они не должны вести себя как взрослые. Во-вторых, как я уже говорила в 9-й Главе, цель ребенка - не стать успешным взрослым, так же как и цель заключенного - не стать успешным охранником. Цель ребенка - быть успешным ребенком.
Среди Яномамо в тропических лесах Амазонки, по словам антрополога, изучавшего их, "хорошо одетый человек часто не носит ничего, кроме веревки вокруг талии, к которой привязана вытянутая крайняя плоть его пениса. Когда мальчик взрослеет, он начинает вести себя по-мужски, привязывая свой пенис к поясу, и Яномамо используют эту фазу развития, чтобы обозначить возраст мальчика: "Мой сын сейчас привязывает свой пенис". В этом возрасте происходит определенное количество поддразниваний, так как неопытному юноше будет трудно контролировать свой пенис. Крайняя плоть постепенно растягивается на длину, необходимую для того, чтобы удерживать ее надежно привязанной, а до тех пор она, вероятно, будет соскальзывать с веревки, к большому смущению ее владельца и веселью старших мальчиков и мужчин.3
У нас есть уверение антрополога, что этот стиль одежды неудобен. Вопрос в том, что побуждает молодого парня мириться с дискомфортом и поддразниваниями и начинать привязывать свой пенис к веревочке вокруг талии? Это потому, что в какой-то момент он замечает, что его отец так носит его? Антропологи, психологи по вопросам развития и умники-аспиранты думают так же. Думаю, нет. Испытуемым будет мальчик Яномамо, чей отец по какой-то причине не смог следовать местному обычаю привязывать свой пенис. Я рассказывал вам о таких детях - детях, чьи родители нетипичны. Они не копируют своих нетипичных родителей. Этот мальчик будет делать то же, что и другие.
Дети хотят быть похожими на своих сверстников. Они больше всего хотят быть похожими на детей, которые имеют высокий статус в группе сверстников. В детских группах разного возраста - как в деревнях племен, подобных Яномамо, - дети с высоким статусом - это дети постарше. Младшие смотрят на ребят, которые на год или два старше них с восхищением и завистью.
В обществах, где образование является обязательным, оценка детей "оставлен на второй год" это третье самое ужасное событие, которое могут придумать дети, уступающее только "потере родителей" или "ослепнуть". "Описаться" идет четвертым.4 В племени Яномамо мальчика с не привязанным пенисом - как американский ребенок, который мочится в штаны в школе: он - мальчик, который остался сзади. Было бы унизительно ходить с болтающимся пенисом, когда другие мальчики его возраста или младше уже привязывают его. Когда мальчик Яномамо привязывает крайнюю плоть к веревке вокруг талии, он не притворяется отцом: он заботится о сохранении своего статуса среди других детей в деревне. Насмешки старших мальчиков то что является палкой. Именно уважение младших обеспечивает морковку.
В урбанизированных обществах, подобных нашему, группы сверстников обычно состоят из детей примерно одного возраста. Но даже в рамках возрастных групп дети отличаются физической и психологической зрелостью. В таких группах более зрелые, как правило, имеют более высокий статус.5 Именно приравнивание зрелости к статусу заставляет маленьких детей вести себя, говорить и одеваться как взрослые. Дети не ждут от взрослых указаний, как вести себя, говорить или одеваться, потому что дети и взрослые принадлежат к разным социальным категориям, которые имеют разные правила. Желание иметь более высокий статус - желание быть как старшие ребята - продолжается внутри группы, внутри социальной категории "дети". Взрослые - это совсем другое дело. Для ребенка взрослые - это не улучшенная версия "мы": взрослые - это "они".
Пусть вас не вводит в заблуждение тот факт, что среди Яномамо и мальчики, и мужчины привязывают свои пенисы: это не значит, что мальчики пытаются быть похожими на своих отцов. В обществе существует множество вещей, общих для более чем одной социальной категории. Мужчины, женщины и дети Яномамо носят одинаковую прическу, с выбритой полосой на макушке. Американские мужчины, женщины и дети едят вилками и ложками.
И пусть вас не вводит в заблуждение тот факт, что иногда мальчик Яномамо в игре притворяется взрослым мужчиной. Роль, которую он играет, - это не роль его собственного отца: это общая, идеализированная версия МУЖЧИНЫ. В игре дети могут быть кем угодно - ведьмами, лошадьми, суперменами, младенцами. Они не путают эти фантазии с реальностью. Американский ребенок, который притворяется мамой в игре в дом, не думает, что он мама в реальной жизни. Тот, кто притворяется учителем в школьной игре, не совершает ошибки, ведя себя в классе подобным образом.
Ребенку может сойти с рук неподобающее поведение, если оно четко обозначено как "игра", точно так же, как взрослому может сойти с рук неподобающее замечание, если оно четко обозначено как "шутка". Когда люди не играют и не шутят, они должны вести себя, говорить и одеваться так, как это соответствует их социальной категории и социальному контексту. Это верно везде, в каждом возрасте после младенчества. Мальчики Яномамо могут привязывать пенисы, как взрослые мужчины, и носить волосы, как взрослые мужчины и женщины, но от них ожидают поведения мальчика.
Обряд посвящения
Человеческий разум хочет классифицировать. Мы разделяем вещи на категории, даже когда они растянуты во времени, а не собраны в удобные кластеры. Ночь и день так же различны, как день и ночь, хотя одно незаметно переходит в другое. Тот факт, что люди, которых они знают, имеют возраста растянутые во времени, не мешает детям думать о детях и взрослых как об отдельных социальных категориях.
Чтобы людям было легче понять, к какой категории они принадлежат (и, следовательно, как они должны себя вести), общества, подобные Яномамо, обычно предоставляют маркеры. Для девочек это легко, потому что природа предоставляет свой собственный маркер - менархе, первый менструальный период. Все, что нужно сделать обществу это поддержать его, признать его.
Совершеннолетие девушки из племени Яномамо описано в замечательной книге "Яномамо: Повесть о белой девушке, похищенной индейцами Амазонки". Это реальная история женщины по имени Хелена Валеро, которая была похищена у своих бразильских родителей, когда ей было около одиннадцати лет, военным отрядом мужчин Яномамо, вооруженных отравленными стрелами. Она прожила с Яномамо - она жила как Яномамо - двадцать лет.
Среди Яномамо, объясняет Хелена, девушка, переживающая свой первый менструальный период, считается "главным событием".
Мы все вернулись в большой шапуно (кольцо хижин, покрытых одной круглой крышей), где находились две девушки "главное событие". Когда девочкам от двенадцати до пятнадцати лет и они уже почти взрослые, их запирают в клетку, сделанную из пальмовых ветвей Ассаи и других ветвей мумбу-хены, которые я видела только в этих горах. Они связывают все ветви лианами, очень плотно, чтобы девочек не было видно. Они оставляют только один маленький вход. Мужчины и мальчики не должны даже смотреть в ту сторону.
Девушка остается в "клетке" с постоянно горящим огнем около недели. Ее питание и вода строго ограничены, и ей не разрешается разговаривать. В конце, происходит короткая церемония, включающая сжигание высушенных банановых листьев, а затем наступает самая весёлая часть.
Затем мать вместе с другими женщинами провожает дочь в лес, чтобы украсить ее.... Одна женщина начинает тереть маленькое красное уруку по всему телу, которое становится розовым. Затем они рисуют волнистые черные линии, коричневые на ее лице и теле; они делают прекрасные узоры. Когда она полностью раскрашена, они проталкивают через большое отверстие в ее ухе эти полоски молодых листьев Ассаи. . . . Затем они берут цветные перья и проталкивают их через отверстия, которые у них есть в углах рта и в середине нижней губы. Одна женщина также готовит длинную, тонкую, очень гладкую белую палку, которую она вставляет в отверстие, которое у них между ноздрями. Молодая девушка действительно прекрасна, раскрашена и украшена таким образом! Женщины говорят: "Теперь пойдем". Девочка идет впереди, а за ней другие женщины и девочки.6
Парад медленно проходит через центр деревни, чтобы все могли полюбоваться девушкой входящей в свет. Хотя ей, вероятно, не более пятнадцати лет (менарш приходит позже к девушкам в племенных обществах), сейчас она считается достаточно взрослой, чтобы выйти замуж. Если ее отец уже пообещал её кому-то, она будет жить со своим новым мужем. Она вошла в клетку девочкой, а вышла женщиной, как будто волшебник взмахнул волшебной палочкой: Пуф, ты женщина!
Для мальчиков все немного по-другому. Природа не дает удобного ориентира для начала зрелости, поэтому большинство племенных обществ восполняют этот недостаток, предоставляя свой собственный. Ритуалы полового созревания - излюбленная тема антропологов, а мужские ритуалы полового созревания - те, о которых они больше всего любят писать. Коллега Маргарет Мид, Рут Бенедикт дала описание обрядов посвящения индейцев зуни в Нью-Мексико. Мальчики группы Зуни проходят обряд инициализации, когда им около четырнадцати, в виде длительной процедуры, которая включает порку маски "напугать качинас".
Именно при этом посвящении на голову [мальчика] надевается маска качины, и ему открывается, что танцоры, вместо того чтобы быть сверхъестественными существами из священного озера, на самом деле являются его соседями и родственниками. После последней порки, четырех высоких мальчиков заставляют встать лицом к лицу страшных качинас, которые их хлестали. Жрецы снимают маски с их голов и надевают их на головы мальчиков. Это великое откровение. Мальчики в ужасе. Кнуты Юкки вынимаются из рук испуганных качинас и передаются в руки мальчиков, которые смотрят на них, теперь уже с масками на головах. Им приказано высечь качинас. Это их первый предметный урок истины, что они, как смертные, должны выполнять все действия, которые непосвященные приписывают сверхъестественному.7
Детали различаются, но обряды мужского полового созревания в племенных обществах имеют много общего. Несколько мальчиков посвящаются вместе группой. Их временно отделяют от остальной части общины. Они проходят через трудную подготовку, которая обычно включает в себя раскрытие тайных знаний и часто сопровождается ужасом и болью (Бенедикт упоминает вскользь племя, которое закапывает мальчиков в холмах жалящих муравьев). Пройдя через испытания, они возвращаются в общество и тогда признаётся их новый статус. Возможно, они еще не первоклассные взрослые; возможно, они остаются взрослыми-на-испытании, пока не пройдут еще одно испытание, например, не убьют человека в бою или не станут отцом ребенка. Но они уже не дети.8
Почему, спрашивает этолог Иринаус Эйбл-Эйбесфельдт, мужские обряды полового созревания так суровы в племенных обществах? Потому что, по его словам, мальчик "должен быть освобождён от своей семьи, чтобы он мог идентифицировать себя с группой на новом уровне. Он должен развить преданность группе, которая выходит за рамки его преданности семье". Посвящение, в соответствии с Эйбл-Эйбесфельдт, переносит мальчика из "сферы ближайших родственников" и передаёт его в группу.9
Я согласна с Эйбл-Эйбесфельдтом о лояльности группе, но не о освобождении мальчика от его семьи. Мальчик покинул "сферу своих ближайших родственников", когда в возрасте трех лет перешел из материнских объятий в детскую игровую группу. Цель обряда полового созревания состоит в том, чтобы вывести его из игровой группы и поместить его вместе с товарищами по детским играм в новую социальную категорию, в которой он должен взять на себя работу и обязанности мужчины. Он должен переносить ужас и боль и стоять плечом к плечу с другими мужчинами деревни, защищая ее от врагов. Он теперь "главное событие".
Напротив, четырнадцатилетний американец или европеец не имеет большого значения для общества, если только он не является занозой в заду. В том возрасте, когда девочка Яномамо считается достаточно взрослой, чтобы выйти замуж, а мальчик Яномамо достаточно взрослым, чтобы отдать свою жизнь, защищая свою деревню, американский подросток не считается достаточно взрослым, даже чтобы бросить школу.