Кто учит детей как вести себя в обществе. Теория групповой социализации. Категория — группа — установки - самоидентификация
Теория групповой социализации
Главный вопрос этой книги: Как дети социализируются - как они учатся вести себя как нормальные, приемлемые члены своего общества? Что формирует сырой материал младенческого темперамента в законченный продукт личности взрослого? Это может звучать как два отдельных, практически не связанных между собой вопроса - на самом деле это предмет отдельных, почти не связанных между собой школ психологии, - но, с моей точки зрения, это две стороны одной медали. Для детей социализация состоит в основном в том, чтобы научиться вести себя в присутствии других людей. А личность взрослого человека в значительной степени зависит от того, как он ведет себя в присутствии других людей. В социальном виде, подобном нашему, большинство видов поведения - это социальное поведение.54 Я сижу здесь совсем одна, но тем не менее я занимаюсь социальным поведением. Если бы вы никогда не собирались читать то, что я печатаю на своем компьютере, в чём был бы смысл?
Дети должны научиться вести себя так как это принято в обществе в котором они живут. Проблема в том, что люди в их обществе не ведут себя одинаково. В каждом обществе люди ведут себя по-разному в зависимости от того, дети они или взрослые, мужчины или женщины, холостые или женатые, принцы или батраки. Сначала дети должны понять, что они за люди, к какой социальной категории они принадлежат. Затем они должны научиться вести себя как другие члены их социальной категории.
Выяснить, к какой социальной категории они принадлежат - несложная задача. Даже трехлетний ребенок может сказать вам, если вы были введены в заблуждение ее унисекс-одеждой и унисекс-именем: "я не мальчик, я девочка!". Она также знает, что она ребенок, и будет удивлена, если вы сделаете вид, что приняли ее за взрослую, и глубоко оскорблена, если вы назовете ее крохой. Возраст и пол - единственные категории, которые имеют значение на данный момент. Раса не имеет значения для трехлетнего ребенка.55 Дочь британского психолингвиста не заметила, или ей было все равно, что у ее любимых подруг по детскому саду кожа темнее, чем у нее самой.
Дочь психолингвиста в конце концов заговорила, как ее афроамериканские товарищи по играм, потому что с раннего возраста дети приспосабливают свое поведение к поведению других в своей группе, других они воспринимают как "подобных мне". Если дело в этом, то, возможно, вам интересно, как же другие учатся вести себя? Ответ заключается в том, что детские группы работают по правилу большинства: тот, кто приходит в группу с поведением, отличным от большинства, должен измениться. Афроамериканские дети учили свой язык дома или по соседству, а когда они приходили в детский сад, то находили много других, которые говорили так же. Дочь британского психолингвиста обнаружила, что она была их частью: но никто не говорил так, как она. Поэтому она изменилась, а ее товарищи по играм - нет. А потом она принесла домой свой новый язык. Вот так, говорила она, должны говорить люди вроде меня. Конечно, на самом деле она этого не говорила. Для детей социализация в значительной степени является бессознательным процессом.
Моя теория о том, как дети социализируются и как личность изменяется в процессе развития, называется "теория групповой социализации". По крайней мере, так я назвала её в своей статье в журнале "Психологическое Обозрение". Я не совсем довольна этим именем по двум причинам. Во-первых, моя теория связана с развитием личности, а не только с социализацией. Во-вторых, слово "социализация" вводит в заблуждение, потому что оно предполагает, что с детьми что-то сделали.56 О чем я говорю - это то, что дети в значительной степени делают с собой сами.
Дети получают свои представления о том, как вести себя, идентифицируя себя с группой и принимая ее установки, поведение, речь, стили одежды и украшений.57 Большинство из них делают это автоматически и добровольно: они хотят быть похожими на своих сверстников. Но на всякий случай, если у них есть какие-то непонятные идеи, их сверстники быстро напоминают им о наказаниях за то, что они отличаются. Дети школьного возраста, в частности, беспощадны в своем преследовании того, кто отличается: торчащий гвоздь, забивается. Удары молотка иногда заставляет ребенка понять, что он делает неправильно, и почти всегда мотивирует его изменить это. Психолингвист Питер Райх до сих пор содрогается, когда вспоминает, детский опыт участия в праздновании бойскаутов. Он вырос в Чикаго, где слово "ВАшингтон" произносится как "ВашингтОн". Бойскауты из других частей страны подходили к нему, просили назвать столицу Соединенных Штатов и "надрывали животы от смеха", когда он это делал. "Я до сих пор помню", - говорит Райх, - "как усердно практиковался, чтобы изменить произношение этого и других слов, которые отмечали мой диалект".58
Смех - любимое оружие группы: он используется во всем мире, чтобы держать нонконформистов в узде.59. Те, для кого смех сам по себе не срабатывает - те, кто не знает, что они делают неправильно, или кто не хочет или не может приспособится - страдают ещё хуже - их исключают из группы. Это было моей судьбой в течение четырех лет.
Возможно, вам интересно, как меня можно было исключить из группы, если девушки обычно не собираются в группы. У девочек школьного возраста обычно есть друзья, а не группы - они разделяются на пары и тройки. Я смешала вопрос, используя слово "группа" для обозначения обоих - игровой группы, группы реальных детей, играющих вместе, и социальной категории. Здесь уместно значение социальной категории - то, что Джон Тернер называл "психологической группой", а более ранние теоретики - "референтной группой".60 Хотя в пятом классе я вообще не общалась с другими девочками из пятого класса, я все равно отождествляла себя с ними. Они были моей психологической группой и отвергли меня, так что в этом смысле я была изгнана из группы.
Мое отсутствие в их группе означало, что у меня не было возможности повлиять на них. А они, все же, могли влиять на меня. Вам не нужно взаимодействовать с членами вашей психологической группы, чтобы они оказывали на вас влияние. Я тоже была пятиклашкой, и хотя остальные не разговаривали со мной, я внимательно наблюдала за ними. Это было не так же здорово, как быть участником, но всё же это было лучше, чем ничего.
Группа сверстников может не принимать ребенка, но это не мешает ребенку идентифицироваться с группой сверстников. В возрасте шести лет, американский мальчик по имени Даджа Местон был брошен в Тибетском монастыре родителями-хиппи, которые провели предыдущие шесть лет, путешествуя по Европе и Азии. Мальчик оставался в монастыре до пятнадцати лет - он был одним из группы мальчиков, готовившихся стать буддийскими монахами. Все остальные были тибетцами. Даджа выделялся, как больной палец: слишком высокий, слишком белый. Близких друзей у него не было, его дразнили за то, что он не такой, как все. Но они были его психологической группой, и он общался с ними. Сейчас Даджа живет в Соединенных Штатах; он женат на тибетке, которую встретил в этой стране. Его внешний вид вводит в заблуждение, он говорит что: "белое тело, которое служит пристанищем тибетца." 61
Даджа отождествлял себя со своими сверстниками в монастыре, потому что у него не было другого выбора. Для него было ясно, хотя это не было понятно им, что все они принадлежат к одной социальной категории. Поэтому он стал тибетцем, как они - он научился вести себя, говорить и думать, как тибетец. Если бы его приняли сверстники, он, вероятно, превратился бы в другого тибетца (к этому я вернусь позже), но, принятый или отверженный, он должен был стать тибетцем.
Стал бы Даджа другим тибетцем, если бы у него был близкий друг в монастыре? Конечно, его пребывание там было бы счастливее, но факты подтверждают мое мнение, что дружба (или ее отсутствие) не оставляет постоянных следов на личности, в то время как идентификация с группой и принятие или отвержение группой имеют долгосрочное воздействие на личность. Исследователи изучали долгосрочные последствия школьной дружбы (или ее отсутствие), а также долгосрочные последствия принятия или отторжения группой сверстников. Они обнаружили, что принятие или не принятие сверстниками связано с "общей корректировкой жизненного статуса" во взрослом возрасте; наличие или отсутствие друга в начальной школе - нет.62
Дружба - это диадические отношения. У человека может быть талант к дружбе, даже если у него нет таланта привлекать внимание или вызывать уважение товарищей по группе. Дети, которые имеют низкий статус в группе сверстников или вообще не имеют никакого статуса, часто успешно дружат. Во время моего пребывания в заносчивом пригороде у меня был один друг. Она была на три класса младше меня в школе и на два года моложе, и она жила по соседству. Насколько мне известно, наша неравная дружба не оказала долгосрочного воздействия ни на одного из нас. Дети приспосабливают свое поведение к друзьям точно так же, как они приспосабливают свое поведение к стандартам своей группы сверстников, но для друзей это приспособление недолговечно и специфично при отношениях, управляемых той частью ума, которая специализируется на рабочих моделях - отделом родственных отношений, а не отделом групповых отношений. Иногда кажется, что дружба имеет долгосрочные последствия, но это происходит потому, что большинство дружеских отношений между детьми возникает тогда, когда они являются членами одной и той же психологической группы.63
Девочки и мальчики
Наиболее важными психологическими группами в детском возрасте являются гендерные категории. Даже трехлетние дети идентифицируют себя с девочками или мальчиками, и даже трехлетние обычно предпочитают играть с представителями своего пола. К пяти годам они играют в маленьких группах, которые почти полностью разделены по половому признаку.64 Они могут разделяться таким образом, вследствие того что урбанизированные общества, подобные нашему, предоставляют ребёнку много ровесников: это позволяет ему быть разборчивым. Дома или в дворовых игровых группах, где меньше детей, они будут играть с любым, кто там будет. Даже с шимпанзе.
Одна из причин, по которой девочки и мальчики предпочитают товарищей по играм своего пола, заключается в том, что начиная с детского сада, они склонны, как правило, к разным стилям игры. Естественно, они тяготеют к тем, кто разделяет их игровые интересы. Но я не думаю, что это просто вопрос разных игровых интересов: я думаю, что это также результат самокатегоризации - отождествлять себя с членами определенной группы. А так как они в ней, они любят свою группу больше всего.65
И поскольку они в ней, они хотят быть похожими на других членов своей группы, а не на членов другой группы. Маленькие девочки хотят быть похожими на других девочек (а не на мальчиков); маленькие мальчики хотят быть похожими на других мальчиков (а не на девочек). Четырехлетняя дочь коллеги отказывается носить свои любимые кроссовки, потому что одна из ее подруг сказала ей, что это "мужские туфли".66 Другой отец подслушал, как его дочь рассказывала своему игрушечному стегозавру, что только мальчики могут играть с оружием, - эту мысль она подхватила в детском саду. Будучи философски противником как оружия, так и сексизма, отец оказался в затруднительном положении.
"Я попытался объяснить своей дочери, что:
(а) и мальчики и девочки могут играть с оружием;
(б) мне оружие не нравится, независимо от того, кто с ними играет; и
(в) на самом деле, хотя она была девочкой, она могла иметь пистолет, за исключением того, что я не хотел, чтобы она играла с оружием." 67
Хорошая попытка, папаша. Но расслабьтесь: для вашей маленькой девочки не важно ваше мнение. Четырехлетняя дочь моей коллеги не заботится о том, что думают ее родители, что для девочки нормально носить кроссовки. Ее мнение по таким вопросам не основывается на том, что говорят ее родители; они, например, никогда не заявляли, что "мальчики гадкие" или что "он не может играть с нами, он мальчик!" А поведение базирующееся на половой принадлежности, такое как игра с оружием, это не то, что дети подхватывают, подобно вирусу, от своих однополых родителей. Даже в Америке отцы большинства маленьких мальчиков не играют с оружием. Так же как не играют в классики и в скакалку матери большинства маленьких девочек.68
Для детей старшего возраста наиболее строгие правила поведения касаются того, как они должны вести себя по отношению к представителям противоположного пола. Одиннадцатилетняя девочка объяснила исследователям, что произойдет, если она нарушит табу своей группы, сев рядом с мальчиком в школе. "Они больше не будут моими друзьями", - сказала она. - "Они будут презирать меня". "Это было бы похоже на то как написать в штаны", - сказала она исследователям. - "Тебя будут дразнить месяцами. Но если ты носишь туфли задом наперед, тебя подразнят всего несколько дней".69
В средине детстве становятся все более важными другие вещи - например, чья кожа коричневая, а чья белая70 , но они никогда не имеют такого значения, как гендерное различие. Социолог, который некоторое время наблюдал за шестиклассниками в школе с учениками разных рас, отметил, что редко когда ребёнок садится за обеденный стол рядом с представителем другой расы, но практически неслыханно, чтобы ребенок садился рядом с кем-то другого пола. Ученики, сообщила она, скорее рискнут навлечь на себя гнев учителей, чем присоединятся к группе "не того" пола.
Мистер Литтл приказывает студентам образовать группы по три человека для проведения научного эксперимента. Ни одна из образованных групп не была сексуально интегрированной. Литтл замечает группу из четырех мальчиков и даёт указание одному из ее членов, Хуану (черному), "идите и работайте с Дианой" (группа Дианы состоит из двух черных девочек). Качая головой, Хуан говорит, "Нет, я не хочу!" - "Тогда сними лабораторный фартук и возвращайся в обычный класс", - тихо говорит Литтл, но с явным раздражением в голосе. Хуан стоит совершенно неподвижно и не отвечает. После долгого тяжелого молчания, Мистер Литтл говорит: "Хорошо, я сделаю это за тебя". Он развязывает фартук Хуана и выгоняет его из лаборатории.71
Возможно, мистер Литтл проявил бы больше сочувствия к Хуану, если бы знал, что для детей этого возраста сесть рядом с кем-то противоположного пола так же ужасно, как обмочить штаны.
Поскольку девочки и мальчики образуют отдельные гендерные группы в середине детства, социализация специфична относительно пола. Ребенок не социализируется, чтобы вести себя как американец - он социализируется, чтобы вести себя как американский мальчик, или она социализируется, чтобы вести себя как американская девочка. Нормы поведения различаются для обеих групп. Например, робость и застенчивость приемлемы в группах девочек, но неприемлемы в группах мальчиков. С другой стороны, дети обоих полов неодобрительно относятся к шумливости и буйному веселью: идеал западного общества - быть "крутым".72
Исследователи в Швеции отслеживали группу детей от восемнадцати месяцев до шестнадцати лет. Некоторые из этих детей были робкими и застенчивыми; некоторые наоборот - были шумными и раскованными. Между восемнадцатью месяцами и шестью годами эти характеристики не сильно изменились, но с шести до шестнадцати произошло два события: шумные дети обоих полов успокоились и стали более умеренными в своем поведении, а мальчики, которые были робкими и застенчивыми, больше не отличались от других мальчиков. Застенчивые, робкие девочки не сильно изменились, но застенчивые, робкие мальчики изменились сильно.73 Робость недопустима среди мальчиков, а мальчика, который так себя ведет, - помните Марка из второй главы? - сверстники будут дразнить и запугивать до тех пор, пока он не научится справляться со своим недостатком.
Я видела, как это происходило на примере семьи, в которой я выросла. Мой брат был таким же ребенком, как Марк, а я была как Одри. Мы были биологическими братом и сестрой одних и тех же родителей, но мы не были похожи. В детстве мой брат боялся всего, особенно незнакомцев и громких звуков. Грозы пугали его (я их любила). Мать баловала его, отец был им недоволен, и ни то, ни другое не действовало на него, как и на меня. Когда мой брат пошел в первый класс, он всё ещё был робким ребенком. Но к двенадцати годам мальчик, который боялся грозы, уже экспериментировал с порохом в компании друзей. Чуть не убил себя. Став взрослым мой брат храбр, спокоен и сдержан. Типичный аризонец.
Мои сверстники преподали мне противоположный урок. Мой брат стал смелее, а я - сдержаннее. Пройдя через очищающий огонь детства, мы с братом стали гораздо более похожи, чем когда были детьми.