Группы — семьи шимпанзе. Социальный обычай. Враждебность и ведение боевых действий
Жизнь в окружении обезьян
Шимпанзе не похожи на детей с аутизмом - они больше похожи на детей с синдромом Вильямса. Гуа была очень чувствительна к выражению лиц своих суррогатных родителей и к направлению их взгляда. Прежде чем сделать что-нибудь неприличное, она проверяла, смотрят ли они на нее, и останавливалась, если они хмурились. Любое животное, приспособленное эволюцией к жизни с себе подобными, нуждается в каком-то социальном модуле. Социальная жизнь шимпанзе почти так же сложна, как и наша.
Понаблюдайте за шимпанзе в их естественной среде обитания, как это сделала восхитительная Джейн Гудолл, и вы увидите - по крайней мере, это будет вашим первым впечатлением - трогательную, приветливую группу хорошо знакомой родни. Дети смешно играют друг с другом, взрослые ухаживают друг за другом и сплетничают. Небольшие группы возникают и распадаются, формируясь и переформировываясь с частым обменом членами. Два индивида, которые не видели друг друга, будут приветствовать друг друга объятиями и поцелуями. Нервничая, шимпанзе держатся за руки или успокаивающе похлопывают друг друга. Если одному удается убить олененка или детеныша бабуина, остальные родичи обступают удачливого охотника с протянутыми руками, и у каждого есть хороший шанс получить часть добычи.13
Правда, есть борьба за превосходство, но она редко бывает фатальной и обычно заканчивается тем, что проигравший просит прощения у победителя, а победитель милостиво его дарует. Даже секс порождает удивительно мало враждебности. Женщины говорят "Да" практически каждому, кто спрашивает. Хотя иногда высокопоставленный самец может попытаться ограничить доступ к определенной самке, ему это не всегда удается; чаще всего все, на что он может надеяться - это быть первым в очереди за ее благосклонностью. Гудолл описала, что произошло в сообществе шимпанзе, за которым она наблюдала, когда у популярной самки по имени Фло началась течка: самцы, сменяющиеся по очереди, толкались и пихались едва ли больше, чем пассажиры на платформе нью-йоркского метро.14
В данных обстоятельствах никто не знает, кто чей отец. Самцы шимпанзе не играют никакой роли в воспитании потомства, но, как правило, относятся к молодым членам своего сообщества благожелательно, хотя и отстраненно. Матери, с другой стороны, имеют очень тесные отношения со своим потомством, и эти отношения могут длиться всю жизнь. Самки шимпанзе, как и самки (и самцы) людей, различаются по тому, какие они матери, но большинство из них - снисходительные матери. Отношения между родственниками также имеют тенденцию быть тесными и длительными, и если молодой шимпанзе теряет свою мать, он может быть усыновлен старшим братом - даже, в некоторых случаях, самцом.
Однако у шимпанзе есть предел приветливости-дружелюбности: он распространяется только на членов их собственного сообщества. Сообщество шимпанзе - это популяция животных, обычно насчитывающая от тридцати до пятидесяти членов, которая населяет определенную территорию. Несмотря на то, что вся община никогда не собирается в одном месте в одно время, все они знают друг друга (многие из них являются близкими родственниками), и незнакомец мгновенно распознается как таковой.
Шимпанзе не любят чужаков. Не являющееся членом или животное из другого сообщества, которому не повезло забрести на их территорию, вероятно, будет атаковано, если это не самка в течке. Женщина, несущая ребенка и не находящаяся в течке, почти наверняка подвергнется нападению, а ее ребенок будет убит и, возможно, съеден.
Шимпанзе тоже не ладят со странностями. Эпидемия полиомиелита поразила сообщество шимпанзе, которое наблюдала Гудолл, и старый самец по имени Макгрегор был частично парализован болезнью. Когда он вернулся к группе (после временного пребывания в лесу), волоча за собой ноги, его бывшие приятели не были рады его видеть. Сначала они боялись его. Затем страх перешел в враждебность, и один из здоровых самцов напал на него, колотя по спине искалеченного животного, в то время как тот беспомощно съежился. Когда другой самец подбежал к Макгрегору, размахивая большой веткой, Гудолл не выдержала и вмешалась.15 Хотя другие шимпанзе в конце концов привыкли к странному поведению Макгрегора, они больше никогда не принимали его в качестве достойного члена, и он не был желанным гостем на такой важной социальной функции шимпанзе -вечеринке женихов.
В социальном плане шимпанзе очень похожи на нас: у них есть наши недостатки, а также наши добродетели. Как и люди, они делят мир на "нас" и "них".17 Даже знакомое животное может подвергнуться нападению, если оно больше не является одним из "нас" и стало одним из "них". Самые жестокие нападения, свидетелями которых была Гудолл, были совершены на лиц, которые не были полностью незнакомы нападавшим".17
Жертвы были членами новой группы, общины Кахама, которая после многих лет тесного сотрудничества отделилась от более крупной общины Касакела. Некоторое время члены двух общин продолжали время от времени дружески взаимодействовать, но в конце концов это прекратилось, и они стали избегать друг друга и, если они встречались случайно (они занимали соседние и несколько перекрывающиеся территории), принимали воинственный вид.
Примерно через год после того, как члены этих двух групп перестали быть дружески настроены по отношению друг к другу община Касакела предприняла первое из серии нападений на выскочек Кахаманов. Все началось с того, что группа из восьми шимпанзе Касакела направилась на юг, к территории Кахрамана, быстро и бесшумно пробираясь между деревьями. (Шимпанзе обычно очень шумные.)
Внезапно они наткнулись на Годи (Кахамана), который кормился на дереве. Он спрыгнул вниз и побежал. Хамфри, Джеймс и Фиган (все Касакельцы) побежали за ним по пятам, трое в ряд; остальные последовали за ним. Хамфри схватил Годи за ногу, повалил на землю, потом сел ему на голову и держал его ноги обеими руками, прижимая их к земле. Хамфри оставался в этом положении, пока другие самцы нападали, так что у Годи не было шанса ни убежать ни защитить себя.18
Бросив большой камень в тяжело раненого шимпанзе, Касакеланцы отправились домой. Годи больше никогда не видели, он, вероятно, умер от ран.
Точно так же, производя такое же впечатление злого умысла, шимпанзе Касакела убивали одного за другим других Кахаманов. Не щадили ни взрослых самок ни подростков. Жить разрешалось только молодым женщинам, достигшим брачного возраста, и они были завербованы в общину Касакела. Мне вспоминается история Джошуа в Ветхом Завете. Когда он и его войска захватили город Иерихон, они убили всех мужчин, женщин и детей, пощадив только блудницу Раав.19
Любовь и Война
"Нет такой вещи как инстинкт воевать", - сказал Эшли Монтагу в 1976 году.20 Слово война, в то время, пользовалось дурной репутацией - людей призывали заниматься любовью вместо войны, хотя оба несовместимы - но слово, которое Монтагу действительно ненавидел было инстинкт. Теперь, после долгого периода выхода из моды, это слово возвращается. Психолингвист Стивен Пинкер даже использовал его в названии своей замечательной книги "Языковой инстинкт".21 Пожалуй, можно снова рассмотреть гипотезу о том, что у людей есть инстинкт воевать и что мы унаследовали его от наших приматов - предков.
Джейн Гудолл очень серьезно относится к этой гипотезе и, хотя она и не формулирует ее именно этими словами - она использует "предадаптацию" вместо "инстинкта" - она явно считает ее обоснованной. Она указывает, что шимпанзе обладают всеми "предадаптациями", необходимыми для возникновения войны, включая групповую жизнь, территориальность, охотничьи навыки и отвращение к незнакомцам. Более того, по ее словам, самцов шимпанзе сильно привлекают сцены межгруппового насилия - они, по-видимому, "изначально склонны находить агрессию привлекательной, особенно агрессию, направленную против соседей."22 Гудолл полагает, что такие черты могут служить биологической основой для более сложных форм ведения войны, практикуемых нашим видом. Как Иерихон по отношению к Хиросиме, Кахама по отношению к Иерихону.
Некоторые теоретики зацикливаются на очевидном противоречии между людьми как обезьянами-убийцами и людьми как стадными животными. Чарльза Дарвина, например, это не беспокоило:
Каждый признает, что человек - существо социальное. Мы видим это в его нелюбви к уединению и в его стремлении к обществу, помимо его собственной семьи. Одиночное заключение является одним из самых суровых наказаний, которое может быть применено. ... Это не доказательство против того, что дикарь - социальное животное, что племена, населяющие соседние области, почти всегда воюют друг с другом, ибо социальные инстинкты никогда не распространяются на всех особей одного и того же вида.23
Нет, никогда для всех особей одного вида - только для членов своего собственного отряда, племени, общины, нации или этнической группы. Заповедь "Не убий" прямо с горы Синай, не остановила Джошуа от массового убийства жителей Иерихона, Гая, Македа, Ливна, Лахиса, Еглона. Идея, что Бог может быть запретил ему убивать их, никогда не приходила ему в голову.
История рассказывает о многих таких войнах, от Иерихона и Трои до Боснии и Руанды, и археологические данные доказывают, что ведение войны и вырезание наших врагов - это то, что мы умели делать задолго до того, как научились оставлять письменные записи о наших победах. Война между группами, говорит эволюционный биолог Джаред Даймонд, "была частью нашего человеческого и предчеловеческого наследия в течение миллионов лет".24
Приматолог Ричард Кэнгхэм согласен. Он считает, что наш вид произошел от предка приматов, который выглядел и вел себя во многом как современные шимпанзе (которые произошли от того же предка). От этого общего предка шимпанзе и человек унаследовали схожий образ жизни. Оба вида живут (или раньше жили) в сообществах, защищаемых коалициями рожденных там самцов; самки традиционно переводятся в другое сообщество, когда достигают репродуктивного возраста. И у обоих биологических видов коалиции самцов не только защищают свою территорию, но и предпринимают атаки на соседние сообщества. Пример атаки на соседей мог начаться как стремление к большей территории или большему количеству женщин, но как только он возник, он увековечился, и первоначальный мотив стал неважным. А раз он возник, то появился новый и лучший мотив для убийства соседей: давайте убьем их прежде, чем они смогут убить нас.25
Шесть миллионов лет эволюции отделяют нас от этого шимпанзе-подобного предка, и все эти шесть миллионов лет - все, кроме последнего кусочка - мы жили почти одинаково. Мы жили в небольших общинах, состоящих из наших близких родственников (в случае мужчин) или родственников нашего супруга (в случае женщин). Мы зависели от других членов нашей группы для защиты; мы не были предназначены для жизни в одиночку. Когда мясо было доступно - а наш аппетит к мясу вскоре превзошел наш аппетит к овощам-оно, вероятно, делилось между членами группы. И все эти шесть миллионов лет мы сражались с нашими соседями. Успешные сообщества увеличивались в размерах, раскалывались надвое, и рано или поздно две половины вступали в войну друг против друга. Иногда одной половине удавалось уничтожить другую. "Из всех наших человеческих черт", - говорит Джаред Даймонд, - "одна, наиболее прямо происходящая от наших предков-животных - геноцид".26
Но мы не только обезьяны-убийцы, мы еще и славные ребята. Дарвин отметил ,что "дикарь будет рисковать собственной жизнью, чтобы спасти жизнь члена той же общины".27 Если дикарь рискует своей жизнью и теряет ее, он внезапно становится, в терминах Дарвина, неподходящим; поэтому требуется объяснение его поведения. Объяснение в том, что человек, который отдает свою жизнь ради спасения своей группы, может таким образом сохранить жизнь своих братьев, сестер и детей - людей, с которыми он разделяет 50 процентов своих генов. Если мы определяем приспособляемость в терминах успешности передачи генов при размножении, а не успешности индивидуумов доживать до глубокой старости, альтруизм по отношению к своим близким родственникам оправдан.28
Возможно, вы слышали, что это называется теорией "эгоистичного гена", и, возможно, это дало вам идею, что продукты эволюции обязаны быть эгоистичными. Иногда она оказывает такое неблагоприятное воздействие даже на своих пропагандистов. - "Имейте в виду", - заявил биолог-эволюционист Ричард Докинз, - "что, если вы хотите, как я, построить общество, в котором индивидуумы будут щедро и бескорыстно сотрудничать ради общего блага, вы можете не рассчитывать на помощь со стороны биологической природы. Давайте попробуем учить щедрости и альтруизму, ибо мы рождаемся эгоистами".29 Но эгоистичные гены не подразумевают эгоистичных организмов: ген может быть совершенно эгоистичным и все же содержать инструкции для построения идеального альтруиста, если это то, что нужно для успеха в условиях, в которых ген эволюционировал.
Ясно, что мы не идеальные альтруисты, как и не совершенные обезьяны-убийцы. На самом деле мы имеем по-немногу всего, и именно поэтому писатели вроде Эшли Монтагу видят в нас детей цветов, в то время как писатели вроде Ричарда Рэнгема видят нас как рожденных убивать. Все зависит от того, как вы смотрите на наше поведение по отношению к членам нашей собственной группы или по отношению к членам других групп. Мы рождены, чтобы быть милыми с вашими товарищами по группе, потому что миллионы лет наша жизнь и жизнь наших детей зависели от них. И мы рождены, чтобы быть враждебными по отношению к членам других групп, потому что шесть миллионов лет истории научили нас остерегаться их.
В гуще битвы наши товарищи по группе были нашими союзниками, нашими товарищами по оружию. Между битвами мы соревновались с ними за еду и доступ к желанным партнерам. Но и в хорошие и в плохие времена мы сотрудничали с ними - назовите это альтруизмом, если хотите, - потому что сотрудничество имело долгосрочную ценность для выживания. Я помогу тебе сегодня, если ты поможешь мне завтра. Такая система имеет тенденцию порождать мошенников - тех, кто берет и не дает взамен. Но разум хорош не только для изготовления орудий и оружия. За тысячелетия мы научились остерегаться мошенников. В конце концов мы также научились предостерегать от них наших друзей. Тем временем мошенники стали умнее. Пока мы развивались способы выявления обманщиков, обманщики развивали способы перехитрить наш детекторы обмана. Это, в свою очередь, привело к эволюции способов обнаружения обманщиков-детекторов.30 Некоторые называют это "когнитивной гонкой вооружений".
Но мошенники были незначительной угрозой. Более серьезная опасность подстерегала их по другую сторону холма, где враг собирался с силами. По словам Джейн Гудолл, ранняя военная практика оказала бы значительное избирательное воздействие на развитие разведки и все более сложного сотрудничества между членами группы. Этот процесс будет нарастать, ибо чем больше интеллект, сотрудничество и мужество одной группы, тем больше требований предъявляется к ее врагам.31
Когда дым рассеялся над Иерихоном, обманщики были мертвы, как и честные. Трусы были мертвы, так же как и храбрецы. Эволюция награждает победителей таких войн. Как бы мы ни осуждали их тактику, именно они стали нашими предками.