Вода просачивается в тоннель. Обследование дна. Первый прорыв Темзы. Щит вышел на уровень дна реки. Второе затопление
К марту количество воды, поступающей между щитом и кирпичной кладкой, неуклонно увеличивалось, так же в грязи начали появляться различных предметы, которые явно были более позднего происхождения, такие как сломанные куски современного фарфора, едва проржавевшие гвозди и судоходные снасти. Эти куски нового мусора вызывали у Брюнеля некоторое беспокойство, но все скважины 1825 года показывали, что грязь и глину дна реки покрывал толстый слой гравия, а более ранние измерения показали, что туннель был по крайней мере на 6 метров ниже последнего. Если бы они были близко ко дну Темзы, то в грунте встречался бы гравий. Все инженеры сходились во мнении, что появление гравия - опасный признак, но до сих пор его не было.
Объем просачивающейся воды продолжал расти. Теперь сорок человек работали на насосах полный рабочий день и выносили ведра с водой в вертикальную шахту. Дополнительные расходы на рабочую силу быстро превысили стоимость водосброса, который предлагал Брюнель. Постоянное просачивание воды также нервировало строителей. Каменщик, решивший вздремнуть возле щита, начал кричать во сне, что туннель затопило. Последовала короткая паника, пока один из его коллег не понял, что происходит, и не разбудил его.
Тем не менее, плохие предчувствия не покидали ни строителей, ни инженеров. Однажды, когда Изамбард Брюнель завтракал, из шахты вылетел рабочий и закричал: "Всё пропало, все пропало, река прорвалась, все утонули, кроме меня". Изамбард и его помощник Уильям Грават бросились вниз в шахту и побежали к щиту. Они нашли только мокрый кусок глины, упавший с потолка щита. Но легко возбудимый проходчик был уволен. Тем не менее, угроза затопления, какой бы реальной она ни была, всегда исходила со стороны щита, а не от кирпичных стен, которые, благодаря цементу Фрэнсиса и Уайта, оставались водонепроницаемыми.
К апрелю 1827 года количество воды, поступающей в щит, увеличилось, и хотя с просачивающейся водой всё ещё справлялись, она сильно беспокоила Брюнеля. После долгих увещеваний Брюнель смог убедить директоров нанять водолазный колокол, чтобы исследовать дно реки. Изамбард и Грават добровольно вызвались выполнить эту опасную задачу, но оба мужчины должны были собрать в кулак всё своё мужество, прежде чем отправиться в колокол, который затем был поднят вверх тяжелым краном, прикрепленным болтами к кораблю, специально предназначенному для управления этим неуклюжим устройством. Перед тем как опуститься в тёмные глубины Темзы, кран вывесил колокол над водой, где он раскачивался взад и вперед, толкая находящихся в нём людей. Вероятно, это был самый ранний экземпляр водолазного колокола, который использовался в крупном проекте гражданского строительства - недавно изобретенного устройства, которое ранее ограничивалось спасательными операциями. Изамбард и Грават сидели на небольшом сиденье между двумя толстыми стеклянными окнами с каждой стороны колокола, который был скорее трубчатым, чем сферическим. Дно колокола было открыто, и воздух внутри удерживался собственным давлением. Конечно, если бы колокол ударился о препятствие, которое опрокинуло бы его, его обитатели оказались бы в ужасной ситуации. Когда колокол опустили и он приблизился ко дну реки, инженеры поняли, почему в туннель поступает так много воды. Паровые земснаряды Тревитика, которые ранее использовались для расчистки Темзы в целях судоходства, теперь использовались для сбора гравия. Прямо над тоннелем на дне реки была вычерпана глубокая впадина. Прощупывая основание впадины железным прутом, Изамбард вскоре ударил по верхушке щита. Исамбард понял, что нужно что-то немедленно предпринимать, чтобы обезопасить туннель.
Была подготовлена жесткая облицовка под названием "направляющая", с помощью которой открытые земляные стены между кирпичной кладкой и щитом были укреплены слоем роман цементного бетона. Просачивающаяся вода активировала быстросхватывающиеся свойства цемента, и уплотнение, казалось, держалось. Утечка вокруг щели несколько уменьшилась, но вода, следуя по пути наименьшего сопротивления, начала проникать через небольшие зазоры самого щита, особенно там, где направляющие доски подходили к щиту. Строители в нижних камерах часто оказывались по колено в воде или зловонной грязи.
К началу 1827 года директора и Брюнель начали нервничали, так как средства,
выделенные на проект, были на исходе. Поскольку жителям Лондона было любопытно,
что происходит в тоннеле, директора решили собрать деньги, взимая с людей по
одному шиллингу за экскурсию по месту строительства. Простолюдины и аристократы
теснились в забое, чтобы наблюдать за прогрессом проведения работ, и все
считали, что это замечательное предприятие, которое, как только будет завершено,
станет инженерным триумфом для Великобритании. Другим возможным мотивом для
проведения экскурсий было то, что директора хотели получить потенциальных
инвесторов, чтобы пополнить копилку. Щит был теперь так далеко от конца
Ротерхайта, что на таком расстоянии выглядел как точка. Очевидно, директора
надеялись, что посетители обратят внимание на великолепные арки туннеля, а не на
беспорядок, в котором работали люди. Посетителям более высокого класса, которые
рассматривались как потенциальные инвесторы, предоставлялась полная экскурсия по
всем работам, включая туннельный щит Брюнеля. К сожалению, с посетителями
оказалось больше хлопот, чем они того стоили. Рабочие должны были обходить их
стороной, особенно стараясь не забрызгать грязью или водой одежду гостей, когда
они несли ведра обратно в вертикальную шахту. Новых инвесторов не набиралось.
Что касается экскурсионных сборов, то с них было набрано менее ста фунтов.
К середине мая 1827, 165 метров туннеля было завершено, почти половина его проектной длинны в 395 метров. Щит Брюнеля, поддерживаемый бетонной облицовкой, теперь неуклонно продвигался вперед на фут или больше каждый день. И хотя это было намного меньше, чем его первоначальные оценки, это было лучше, чем в течение многих предыдущих месяцев. 13 мая Брюнель написал в своем дневнике: "до сих пор щит одерживал победу над несметными препятствиями, и с его помощью тоннель будет построен". В одной из записей, которую Брюнель записал позже в тот же день, возможно, вспомнив о своей нелёгкой судьбе, он выразил беспокойство: "Катастрофа все еще может произойти. Лучше если бы она произошла когда в туннеле не будет посетителей! Это слишком ужасно, чтобы думать об этом!".
Несколько дней спустя, когда Брюнель проводил экскурсию для леди Софии Раффлс, жены сэра Томаса Стэмфорда Раффлса, основателя Сингапура, и группы ее друзей, вода начала просачиваться из рамы № 11, что не было уж таким необычным явлением, но все же вызывало беспокойство. Брюнель позже напишет: "Я все время был очень взволнован, как будто у меня было предчувствие". После того, как Брюнель вывел Леди Раффлс и ее окружение из туннеля, один из помощников инженера, Ричард Бимиш, заметил утечку и попытался остановить протечку. Вода вскоре начала проникать с угрожающей скоростью, а затем превратилась в поток. Тоннельщик схватил Бимиша за руку и крикнул: "отойдите, сэр, отойдите! Это бесполезно, вода поднимается очень быстро!". Другие рабочие, которые уже начали бежать к лестнице в конце туннеля, обнаружили что оказались окружены ревущей вокруг них водой. Деревянная контора, находившаяся в 50 метрах от щита, была поднята волной и вместе с сотнями пустых цементных бочек образовала опасные препятствия на пути эвакуирующихся строителей. Наводнение погасило все газовые лампы в туннеле, и люди изо всех сил пытались в темноте добраться до выхода, пока не стало слишком поздно.
Находясь на поверхности, возле шахты, Изамбард просматривал какие-то бумаги с Граваттом, когда они услышали шум, доносящийся из туннеля, и увидели, как оттуда выскакивают люди. Граватт писал, что молодой Брюнель немедленно побежал к шахте, и он быстро последовал за ними, но они не могли спуститься по лестнице из-за выбирающихся из шахты рабочих. Один из проходчиков сказал Грейватту что "всё кончено". Граватт, вспомнив прежнюю ложную панику, назвал этого человека трусом, но затем осознал истинную степень бедствия, когда увидел, как вверх по вертикальной шахте начала подниматься вода. Рабочие, поднимавшиеся по лестнице, по необъяснимой причине остановились, чтобы посмотреть на поднимающуюся воду, как будто завороженные ею; один позже описал это как "великое зрелище, которое невозможно описать". Изамбард приказал людям продолжать выбираться из шахты со всей возможной скоростью. Это, казалось, вырвало их из оцепенения, и они снова начали карабкаться наверх. Граватт рассказывал: "Мы увидели человека барахтающегося в воде, и совершенно измотанного, держащегося за перила лестницы. Он был не в состоянии самостоятельно выбраться из воды. Я начал смотреть как бы спуститься к нему, когда увидел Брюнеля [Изамбарда], спускающегося по веревке к нему на помощь. Я ухватился за одну из железных стяжек и, схватив веревку, прыгнул с ней в воду, чтобы попытался обмотать ее вокруг рабочего, в то время как Брюнель делал то же самое. Завязав верёвку, он крикнул: "Тяните!" и рабочего потащили наверх. Я поплыл посмотреть, как можно выбраться из шахты. Она была полна бочек. Брюнель тоже плавал рядом." Изамбард и Грават, наконец, смогли добраться до вершины шахты и были последними, кто выбрался из затопленного туннеля.
Каким то чудом никто не погиб.
Два дня спустя Изамбард снова нанял водолазный колокол, чтобы осмотреть дно реки. Вскоре он увидел, что впадина на дне реки углубилась. На этот раз это было не из-за земснарядов; интенсивные приливные потоки в Темзе теперь размывали ранее созданную впадину. Брунелю даже не нужно было зондировать дно стержнем, чтобы найти щит, потому что теперь он частично торчал наружу. В какой-то момент он снял ботинок, задрал брючину, погрузил одну ногу в воду и действительно почувствовал холодное, твердое железо щита ногой. Они с отцом уже обсуждали, что нужно предпринять, и в предыдущие сутки непострадавшие члены проходческой бригады набивали глиной тысячи матерчатых мешков, которые затем были уложены на палубу баржи, стоявшую теперь на якоре над щитом. Вернувшись на корабль из водолазного колокола, Изамбард приказал сбросить все мешки в ложбину. Мешки сбрасывали в течение нескольких недель, на продолжении которых Изамбард неоднократно осуществлял погружения под водолазным колоколом, чтобы контролировать процесс засыпки впадины. Потребовалось около двадцати тысяч кубических футов глины, чтобы заполнить впадину и остановить протечку. Затем началась откачка. К этому времени, Брюнеля, который, как и его сын, работал на протяжении всего кризиса почти без сна, в его обязанностях заменил Изамбард. Детали неясны, но кажется, что у старшего Брюнеля, возможно, был легкий нервный срыв, усугубленный истощением или наоборот.
После того, как насос понизил уровень воды в туннеле на несколько футов, Изамбард и его помощники поднялись на борт небольшой шлюпки и поплыли по затопленному коридору, чтобы осмотреть повреждения. Из-за огромного объема грязи, которую притащила с собой река при затоплении тоннеля, после нескольких десятков метров вода стала слишком мелкой чтобы грести. Мужчинам пришлось оставить весла и отталкиваться руками от потолка туннеля, чтобы продвигаться вперед. Когда лодку уже нельзя было сдвинуть с места, они с помощью фонарей осветили внутренности тоннеля. Прямо впереди они увидели, что грязь поднялась выше уровня воды, но, казалось, выровнялась на пол метра под потолком туннеля. Граватт взял лампу и вышел из лодки, чтобы проверить консистенцию грязи. Она оказалась достаточно прочной, чтобы выдержать вес одного человека. Граватт прополз сто двадцать футов по грязи, прежде чем достиг щита. Здесь он смог увидеть верхушки нескольких рам, отодвинутых от кирпичного крепления, а, чуть выше, мешки с глиной, которые использовались, чтобы остановить протечку. После того, как мужчины вернулись в вертикальную шахту и Брюнель отчитался об увиденном, два директора компании выразили желание также осмотреть ущерб. Граватт и несколько человек сопровождали их по туннелю в темноте. В какой-то момент, когда один из директоров встал чтобы пересесть, лодка перевернулась. Один из директоров, который не умел плавать, утонул.
Как только вода была откачана, грязь убрана, а щит поставлен на место, туннельные работы возобновились. 10 ноября 1827 года в тоннеле состоялся праздничный обед. В одном из пролётов тоннеля директора и инвесторы обедали под музыку, которую исполнял военный оркестр Королевской гвардии, в то время как в соседнем проходе простые рабочие наслаждались менее менее изысканными блюдами и пили грог. Настроение было приподнятое, и большинство директоров с оптимизмом смотрели на шансы получить дополнительное финансирование для завершения проекта. Большинство лондонских газет благосклонно освещали насосные и землеройные работы, провозглашая их триумфом британской изобретательности. Даже язвительные репортеры в основном перестали называть Марка Брюнеля "Месье Брюнель" и стали называть его "Мистер Брюнель". Это была личная и психологическая победа инженера, чья лояльность к Великобритании, и способности в английском языке, превзошли большинство его соотечественников. Так как он все еще оправлялся от истощения и нервного срыва, старший Брюнель не пришел на обед. Тем не менее, его поддержало возобновление туннельных работ и позитивное освещение строительства в прессе. Его боевой дух начал оживать, и вскоре он вернулся в туннель, наблюдая за его работой рядом с сыном. Будущее выглядело радужным.
Движение строительства снова замедлилось, так как рамы щита постоянно выходили из строя или тонули в грязи. Рамы приходилось поднимать домкратом, в то время как рабочие утрамбовывали под ними гравий и паклю (скрученные волокна). "Плохой воздух" тоже вернулся. Когда вентилятор отказывал, строители теряли сознание и их приходилось эвакуировать на поверхность. Изамбард и инженеры также страдали от "паров", так как они проводили в туннеле столько же времени, сколько и любой из рабочих. Тем не менее, поводы для оптимизма были: были сделаны улучшения в вентиляции забоя, и, поскольку люди привыкли к корректировке рам, эта работа стала занимать меньше времени, и казалось, что земляные работы могут достичь своего былого темпа.
Тогда природа вмешалась в ход строительства с удвоенной силой. Необычно высокие зимние осадки заставили Темзу разлиться, и к январю 1828 года река превысила предыдущую отметку высоты воды на метр и затопила часть Лондона. Высокий уровень воды также увеличил вес реки на миллионы тонн, оказывая огромное давление на ее дно и на проводимые под ней туннельные работы. 12 января 1828, воды Темзы прорвались на стройплощадку. Вода пробила себе путь между кирпичной кладкой и рамой номер 1, дав сильный высокоскоростной поток речной воды, как колоссальный пожарный шланг. Газовые фонари мгновенно погасли, и в темноте люди почувствовали, что вода вокруг них поднимается быстрее, чем в прошлый раз. Запаниковавшие мужчины снова бросились к вертикальной шахте, и на этот раз среди них был Изамбард Брюнель. Вода поднималась так быстро, что люди, находившиеся позади толпы, направлявшейся к выходу, были вынуждены плыть. Изамбард пытался помочь двум своим помощникам, Боллу и Коллинзу, когда огромная волна сбила его с ног и понесла вперед. Когда Изамбард вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, он обнаружил, что волна принесла его к вертикальной шахте, рядом с лестницей. Он схватился за лестницу и закричал в затопленный туннель: "Болл! Болл! Коллинз! Коллинз!". Вода быстро поднималась. Тоннельщики затащили молодого Брюнеля вверх и толкали его вверх по лестнице, так как он едва мог ходить, из-за повреждения коленного сустава, и так, подпрыгивающего на одной ноге, его вынесли на верх шахты. Над поверхностью земли на дрожащего Изамбарда накинули одеяло, где он сидел и в оцепенении повторял имена мужчин. Кроме Болла и Коллинза, еще четверо утонули при этой катастрофе, и многие получили ранения. Когда врач осмотрел Изамбарда, он обнаружил у него внутренние повреждения. Молодой человек оказался прикован к постели на несколько месяцев. Марк Брюнель снова стал главным.
И опять тысячи мешков глины были сброшены в Темзу, чтобы закрыть брешь. Тоннель откачали во второй раз, и еще одну массу речной грязи снова сгребли ведрами, которые выносили вручную. Однако на этот раз работы возобновлены не были. Средства на проект были исчерпаны, и в августе 1828 года дальний конец туннеля был замурован. За каменной кладкой был запечатан огромный железный щит. Новаторское изобретение, которое справедливо полагалось чудом инженерной мысли, было брошено ржаветь.
Большинству людей проект казался обречённым. Огромные строительные усилия, которые казались невозможными, были оставлены на произвол судьбы. Тем не менее, они не пропали зря. Возникло коллективное чувство оскорбленной гордости. Оказалось, что британцам не свойственно просто покоряться стихии и говорить: "Ну, мы сделали всё что могли, но обстоятельства оказались сильнее." Короче говоря, большое количество людей, в том числе многие видные лорды и официальные лица, почувствовали, что было бы стыдно отказываться от проекта тоннеля Темзы, и они призывали нацию вмешаться и профинансировать завершение его строительства. Были достигнуты некоторые договорённости, и вскоре начались переговоры между директорами проекта и правительством о предоставлении кредита. Конечно, при переговорах с правительством надеяться на быстрое решение было бы наивно. Переговоры затягивались, прервались и снова возобновлялись в однообразно вялом режиме. Уильям Смит, наконец, был отстранен от должности директора, что, должно быть, доставило Брюнелю некоторую радость. Прошли годы. Наконец, в декабре 1834 года, между правительством и акционерами проекта была заключена сделка. Правительство согласилось предоставить кредит в размере 247 000 фунтов стерлингов. Эта сумма, вместе с деньгами, собранными из других источников, позволила возобновить строительные работы.