Совершенно иную форму, чем та, которая проявилась при проникновении буддизма в отдаленные индийские и другие восточноазиатские миссионерские территории, мы находим при распространении буддийских миссий из Северной Индии на север. Действительно, в районе своего происхождения, в Непале, они подверглись типичному процессу предварительной ментализации, в ходе которого они были пронизаны тантрической магией и её кровавыми жертвоприношениями. Кроме того, эта форма буддизма должна была конкурировать с индуистской пропагандой Шиваистов и была объединена с индуистской кастовой системой в соответствии с махаянистской североиндийской традицией.
Из трех основных социальных классов банхар (священники) и усда (промышленные рабочие) считались ортодоксальными; поскольку они были тантристами, остальные были неортодоксальными. Однако банхары жили в монастырях, не соблюдая обета безбрачия; пребенды были наследственны. Их высшим классом был жрец (губхаджу), статус которого можно было получить только через посвящение после экзамена. Тот, кто не был посвящен в сан, принадлежал к простому монашеству, служа мирянами-помощниками в некоторых церемониях, но при этом также занимаясь ремесленной деятельностью, а именно ювелирным делом.
В первом классе было семь подразделений, включая серебряных дел мастеров, плотников, плавильщиков, медников и железоделателей (по-видимому, ремесленников древних королей). Кроме того, рукоположенные монахи после четырехдневного посвящения в качестве гуру освобождались от своих обетов. Класс асда был разделен на семь подклассов, из которых наиболее важными были торговцы, остальные - ремесленники. Между банхарами и асда не было смешанных браков и комменсальности. Банхар не мог получать воду от ремесленников асда.
Низшие слои населения использовали буддийских или брахманических священников в качестве благодетелей. Будда был соединен в Троицу с Шивой и Вишну. Рядом с ними появились все индуистские боги, а также древний культ змеи. Начало этого движения можно увидеть в рассказах китайских паломников. Благодаря пребендализации и инкорпорации в кастовую организацию была завершена трансформация природы буддизма. Другие тенденции проявляются в Центральной Азии, где за пределами Непала, особенно в Тибете, сохранились очень древние торговые связи.
Здесь, в резкой оппозиции к отсутствию организации прежней территории, была обнаружена иерархия такого единства, что религия её представителей, лама-монахов, часто описывалась как другая религиозная система, ламаизм [44]. Индуистские, а также странствующие буддийские монахи, должно быть, очень рано появились в качестве благодетелей во внутренней и Северной Азии; выражение "шаман" для магико-экстатического экзорциста это восточно-туркестанская трансформация индийского слова шрамана (пали: самана). Подлинные буддийские миссии на этих территориях начались примерно в седьмом веке нашего времени, а в восьмом веке они были учреждены официально. Как обычно, Царь в интересах управления (импортирования писательского мастерства) и приручения своих подданных ввез святого человека в качестве гуру [45] с соседней индийской территории (в данном случае из Удаяны, которая находится рядом с Кашмиром). Миссионер был представителем чистой тантристской (магической) религии Махаяны: алхимия, магические напитки и обычно Махаянская формула магического ритуала, по-видимому, были принесены вместе с ним. После него миссия больше не должна была конкурировать со старыми верованиями и бороться с другими сектами. В то время Восточная Персия и большая часть Туркестана были завоеваны буддизмом Махаяны, который оставался до Исламского обращения западных монгольских ханов; затем эти миссии были снова уничтожены. Однако монгольская мировая империя была, с другой стороны, тем источником, который святая тибетская церковь, представители "ламаизма", должна была благодарить за свою поддержку.
"Лама", "возвышенный", "святой" это было первое имя настоятеля (хан по) монастыря. Позже, в порядке вежливости, так называли каждого полностью посвященного монаха. Буддийский монашеский истеблишмент вначале развивался вполне обычным путем. Однако властное положение некоторых монашеских начальников возросло до такой степени, что, соответствуя пастырскому характеру земли, политическое устройство распалось на мелкие княжества. Подобно епископам европейского Запада во времена переселения народов, монашеское начальство здесь держало в своих руках единую, рационально организованную власть. Образование начальников было соответственно духовным и светским [46].
Монастыри стали чистыми пребендами. "Монахи" вступали в брак и образовывали наследственные касты. В Тибете, как и в Индии, по крайней мере в некоторых монастырях, особенно в монастыре Саскья, расположенном недалеко от самой высокой точки Гималаев, положение настоятеля стало наследственно харизматичным. Ламы Саскьи впервые в XII веке установили связь с династией Чингисхана, а в XIII веке они добились обращения монгольского императора Хубилай-хана, завоевателя Китая, который тогда стал светским покровителем (Чакравати) церкви. Опять же, потребность в письменности в монгольской политической администрации явно была решающей.
Монголы также были заинтересованы в приручении внутриазиатских народов, над которыми было трудно властвовать. Ламы монастыря Саскья принесли с этой целью теократическую политическую власть (хотя как представители письменной культуры они также были незаменимы в управлении). Это приручение монголоидных племен, которые прежде жили главным образом войной и воровством, действительно увенчалось успехом и имело важные всемирно-исторические последствия. Ибо только с началом обращения монголов в ламаистский буддизм постоянные военные экспедиции на Восток и Запад этих народов степей достигли своей цели - они были усмирены и таким образом, наконец, был устранён древний источник всех "народных переселений", последним из которых были Тимуры в XIV веке. С падением монгольского владычества в Китае в XIV веке теократия тибетских лам также пришла в упадок. Национальная китайская династия Мин, не имея ни малейшего представления о том, чтобы позволить одному-единственному монастырю главенствовать, натравила множество харизматичных Лам друг на друга. Началась эпоха кровавых монастырских распрей, оргиастический экстатический (Шакти) аспект магического Махаянизма вновь выступил на первый план, пока не появился новый пророк Цон-ка-па, величайший святой человек ламаистского буддизма, церковный реформатор в Великом стиле. Вновь было достигнуто соглашение с китайским императором относительно монашеской дисциплины. В религиозной беседе поддерживался Лама монастыря Саскья (который символизировался желтой шапочкой). Таким образом, "Жёлтой Церкви", как её обычно называют, "добродетельной секты" (д ге-лагс-па) было обеспечено превосходство над другими.
Для дисциплинированных монахов это новое учение означало восстановление безбрачия и обесценивание тантрической экстатической магической практики, которая была запрещена монахам добродетельной секты. Они относились к тем, кто носил красные колпаки - подобно тому, как даосы относились к конфуцианцам - как к монахам более низкого ранга, терпимым как приверженцам древнего учения. Новое учение также сместило точку тяжести монашеского благочестия от медитации и молитвенных формул к способности проповедовать и проповедовать через диспуты, к чему их готовили в монастырских школах, став источником возникновения научных исследований в монастырях.
Однако решающим для характерной ламаистской иерархии монашеской организации было соединение особой формы универсального индуистского и особенно махаянистского учения о воплощении. В Ламаистском понимании это было связано с харизмой некоторых знаменитых монастырей Желтой Церкви. Это развитие было завершено через поколение после Цон-ка-па, в то время как вместо наследственного начальника теперь должна была появиться другая форма преемственности.
Однако это был лишь частный случай общезначимого способа представления религиозных взглядов. Природа и значение учения о ламаистском воплощении сами по себе просты [47]. Конечно, оно стояло в сильнейшем противоречии со всей древней буддийской философией с той точки зрения, что харизматическое качество святого человека усиливается в передаче с перерождением индивидуума, что, по-видимому, просто является следствием Махаянистской теории природы Будды как того, кто от своего раннего рождения до предпоследнего, рождения бодхисаттвы, достиг святости путем увеличения ступеней святости к этому последнему рождению (как Будде). Учение о святых ступенях Махаянизма, описанное выше, которое обычно вычисляет степень святости в соответствии с числом смертей, которые претерпел святой человек, прежде чем достиг достоинства Архата, было просто следствием этого. Теперь это же рассуждение было расширено: каждый Лама, который пользовался статусом аскета, мага, учителя, должен был после своей смерти переродиться. Хубилган, перевоплотившийся в какого-либо ребенка, таким образом снова воскресал. Каждый последующий хублиган - рождение святого человека - обычно сопровождался ростом священного престижа. И, с другой стороны, прослеживаемые назад эти перерождения представляли собой возрождение первоначального обладателя харизмы, который всегда был своего рода миссионером, магом или мудрецом древних буддийских времен. Каждый хублиган является благодетелем в силу своей магической харизмы. Монастырь, который имеет в своих стенах знаменитого хубилгана или их несколько, несомненно, имеет больший доход, и поэтому ламы всегда были в поиске новых хубилганов. Эта теория святости и лежит в основе ламаистской иерархии.
Настоятели высокопрофессиональных харизматических монастырей это воплощения великих бодхисаттв, которые после смерти прежнего владельца вновь воплощались в ребенке через семь раз по семь дней, а также - несколько в манере поиска Аписа-Стира (Апис-бык, божество египетской мифологии, способное воплощаться в виде быка или человека с головой быка)- теперь должны быть обнаружены согласно определенным оракулами знакам и указаниям. Два высших воплощения такого рода это начальники ныне великих лома - монастырей - Потала близ Лхасы, Грял-ба, позднее в соответствии с титулом, данным ему монгольским ханом после восстановления ламаистской церкви в Монголии в XVI веке, именуемый Далай-ламой, и начальники монастыря, обычно называемого Ташу лумбо, Пан-Чен Рин-по-це, иногда называемого по имени своего монастыря Таши-ламой, первым перевоплощением бодхисаттвы Падмапани, как и сам Будда, последнее воплощение Амитабы.
Воплощение Далай-ламы принимается в монастырь, где в течение семи лет он обучается монашеской практике и воспитывается в строгом аскетизме до достижения совершеннолетия. Против божественной должности Далай-ламы и других воплощенных обладателей высокой ламаистской харизмы китайский режим ввел необходимые политические гарантии, установив: (1) верхний предел для (полностью несравнимых) конкурирующих воплощений, в частности Далай-ламы и Таши-ламы; (2) обязанность проживания ряда высших Лам (теперь остается только один) в Пекине; (3) с инкарнацией и обычным иерархическим монастырем Далай-ламы, ведение мирской администрации через мажордома, которого они ввели; (4) обязанность некоторых высших инкарнаций появляться при дворе в Пекине и получать оттуда экзекват [48].
Новое обращение и Ламаистская организация монголов имели место в XVI веке, и всё больше воплощений великих святых людей появлялось в качестве представителей Далай-ламы. Самым важным из них был Майдари-Хутукту в Урге. Несмотря на большие трудности надзора за монголами, после падения Дсунгарена эта практика была сохранена китайцами. Но китайский режим предписывал, что воплощения этой иерархии могут иметь место и быть найдены только в Тибете, а не в самой Монголии. Окончательное распределение ранговых классов Лам, соответствующих ранговым классам монгольской знати, также произошло с новым обращением монгольских ханов.
Набор в ламаистские монастыри [49], в которых обычно было от 200 до 1500 Лам - а иногда даже и больше, - в значительной мере происходил (как это также обычно происходит во многих буддийских монастырях в Китае) путём дарения детей, отчасти также через покупку их монастырем. В Тибете ограниченные пределы возможностей существования создавали постоянный спрос на монашеское служение [50]. Благодаря высокому положению ламаистских монастырей приток монахов из имущих слоев населения является достаточно большим, и монахи этого типа часто приносят с собой наследуемые ими средства. Само собой разумеется, что в ламаистских монастырях, исключительно развитых, существует сильная плутократическая организация Лам [51]. Монахи без средств работают на богатых монахов и служат им, занимаются такими ремеслами, как плетение корзин и подобными им, собирают конский навоз для обмывания и занимаются другими делами [52]. Целомудрие как обязанность требовалось только ортодоксальной "Желтой Церковью", которая допускала употребление мяса и алкоголя. Обучение также обычно давалось в небольших монастырях и даже на четырех факультетах: 1) богословском факультете, самом важном, потому что он одновременно обеспечивал руководство монастырей [53] и давал посвящение; 2) медицинском факультете (эмпирическое травничество для монастырского домашнего врача); (3) Цин ко (ритуал), древнее классическое учение, здесь в основном сводится к получению знания правил проведения мессы смерти [54]; (4) Цу па (мистицизм), обучение тантре-аскетизму в шаманских целях [55]. В соответствии с характером всех индийских отношений, в наставлении значительную роль играли и играют до сих пор чистые дебаты (в виде ежемесячных экзаменов) [56].
Посвящение приводит ученика (дапа) из послушника (гетсул) в гелонг (полный монах) и через последующие ступени (всего пять) в хан по, который в древней литературной иерархии был высшей ступенью низшего духовенства, монашеским начальником внутреннего порядка (с властью над жизнью и смертью). Чины высшего духовенства, начиная с Хубилгана (оттуда до Хутуктуса, наконец Далай-ламы и Пон цен), должны были достигаться не через посвящение, а только через перерождение. Монахи храбро сражались против верований Ислама и были, а может быть, и сегодня вооружены, в отличие от мирян. Обычно, намного больше, чем в любом другом буддийском монастыре, время ламы было занято общинными культовыми практиками.
Обзор ламаистского Пантеона не представляет особой ценности в этом исследовании [57]. Это модификация Пантеона Махаяны с обширным обогащением его небуддистскими, ведическими, индуистскими (особенно Шиваистскими) и местными тибетскими богами и демонами. Ламаистский пантеон также содержит древние индийские народные женские богини (Шакти), поскольку (последние кратко будут обсуждаться) их сформировал магический тантризм. Кроме того, здесь Будда был снабжен божественным супругом, подобно тому, как в позднем индуизме супруг находится рядом с Вишну. Интеллектуализированный монашеский характер всей буддийской религиозности также умерил оргиастический экстаз, а именно сексуально-оригастические элементы тантризма, как мы уже видели в индуизме и будем иметь возможность увидеть далее. Однако практическая религия, прежде всего мирская религия, была чистым агиолатризмом, прежде всего обожествлением самих лам [58]; магическая терапия и гадание происходили без этической рационализации поведения мирян. Помимо своих святых занятий и дани монастырю, миряне рассматривались только как паломники и раздающие милостыню.
Святые искания самого ламы приняли буддийское, а также индуистское направление, поскольку и здесь высший святой путь достигался методологически регламентированной медитацией. На практике это стало почти чистым ритуализмом, особенно тантризмом и мантризмом, а с механизацией культа молитвенных формул с помощью молитвенных мельниц и молитвенных палочек, для чего впервые в ламаизме были разработаны венки из роз, подобные средства заняли своё важное религиозное положения.
Прежняя степень этического монашеского ученичества существенно зависела от порядка политических отношений и была наиболее зажатой [59]. Как показал горный монастырь Потала близ Лхасы, ныне пришедший в упадок, в монастырях второго ранга было весьма распространено культивирование науки. Развитие всё более всеобъемлющей религиозной литературы, как и всё возрастающее накопление высококачественных произведений искусства на пастбищах и пустынных территориях, примерно на высоте 5000 метров над уровнем моря с землей замерзшей восемь месяцев в году и с исключительно кочевым народом, является в данных обстоятельствах столь значительным достижением, что оно могло быть достигнуто только при иерархическом, жестко организованном Ламаистском монашеском буддизме с его безграничной властью над мирянами. Древнекитайская священная военная организация, с одной стороны, Ламаистская монашеская аскетическая организация с её подданными - плательщиками дани и раздающими милостыню - с другой, здесь достигла культуры на территории, которая с точки зрения капиталистической арендуемости была отчасти обширным вечным пастбищем, отчасти просто пустыней, а потому не тем местом, где можно было бы поддерживать великое строительство и художественное производство; с падением этой организации, по-видимому, она снова будет занесена зыбучими песками судьбы.