Теперь мы можем исследовать влияние кастовой системы на экономику. Это воздействие было по существу отрицательным и скорее должны подразумеваться, чем оцениваться индуктивно. Поэтому мы можем лишь сформулировать несколько обобщений. Наша единственная точка зрения состоит в том, что этот порядок по своей природе является полностью традиционалистским и антирациональным по своим последствиям. Однако основание для этого не следует искать в неправильном месте.
Карл Маркс охарактеризовал особое положение ремесленника в индийской деревне - его зависимость от фиксированной оплаты натурой, а не от производства на рынке - как причину специфической "стабильности" азиатских народов. В этом Маркс был прав.
Однако в дополнение к древнему деревенскому ремесленнику существовал также купец и городской ремесленник, причем последний либо работал на рынок, либо был экономически зависим от купеческих гильдий, как и на Западе. Индия всегда была преимущественно страной деревень. Однако зарождение городов было также скромным на Западе, особенно в глубине страны, и положение городского рынка в Индии регулировалось князьями во многих отношениях "меркантильно" - в некотором смысле аналогично территориальным государствам в начале нового времени. В любом случае, если речь идет о социальном расслоении, то не только положение деревенского ремесленника, но и кастовый порядок в целом должен рассматриваться как носитель стабильности. Не следует думать об этом эффекте слишком прямо. Можно было бы, например, полагать, что ритуальные кастовые антагонизмы сделали невозможным развитие "крупных предприятий" с разделением труда в одной мастерской, и считать это решающим фактором. Но это не так.
Кастовый закон оказался столь же гибким перед лицом необходимости сосредоточения труда в мастерских, как и перед необходимостью сосредоточения труда и услуг в дворянском хозяйстве. Как мы уже видели, все домашние слуги, которых требовали высшие касты, были ритуально чисты. Принцип "рука ремесленника всегда чиста в своем занятии" [7] является аналогичной уступкой необходимости иметь возможность производить приспособления или ремонтные работы, личные услуги или другую работу, выполняемую наемными рабочими или странствующими лицами, не принадлежащими к домашнему хозяйству. Кроме того, мастерская [8] (ergasterion) была признана "чистой". Следовательно, никакой ритуальный фактор не стоял бы на пути совместного использования различных каст в одном и том же большом рабочем помещении, точно так же как запрет на проценты в Средние века, как таковой, мало препятствовал развитию промышленного капитала, который даже не появился в форме инвестиций под фиксированный процент. Суть препятствий не была заключена в таких особых трудностях, которые ставила каждая из великих религиозных систем на своем пути или, казалось, ставила на пути современной экономики. Сердцевина этого препятствия была скорее заложена в "духе всей системы". В настоящее время не всегда было легко, но в конце концов стало возможным использовать индийскую кастовую рабочую силу на современных фабриках. А ещё раньше можно было капиталистически эксплуатировать труд индийских ремесленников в формах, обычных в других колониальных районах, после того как законченный механизм современного капитализма когда-то мог быть импортирован из Европы. Даже если все это уже произошло, все равно крайне маловероятно, чтобы современная организация промышленного капитализма когда-либо возникла на основе кастовой системы. Ритуальный закон, в котором всякая смена рода занятий, всякая смена техники труда могут привести к ритуальной деградации, конечно, не способен породить экономические и технические революции изнутри самого себя или даже способствовать первому зарождению капитализма в его среде.
Традиционализм ремесленника, колоссальный сам по себе, неизбежно усиливался до крайности кастовым порядком. Коммерческому капиталу в его попытках организовать промышленный труд на основе системы вытеснения пришлось столкнуться в Индии с существенно более сильным сопротивлением, чем на Западе. Сами торговцы в своем ритуальном уединении оставались в оковах типичного восточного купечества, которое само по себе никогда не создавало современной капиталистической организации труда. Эта ситуация выглядит так, как если бы никто, кроме различных гостевых народов, таких как евреи, ритуально исключительных по отношению друг к другу и к третьим сторонам, не следовал торговле в одной экономической области. Некоторые из великих индуистских купеческих каст, особенно, например, Ванья, были названы "евреями Индии", и в этом негативном смысле они были правы. Они были отчасти виртуозами в беспринципном спекулировании.В настоящее время значительный темп накопления богатства особенно заметен среди каст, которые раньше считались социально деградированными или нечистыми и которые поэтому были особенно мало обременены (в нашем смысле) "этическими" ожиданиями, обращенными к самим себе. В накоплении богатства такие касты конкурируют с другими, которые ранее монополизировали должности писцов, чиновников или сборщиков податей с крестьян, а также аналогичные возможности получения политически обусловленных доходов, характерных для родовых государств. Некоторые капиталистические предприниматели также происходят из купеческих каст. Но в капиталистическом предпринимательстве они могли идти в ногу с образованными кастами только в той мере, в какой они приобретали необходимое в настоящее время "образование", как это иногда отмечалось выше [9]. Обучение торговле среди них отчасти настолько интенсивно - насколько позволяют судить отчеты - что их специфический "дар" к торговле никоим образом не должен основываться на каком-либо "естественном расположении" [10]. Древние касты с сильной профессиональной мобильностью часто дрейфуют в профессии, требования которых к "природной предрасположенности" образуют самый большой психологический контраст, какой только можно себе представить по отношению к предыдущему способу деятельности, но те из них, которые стоят близко друг к другу благодаря общей полезности определенных форм знания и способностей, приобретенных в результате обучения, говорят против приписывания им "естественной предрасположенности". Таким образом, упомянутый выше частый переход от древней касты землемеров, члены которой, естественно, особенно хорошо знают дороги, к профессии шофера можно отнести к числу многих подобных примеров. Однако, несмотря на приспособляемость некоторых каст, у нас нет никаких указаний на то, что сами по себе они могли бы создать рациональное предприятие современного капитализма.
Наконец, современный капитализм, несомненно, никогда бы не возник из полностью традиционалистских индийских ремесел. Индусский ремесленник, тем не менее, знаменит своей высокой производительностью; он считается существенно более трудолюбивым, чем индийский ремесленник исламской веры. И в целом индуистская кастовая организация часто развивала очень большую интенсивность труда и накопления собственности внутри древних профессиональных каст. Интенсивность труда больше относится к ремеслу и к отдельным древним земледельческим кастам. Кстати, Кунбисы (например, те, что живут в Южной Индии) достигли значительного накопления богатства, и в наши дни, по сути, оно принимает современные формы.Современный промышленный капитализм, в частности фабричный, вошел в Индию под британским управлением и с прямыми и сильными стимулами. Но, но если сравнивать, то как мал масштаб и как велики трудности. После нескольких сотен лет английского господства сегодня здесь насчитывается лишь около 980 000 фабричных рабочих, то есть около одной трети от 1% населения[11]. Кроме того, наем рабочей силы затруднен даже в тех отраслях обрабатывающей промышленности, где заработная плата наиболее высока. (В Калькутте рабочую силу часто приходится нанимать извне. В одной из соседних деревень едва ли одна девятая населения говорит на родном языке Бенгалии). Только самые последние акты по охране труда сделали фабричную работу несколько более популярной. Женский труд встречается только в некоторых местах, и рабочих-женщин набирают из числа самых презираемых каст, хотя есть текстильные производства, где женщины могут сделать вдвое больше, чем мужчины.
Индийский фабричный труд демонстрирует именно те традиционалистские черты, которые также характеризовали труд в Европе в ранний период капитализма. Рабочие хотят быстро заработать немного денег, чтобы почувствовать себя независимо. Повышение оплаты не побуждает их работать более интенсивно или достичь более высокого уровня жизни, а наоборот. Они берут более продолжительные отпуска, потому что они могут себе это позволить, или их жены накупают себе украшений. Увольняться с работы по собственному желанию считается само собой разумеющимся, и рабочий с его скудными сбережениями как можно скорее уходит на пенсию в родной город [12]. Это просто простой случайный работник. "Дисциплина" в европейском понимании - это неизвестная ему идея. Таким образом, несмотря на четырехкратное удешевление заработной платы, конкуренция с Европой легко поддерживается только в текстильной промышленности, поскольку требуется в два с половиной раза больше рабочих и гораздо больше надзора. Одно из преимуществ предпринимателей состоит в том, что кастовое разделение рабочих до сих пор делало невозможной любую профсоюзную организацию и любую настоящую "забастовку". Как мы уже заметили, работа в цехе "чистая" и выполняется совместно. (Необходимы только отдельные чаши для питья у колодца, по крайней мере одна для индусов и одна для исламитов, а в спальных помещениях спят вместе только люди одной касты. Братание труда, однако, было (до сих пор) так же мало возможно, как и Союз (присягнувшая Конфедерация) граждан [13].
К сожалению, имеются лишь скудные сведения, касающиеся участия каст в современном капиталистическом бизнесе, - по крайней мере, лишь несколько подробных описаний доступных стороннему исследователю.
По-видимому, в Калькутте современный "квалифицированный" труд в основном набирается из каст Кайвартха (старая племенная каста крестьян и рыбаков), Кайастха (писцы) и Танти (старая каста ткачей). Неквалифицированные ремесленники, так называемые кули-рабочие, также набираются из каст Кайварта и Кайастха, а также из презираемых каст Гоала (старого племени отверженных молочников) и Чамара, большой нечистой касты Кожевников Бенгалии. Сегодня низшие касты, лишенные своих традиционных занятий, здесь и в других местах наиболее сильно представлены среди кули.
Собственно мукамольные рабочие происходят в основном из четырех каст: Танти (ткачи), Кайварта (крестьяне и рыбаки), Чамар (Кожевники) и Кайаст (писцы).В противоположность этому 45% Чатри (предположительно кшатрий, на самом деле древнее племя профессиональных воинов) - это крестьяне, подёнщики и слуги; почти никто из них не работает на государственной службе или в промышленности.
В текстильной промышленности провинции Бомбей занято 63% каст ткачей, 11,7% Бхатиа (старых маргинальных торговцев), 9,8% Вани (благородных торговцев), 3,8% Раджпутов, более 1% Прабху (чиновников) и Махан (деревенских чиновников), и незначительное количество людей из остальные каст. Торговцы и последние упомянутые касты в основном представляют предпринимателей (или собственников в случае Раджпутов). В провинции Бомбей в торговле (за исключением пищевой промышленности) участвуют следующие касты: Брахманы-3,2%; Ванья (старая каста аристократических торговцев)-24,85%; Батия (старые предельные торговые люди-7%; Раджпуты и Махратты - практически нет; Прахбу (чиновники) - 9,3%; Лохана (старая выдающаяся торговая каста в Синде) - 6%; ткачи, Коли (мелкие хозяйчики), Кунби (крестьяне), Махар (деревенские чиновники) - практически нет; панд-Хари (выжиматели пальмового сока) - 2%; значительная часть старых торговых каст в настоящее время занята в пищевой промышленности (вероятно, в основном в розничной торговле) - 4 процента Вани; 61,3% Бхатьи и 22,8% Лоханы. Из всех остальных каст лишь немногие и практически ни одна из благородных каст не занята в пищевой промышленности.
Гаит в общем отчете переписи 1911 года утверждает следующее в отношении доходов основных каст (из других источников, кроме служебных, пенсионных и ценных бумаг - Часть IV закона "О подоходном налоге") и отчетов переписных инспекторов: в Бенгалии насчитывалось около 23 000 человек, облагаемых подоходным налогом с доходной работы. Мусульмане с двадцатью четырьмя миллионами, или 51,7% населения, имели только 3177 человек, облагаемых налогом за доход от приносящей доход деятельности, следовательно, чуть более одной восьмой от общего числа. У единственной касты Кайастов (писцов) их было почти столько же, и, действительно, некоторые из них принадлежали к предприятиям, некоторые - к профессиям. Следующими по значимости были Брахманы, составлявшие 50% от общего числа тех, кто был облагаем налогом, и получавшие свои доходы от прибыли. Шахар (119 000 человек) - небольшая подкаста Сунри, монополизировавшая торговлю спиртными напитками, была почти равна по своему представительству Брахманам. Они представляли собой самый высокий процент облагаемых налогом лиц. Кроме них, только касты давильщиков масла и торговцев Тели имели более 1000 облагаемых налогом лиц; все остальные касты имели меньше. Доклад был удивителен тем, что древние торговые касты Гандхабаников и Субарнабаников, которые, судя по названиям, первоначально были торговцами пряностями и драгоценными металлами, были представлены только 500 облагаемыми налогом лицами; однако с точки зрения пропорциональной численности (от 100 000 до 120 000 человек) это все еще более сильное представительство, чем Тели-каста (полтора миллиона).
Торговая каста Шахов имеет низкий ранг среди Шудр: брахманы не всегда принимают воду от своих членов. Шахи относятся к современным возможностям получения прибыли с меньшими угрызениями совести, чем Тели (которые в Бенгалии равны по рангу Набасакской группе) и касты Гандхабаников и Субарнабаников, которые, вероятно, имеют обоснованные претензии на прежний ранг Вайшьи. Это вполне правдоподобно, но также указывает на традиционалистский дух истинного древнего индуизма.
В отличие от исламистов Бенгалии, превосходная приспособляемость соответствующих индуистских каст к рациональной погоне за прибылью очевидна. Относительная неполноценность исламистов в этом отношении проявляется и во всех других провинциях. У мусульманской касты шейхов есть крупные налогоплательщики (особенно в Пенджабе), главным образом среди крупных землевладельцев, таких как Раджпуты, Бабханы (выдающаяся каста землевладельцев и оптовиков зерна), а также часто Брахманы и Хатри, стоящие рядом с Раджпутами. В провинции Бомбей рантье были наиболее широко представлены среди каст Брахманов, Прабху (чиновников), Махар (деревенских чиновников), Лохана (торговцев).
В Бихаре среди тех, кто облагается налогом на доход с капитала, в первую очередь Агарвалы (субкаста Кевата, древней касты торговцев). Среди облагаемых налогом классов Калван и Сандри (древние касты производителей пальмового сока) и Тели (давильщики масла) количественно равняются с выдающимися кастами Брахманов и Бабханов. Среди них эти семь каст получают половину налогооблагаемого дохода от торговли.
В долине верхнего Ганга (Соединенные Провинции), древней территории классического индуизма, в Пенджабе и на юге самыми богатыми людьми обычно являются древние торговые касты Баниев, получающие свой доход от торговли. На северо-западе Хатрисы (древняя, выдающаяся, всемирно известная каста торговцев и писцов) наряду с Брахманами играют значительную роль в качестве землевладельцев, получающих ренту. Кроме того, они превосходят все другие касты по доходам от промышленности. Однако Каясты (в долине верхнего Ганга) получают непропорционально высокую долю доходов от профессиональной деятельности.
Частичное использование огромных природных богатств в качестве инвестиционного капитала в современном бизнесе долгое время имело относительно незначительное значение. В джутовой промышленности оно отсутствует почти полностью. За этим стоит "неудачный опыт" не только с предпринимателями и помощниками, но и с бригадами. Даже сейчас, например, в индийской джутовой промышленности только надсмотрщик - но почти никакой другой технический или коммерческий чиновник - имеет индийское происхождение (последние в основном шотландцы) [14]. Кроме того, джутовая промышленность, насчитывающая в среднем 3420 работников на завод [15], является наиболее высокоразвитой крупной отраслью в Индии.
Дифференцированная денежная стяжательность, благосклонность к образованию и, прежде всего, к торговцам, которые с точки зрения индуизма этнически менее принципиальны (торговцы спиртным), и сильное предпочтение индуистского богатства коммерческим инвестициям очевидно по сравнению с исламским богатством. Это согласуется с часто отмечаемой трудолюбивостью более традиционалистского индусского ремесленника по сравнению с исламским ремесленником. Оба эти явления совместно определяются системой индуистских кастовых обязанностей. Теперь мы обратимся к этому важному вопросу.