В какой-то мере во времена непрекращающихся междоусобиц свободные крестьяне посредством рекомендаций могли стать сельскими арендаторами, наделенными политической властью. Иногда это также происходило из-за признательности или просто из-за острых или хронических актов насилия[39]. Однако большая часть индийских крестьян не была деклассирована по этим причинам. Скорее всего, финансовая система великих королевств сводила их к простым подданным для выжимания ренты. Они не могли считаться членами каст "дважды рожденных".
Среди крестьян можно встретить множество более или менее полностью индуизированных туземных племен; только ритуальные причины мешают им стать Вайшьями. В одной из надписей [40] некий принц из области Йодхпур хвастается тем, что изгнал Ахиров и основал Махаджан - то есть брахманов, пракрити (что переводчик хотел бы истолковать как кшатрия) и Вайшью. Вообще, за исключением тех случаев, когда речь шла о ритуальной нечистоте, индуизированные племена рассматривались как "чистые шудры". Веллары, однако, никогда не принадлежали к шудрам.
Короче говоря, кастовая судьба крестьян несла на себе следы социальных изменений, вызванных фискализмом бюрократического государства. Ряд условий, отчасти довольно общих, отчасти конкретно индийских, совпали в установлении индуализации.
Утрата социального класса простыми вольными людьми в западном Средневековье была связана с их отделением от круга воинственно подготовленных, а следовательно, и от полноценного членства в военном сообществе, которое переросло в профессиональных рыцарей. Экономически это развитие было вызвано увеличением численности населения, что в сочетании с общекультурными условиями привело к интенсификации земледелия. Интенсивное сельское хозяйство требовало все большей компетентности свободного человека, который жил за счет труда своей семьи. Таким образом, он становился экономически все менее и менее расходуемым и пацифистским. В отличие от вольноотпущенника из рассказа Тацита, масса вольноотпущенников должна была идти к плугу. На Западе земледелие не деклассировало людей в той же степени, что и в исторической Индии, о чем свидетельствуют римская легенда о Цинциннате (пропагандистская легенда) и скандинавские примеры.
Для Индии определенные социальные факторы усиливали те факторы, которые обычно склонны были понижать статус крестьянина. Во всем мире, включая древний Запад, развитие городов и гражданских классов привело к социальному разорению крестьян [41] ибо крестьянин не участвовал в конвенциях культурного городского общества, и в военном и экономическом отношении он не мог идти в ногу с его развитием. То же самое противопоставление городских и сельских жителей (пасира и джанапада) обнаруживается во всех индийских источниках. Однако в этой связи необходимо учитывать особые обстоятельства, сложившиеся в Индии.Как мы увидим далее (во второй части, особенно в разделе по джайнов), индийское городское развитие способствовало возникновению принципа ахимсы, который соблюдается пацифистскими религиями спасения, буддизмом и наиболее строго Джайнизмом. С развитием принципа ахимсы крестьянин, который при пахоте уничтожает червей и насекомых, был не только деклассирован, но и ритуально деградирован. Крестьянин был низведен до еще более низкого статуса, чем он имел в еврействе и (древнем и средневековом) христианском мире; и некоторые следы этого статуса остались после исчезновения или сокращения городских религий спасения.
Животноводство, так как оно было связано с кровью, создало глубокий отпечаток в социальной оценке крестьян. Культивирование ряда специальных культур - овощей, табака, свеклы и других - считалось унизительным и даже оскверняющим по различным ритуальным причинам. Наконец, усиление акцента на литературную культуру и образование как высшую религиозную и статусную квалификацию вместо магической харизмы привело к социальному угнетению крестьян - феномену, который проявляется также в Иудейской Палестине и в средневековом христианском мире (например, у Фомы Аквинского).Часто остается незамеченным, что в христианском мире крестьянин пришел к своему нынешнему положению чести и уважения только с тех пор, как развитие рационализма и скептицизма среди буржуазных классов обратило церкви для поддержки их власти к традиционалистским инстинктам крестьян.
В древности крестьяне отдавали предпочтение скотоводству в профессиональном ранговом порядке. За ним следовала обработка почвы. Торговля и особенно ростовщичество [42] повсюду вызывали подозрение и презрение. Однако позже торговля стала считаться намного более совершенной. Торговля стала оцениваться выше, хотя бы по той простой причине, что животноводство требовало таких операций, как кастрация.Это был радикальный переворот в ранговом порядке ведических времен. В Ведах купец (пани) появляется только как странник, как правило из чужих племен, торгующийся днем, ворующий ночью, собирающий свои богатства тайными ордами, ненавидимый Богом за то, что он действует скупцом против Богов (в жертвоприношении) и людей, особенно святых певцов и священников. Поэтому "безбожные сокровища" купца резко контрастируют с богатством дворян, которые наполняют руки певцов и священников. "Ари", богатый, могущественный, имеет, следовательно, злое и доброе значение, как заметили Пишель и Гельд-Нер [43]. Он самый успешный, ненавистный и завистливый из людей; с ним нельзя мирно оставаться наедине; он толст и надменен, особенно когда не платит певцам и священникам, кроме своих собственных. Он должен давать и давать снова; когда он это делает, он становится "любимцем богов" и людей. Но купец просто не делает этого.
Во всяком случае, даже Атхарарваведа [44] содержит молитву опреумножении денег, которые купец берет на рынок, чтобы заработать больше денег. Все примитивные религии почитают богатство. Действительно, Индра считается богом торговцев, а Ригведа позволяет богатству достичь небес [45]. Богатство дает даже влияние шудрам, ибо священник принимает их деньги.
Одиозность торговли полностью исчезла во времена развития города. Денежное богатство и торговля остаются типичными качествами вайшьи в Индийском Средневековье и в настоящее время. Однако вайшьи пережили много кризисов в своем кастовом ранге. Как и на Западе во времена могущества гильдий и расцвета городов, каста, подобная касте золотых дел мастеров, пользовалась большим уважением. На некоторых территориях даже сегодня золотых дел мастера занимают первое место и почти параллельны рангу брахманов. Примечательно, что Североиндийские источники считали их типичной Гильдией распутных шарлатанов [46].
Точно так же некоторые другие бенгальские торговые касты, которые во времена установления великих царств служили ростовщиками князей, в зените своего могущества были причислены к вайшьям, а позже к деградировавшим кастам шудр. Согласно сообщениям, это произошло в результате конфликтов с королями Сена, особенно с Валлала Сеной. Современные претенденты на повышение ранга обычно обвиняют его в том, что он сверг старые кастовые ранги.
Убедительно доказано, что вотчинное бюрократическое господство произвело такие же изменения, как и в случае с дворянскими кастами. Современный кастовый порядок в Бенгалии несет на себе следы социальной катастрофы. На других территориях имеются свидетельства упадка или застоя в развитии буржуазной власти, которые часто размывали границы между вайшьей и шудрой.
Современные торговые касты высокого ранга лишь отчасти являются древними городскими купеческими кастами. Отчасти они выросли из монополистических торговых организаций, созданных родовым князем; и не всякая каста торговцев обязательно является кастой высокого ранга. Некоторые из них действительно нечисты и, вероятно, развились из племен изгоев, которые монополизировали соответствующую торговлю. И снова административная история отражается в кастовых отношениях.
Денежное хозяйство развилось в Индии примерно в то же время, когда эллинизм стал преобладать в Западной торговле. Заморская и караванная торговля с Вавилоном, а затем и с Египтом существовала гораздо раньше. В Индии, как и в Вавилоне, приобретение чеканных денег, то есть денег, каким-то образом подписанных, позже отчеканенных или отлитых в форму металлических блоков определенного веса, оставалось поначалу частным делом крупных торговых семей с основанной на доверии чеканкой монет [47].Серебро, современный металл индийской валюты, не добывалось в Индии. Золото, которое великие короли первых веков использовали для чеканки монет, добывалось в небольших количествах. Драгоценные металлы поступали от торговли с Западом и могут быть оценены по цифрам добычи магометан. Такие ценности служили главным образом целям накопления, хотя, возможно, не случайно один из периодов расцвета власти гильдии или возрождения власти гильдии в течение второго века н. э. совпало с большим притоком денег из Римской Империи и чеканкой аурийских монет римского типа. Правители династии Маурьев, включая Ашоку, еще не чеканили свои собственные монеты. Приток драгоценных металлов из Греции и Рима стимулировал великих королей первого века нашей эры к накоплению монет из драгметаллов, в то время как старые частные монеты и эрзац-монеты долгое время оставались в обращении.
В Индии, как и в Вавилоне, отсутствие государственной чеканки монет не препятствовало росту капиталистической торговли и политического капитализма. Примерно с VII века до н. э. в течение почти тысячелетнего периода капитализм развивался и расширялся. Рынок исполнял роль административного центра города. Во времена правления Махараттов деревни без рынков (муза) были связаны для целей управления с кушей, рыночными городами (своего рода метрокомией в смысле поздней античности). Города утратили свой первоначальный характер как простые княжеские укрепления (пура, нагара).
Они приобрели - особенно на морском побережье - вид, который по своей структуре был связан с древней резиденцией князя, а по своей форме, с меркато в Италии (экономический рынок, место, где происходила купля-продажа) - с площадью Пьяцца (дель Кампо делла Синьория), местом, где по публичному призыву созывалось ополчение и проводились турниры. Свидетельства этих функций явно сохранились в современной Сиене, в расположении двойных площадей, перед палаццо пабликко и позади него, а также в дуализме замка (Касба) и рынка (базар) в исламских городах. Иллюстрацией может служить описание тамильского города Кавирипаддинам, относящееся к периоду, непосредственно предшествующему нашей хронологии.
В торговом городе расположено большинство базаров, мастерских и домов яоанских (западных) купцов. В Царском городе расположены ремесла роскоши: брахманы, врачи, астрологи, барды, актеры, музыканты, цветочники, перламутровики и богатые землевладельцы. Между двумя городскими округами простирается рыночная площадь. Тамильские цари держали римских наемников [48].
Богатые дворяне переселялись в города, чтобы тратить получаемую ренту. Согласно одной летописи, только владельцам одного крора, равнявшегося 100 лакхам (единице измерения для великих пребендов в соответствии с их количеством деревень и арендной платой), разрешалось жить в городе [49]. Теперь появилась возможность накопления богатства как посредством торговли, так и ренты.
Караванная торговля обычно организовывалась лидерами караванов, и гильдии (кредит, позже названный гартой) соперничали в силе с рыцарством и жречеством. Король стал финансово зависим от гильдий, не имея никаких средств контролировать их, кроме как вести интриги, настраивая их друг против друга или подкупать. Даже в эпосе [50] Царь после поражения выражает свое беспокойство о них (за исключением своих родственников и жрецов). В некоторых городах во главе гильдий появляется харизматичный вождь-язычник, представляющий интересы горожан перед королем. Старейшины гильдии (маркшеррен) стоят рядом с ним в качестве совещательного органа. Так было, например, в Ахмедабаде. Теперь эти три благородных поместья принадлежали светскому и священническому дворянину и торговцу. Их часто считали пэрами, они часто вступали в смешанные браки, у них были равные отношения с принцами.
Купцы финансировали войны проводимые князями, а те давали им в залог или аренду исключительные права, как отдельным лицам так и целым гильдиям. И подобно "коммуне" на Западе, особенно во Франции, присягнувшее братство правящих сословий также вторглось в Индию [51]. Интеллектуальная аристократия священников, рыцарская знать и буржуазная плутократия боролись за социальное влияние. Даже богатые ремесленники, то есть те, кто участвовал в торговле, торговали с князем. По крайней мере, у некоторых ремесленников был явно свободный выбор профессии. Это было время, когда люди всех классов, даже шудры, могли получить политическую власть.
Восходящий родовой князь со своей регулярной армией и чиновничьим аппаратом все больше становился обеспокоенным властью гильдий и своей финансовой зависимостью от них. Мы узнаем, что один Ваник (торговец) отказал королю в военном займе, сказав, что Дхарма принцев состоит не в том, чтобы вести войну, а в том, чтобы защищать мир и мирное процветание граждан. Однако он добавил, что ссуда, возможно, будет предоставлена в любом случае, если король сможет предоставить подходящий замок в качестве обеспечения. Кроме того, там описывается великая ярость, которую царь проявил на пиру, Когда касты торговцев отказались занять свое место среди шудр, куда их направил лорд-камергер, и они ушли в знак протеста. Когда эти события были доведены чиновниками до сведения царя, он низвел эти касты ниже шудр. Независимо от того, соответствуют ли действительности события, описанные в рассказе о "Веллала Чарите" [52], они, очевидно, указывают на типичное состояния напряженности.
Антагонизм между княжескими чиновниками и буржуазными плутократами был естественным. "Кауталия Артхашастра" дает этому доказательство в виде проклятия золотых дел мастеров, которые, возможно, частично контролировали древнюю частную чеканку монет, а частично были ростовщиками у князей. В дополнение к их численной слабости некоторые особенности индийских условий имели роковые последствия для буржуазии в её борьбе против родового князя: во-первых, это был абсолютный пацифизм религий спасения, джайнизма и буддизма, которые распространялись, грубо говоря, одновременно с развитием городов. (Возможная причинно-следственная связь между урбанизмом и религиями спасения и ее значение будут рассмотрены ниже). Во-вторых, существовала неразвитая, но устоявшаяся кастовая система. Оба эти фактора препятствовали развитию военной мощи граждан; пацифизм блокировал её в принципе, а касты - на практике, препятствуя созданию "полиса или коммуны" в европейском смысле этого слова.