Можно найти самые разнообразные переходные состояния индуизации, то есть превращение племен в касты. Иногда ассимиляция принимает смешанную форму, частично экстенсивную, частично интенсивную пропаганду; иногда подразделения племени принимаются в качестве гостей несколькими кастами, в то время как остальные подразделения продолжают существовать, не теряя своей формы племенной организации. Ахиры представляют собой смешанное индуизированное племя, первоначально состоявшее из пастухов и животноводов. В Бомбейской провинции даже по состоянию на 1911 г. некоторые касты имеют подкасты ахиров в дополнение к своим обычным. Таким образом, у брахманов в Кхандеше есть сонары, лохары и коли. Там, как и везде, ахирские плотники, ювелиры и кузнецы не вступают в браки с профессионально идентичными неахирскими кастами, тогда как ахирские плотники и ахирские кузнецы, хотя и принадлежат к разным кастам, часто вступают в браки. Более того, ахиры, которые остались пастухами, часто тотемически организованы как племя, а не родственными связями, как каста. С другой стороны, в некоторых кастах ахиры полностью исчезли как субкасты или никогда не существовали как субкасты. (В надписи [6] упоминается принц Йодхпура, который изгнал племя ахиров из деревни и установил там кастовый порядок.) Мы не будем продолжать эту типологию - было приведено достаточно сведений, чтобы показать, насколько подвижны границы индуизма.
Обычно обращение продвигается вперед в виде медленной вербовки целых объединений в индуистскую общину. По крайней мере, в принципе это не может быть иначе, поскольку индивиды никогда не могут вступать непосредственно в это сообщество, кроме как в качестве членов другой ассоциации, касты; и поскольку принадлежность всегда происходит в терминах фикции, что соответствующая ассоциация была кастой в прошлом, чем-то похожей на католическую догму, которая никогда не вводится заново, как современный закон, а скорее "обнаруживается" и "определяется" как всегда подходящая под такое определение. Именно таким образом раскрывается наследственный характер индуистской религии.
Каковы были и остаются мотивы, побуждавшие её к этому приему? Брахманы, выступающие в качестве посредников, в первую очередь имеют материальный интерес с возможностями расширения доходов, начиная от платы за услуги по составлению гороскопов и заканчивая предбрачными дарами и дарами, причитающимися домашним и жертвенным жрецам. Богатые дары скота, деньги, драгоценности и, прежде всего, земля и земельная рента (перцовая рента) были компенсацией для брахманов, которые обеспечивали необходимые "доказательства" благородного происхождения для индуизированного правящего слоя района, подвергавшегося ассимиляции.
И каковы были мотивы этой группы, стремящейся к ассимиляции? "Племена", которые будут преобразованы в "касты", особенно их правящий слой, принимают на себя порабощающее ярмо ритуалов, едва ли повторяющихся в других частях мира. Они отказывались от удовольствий - например, от алкоголя, от которого вообще отказываются лишь с большой неохотой. В чем же причина?
Легитимация признанной религии всегда имела решающее значение для союза между политически и социально доминирующими классами и духовенством. Интеграция в индуистскую общину обеспечила такую религиозную легитимацию для правящего слоя. Она не только наделила правящий слой варваров признанным авторитетом в культурном мире индуизма, но и, превратив их в касты, обеспечила их превосходство над подчиненными классами с эффективностью, не сравнимой ни с одной другой религией. В далеком прошлом к услугам брахманов, как правило, не стремились прежде всего и исключительно знатные люди; да и дворяне не всегда были единственной прослойкой, стремящейся к индуизации, как это предполагалось выше в соответствии с условиями девятнадцатого века. Иногда аристократы были, вероятно, прямыми противниками брахманов.
В древние времена именно цари, скорее, возглавляли борьбу за индуизацию. Как славянские князья Востока призывали в свои земли немецких священников, рыцарей, купцов и крестьян, так и цари Восточно-Гангской равнины и Южной Индии от тамилов до южной оконечности призывали брахманов, обученных письму и управлению. Их услуги привлекались, чтобы помочь принцу в формальной организации, на индуистский манер, его родового бюрократического правления и статусной структуры и посвящения принца как законного Раджи или Махараджи в смысле индуистских дхармашастр, брахманов и пуран. Красноречивые документы о земельном наделе, выдаваемом иногда одновременно десяткам, а то и сотням явно иммигрировавших брахманов, обнаруживаются по всей Индии.
Подобно интересам легитимации правящих групп, они лежат в основе добровольного принятия индуистских обрядов людьми-изгоями, которые, таким образом, только приобретают унизительное положение нечистой касты. Однако, с точки зрения индуизма, они все равно нечисты и вынуждены в силу ограничений сохранять свое место. Поэтому выгодно обеспечить монополию на их трудовые возможности, признав их в качестве законного "касты", хотя бы и обездоленного, а не чужеродного народа. Кроме того, заимствовав организации, характерные для индуизма (например, кастовый панчаят, который будет обсуждаться позже), можно придать практическую значимость предположению о кастовом статусе.
Эти кастовые организации, подобно квазипрофессиональным союзам, способствуют законной защите как внутренних, так и внешних интересов низших каст. Разумеется, для этих организаций вполне можно было бы найти замену. Возможно также, что в прошлом религиозные надежды часто были важным фактором индуизации таких отверженных народов, ибо, как мы увидим, индуизм возлагает надежды на социально угнетенные слои. Особенности религиозного обещания, которое индуизм предлагает обездоленным классам, помогают объяснить их относительно незначительное сопротивление ввиду того, что можно было бы ожидать от бездонной дистанции, которую индуизм устанавливает между социальными слоями.
Конечно, есть и были восстания против индуистского порядка, поднимающиеся из нечистых каст. Некоторые специфически пролетарские пророчества, враждебные брахманам, будут обсуждаться во второй части. Сегодня существует целый ряд общин, которые прямо отрицают всякую брахманскую власть. Если в каких-либо внешних отношениях такие общины ведут себя как касты, то официальные индуистские и бывшие британские переписные органы склонны рассматривать их как касты, несмотря на сомнительный статус общин или их волю в этом вопросе. Несомненно, имели место восстания низших каст. Вопрос заключается в следующем: почему их не было больше и, что еще важнее, почему великие, исторически значимые религиозные революции против индуистского порядка происходили из совершенно иных, относительно привилегированных слоев и имели корни именно в них?
Относительно правильную точку зрения можно предварительно сформулировать так: интернализация индуистского порядка малообеспеченными слоями, племенами гостей и париев представляет собой приспособление социально слабых слоев к данному кастовому порядку - легитимацию их социального и экономического положения. Однако борьба за или против принятия индуизма на целых территориях, как правило, велась правителями или правящими слоями. Во всяком случае, самым сильным мотивом для ассимиляции индуизма было, несомненно, стремление к легитимации.
Индуизм был почти непреодолимой социальной силой. На протяжении столетий две религии спасения, явно враждебные брахманам, джайнизм и в большей степени буддизм - боролись с индуизмом на всей территории индийской культуры. Ни в коей мере не являясь универсально господствующими, они были официально признанными конфессиями. Они потерпели полное поражение благодаря восстановлению индуизма - настолько полное, что в 1911 году джайны составляли только 0,4 процента населения (в 1891 году они составляли - 0,49, а в 1901 году - 0,45%, да и большинство из них осталось только в нескольких городах Вест- Индии).
То, что это сокращение объясняется исключительно большей смертностью городского населения, как было указано в переписи 1911 года , вполне может быть поставлено под сомнение. В течение 1881-91 гг. наблюдался относительный рост от 0,45 к 0,49. В целом, у городских джайнов уровень смертности ниже, чем у городских индусов. От древней национальной буддийской церкви только в Ориссе сохранилась община (около 2000 человек). Другие буддисты, перечисленные в других местах Индии, являются иммигрантами.
Истинно сангвинические гонения на этих неортодоксалов действительно имели место во время индуистской реставрации, но они, очевидно, не объясняют необычайно быстрой победы индуизма. Благоприятная политическая обстановка, конечно, способствовала победе. Решающим, однако, был тот факт, что Индуизм мог обеспечить несравненную религиозную поддержку легитимационного интереса правящих слоев, определяемого социальными условиями Индии. Религии спасения, как мы увидим, были не в состоянии обеспечить такую поддержку. С этим согласуется еще одно поразительное явление.
Мы наблюдали динамику кастовой системы в её распространении через ассимиляцию племен. Однажды утвердившись, ассимилятивная сила индуизма настолько велика, что он стремится даже интегрировать социальные формы, рассматриваемые за пределами его религиозных границ.
Таким образом, религиозные движения явно антибрахманического и антикастового характера, то есть противоречащие одной из основ индуизма, были по существу возвращены к кастовому порядку.
Этот процесс нетрудно объяснить. Когда принципиальная антикастовская секта вербует бывших членов различных индуистских каст и вырывает их из контекста их прежних ритуальных обязанностей, каста отвечает отлучением всех новообращённых секты. Если секта не в состоянии полностью уничтожить кастовую систему вместо того, чтобы просто отторгнуть некоторых её членов, она становится, с точки зрения кастовой системы, квази-гостевым народом, своего рода конфессиональной гостевой общиной, находящейся в двусмысленном положении в господствующем индуистском порядке. Дальнейшее определение ситуации оставшимися индусами зависит от стиля жизни, выработанного в новой общине. Если секта допускала такой образ жизни, который индуизм считает ритуально оскверняющим (потребление говядины), то индусы относятся к ней как к народу-изгою, а если это состояние продолжается достаточно долго, то как к нечистой касте. Мы уже отмечали размытость таких переходов. Если ритуальное осквернение со временем не обнаруживается (особенно если деятельность членов секты носит ритуальный характер - а так обычно и бывает), то секта может занять свое место среди окружающих каст как единое целое с особыми ритуальными обязанностями.
Секта, развивающаяся в касту, должна быть заинтересована только в том, чтобы закрепить свой социальный статус над другими кастами и против них. Для этого нет никаких препятствий; действительно, есть индуистские касты, которые отвергают брахманов ради своих собственных священников. С течением времени секта может быть признана либо как единая каста (секта-каста), либо как каста с субкастами разного социального ранга. Последнее происходит тогда, когда члены секты социально весьма разнородны. Наконец, развитие может следовать ранее описанной схеме - как племенная ассимиляция к индуистскому порядку. Высшие слои секты становятся жрецами, землевладельцами, купцами, стремящимися к признанию себя брахманами, кшатриями и вайшьями, но оставшиеся плебеи становятся одной или несколькими кастами шудр, чтобы разделить социальные и экономические привилегии высших каст своего индуистского окружения.
В настоящее время древняя секта Лингаят проходит через это развитие. Первоначально, в средние века, она представляла собой тип особенно резкой и принципиальной "протестантской" реакции на брахманов и кастовый порядок. От переписи к переписи она все больше и больше приспосабливалась к индуистскому порядку и теперь требует регистрации своих членов в соответствии с четырьмя классическими индуистскими кастами. В течение некоторого времени секта Лингаят претерпела характерный процесс дифференциации статуса, наводящий на мысль о знатности, на которую претендовали потомки паломников из Мейфлауэра в Новой Англии. Потомки первых новообращенных считали себя более благородными и высоко привилегированными, чем последующие новообращённые.
Члены джайнских конгрегаций, которые сегодня часто вступают в браки с определенными (торговыми) кастами, иногда считаются индусами индуистами.
Буддизм, в принципе, не посягал на кастовый порядок. Его
монахи, как мы увидим, были и считаются отъявленными
еретиками, а сами они утверждают, что не являются индусами.
Это, однако, не помешало изолированным буддийским общинам на
Северо-индийской границе приобрести своеобразное кастовое
расслоение после того, как монастыри были секуляризованы в
земли с которых взимают налоги.
Ислам также поддался
в Индии всепоглощающей тенденции к образованию каст. В этом
случае формирование касты может быть связано с типичным
статусным расслоением классического ислама. Фактические или
предполагаемые потомки пророка и некоторые семьи, религиозно
близкие к нему (Сайиды), имели привилегированный статус.
Точно так же произошло расслоение по статусу после того, как
беспорядочная пропаганда была остановлена по финансовым
причинам, а в древней привилегии, освобождавшей
староверующих от налогов, было отказано новообращенным, что
ставило одну группу против другой. В Индии это означало
настрой ближневосточных и персидских иммигрантов против
индийских новообращённых. Наконец, вполне соответствуя
феодальному характеру древнего исламского общества,
родственники помещиков противопоставляли себя крестьянам -
не родственникам и, прежде всего, ремесленникам. Эти
различия с их соответствующими вариациями определили форму
развития исламских каст в Индии.
Нас здесь не интересует тот факт, что многочисленные индуистские касты поклоняются исламским святым наряду с индуистскими божествами, что развились смешанные образования, такие как секта сикхов, и что индийский ислам также заимствовал многочисленные индуистские ритуалы. Что нас здесь интересует, так это ассимилятивная сила индуистского образа жизни, обусловленная его легитимацией социального ранга и, о чём не следует забывать, возможно связанными с ним экономическими преимуществами.
Центральное значение индуистского общественного строя выражается прежде всего во взаимосвязи доктринального и ритуально-этического аспектов религии.