Христианский социализм
В то время как основные разделения в социально-экономической мысли, возникшие в XIX и XX веках, были изложены в предыдущих главах, читатель будет время от времени сталкиваться с другими школами мысли, которые еще не были описаны, школами, которые в определенные периоды оказывали значительное влияние на общественную жизнь своего времени. Среди них - христианские социалисты, учёные или академические социалисты и государственные социалисты, последняя школа которых мало чем отличается от "социалистов учёных".
В течение последнего столетия многочисленные индивиды и группы внутри и вне Христианской церкви, воодушевленные страстью к социальным изменениям, приняли имя Христианских социалистов. Некоторые из этих групп были как ярыми христианами, так и ярыми социалистами; другие были христианами, но только слегка социалистическими; а третьи - особенно среди определенных групп в Германии и Австрии - были в основном антисемитскими в своих целях, а не христианскими или социалистическими.
Де Ламенне. Среди самых ранних церковных реформаторов, которые подходят под обозначение христианского социалиста, выделяется Де Ламенне, родившийся в 1782 году. Де Ламенне был некоторое время французским католическим священником и ярым защитником веры. Он стремился создать союз между церковью и массами в противовес королям, на которых он смотрел как на угнетателей народа. Церковь должна была стать душой как экономического, так и религиозного мира. И в качестве шага в этом направлении Де Ламенне призывал к образованию церковью большого кооперативного объединения трудящихся, которое должно было освободить их от ига капиталиста и тирании помещика (Ely, French and German Socialism, p. 245)
Он был принят с распростертыми объятиями при изложении своих взглядов папе Льву XII. Позже он написал документ "L'Avenir", на котором был изображен девиз "отделитесь от короля, протяните руку народу", который призывал Григория XVI, преемника Папы Льва, поддержать его в этой антимонархической пропаганде, но он не смог склонить иерархию на свою точку зрения. После этого, он в отчаянии ушел из церкви (Quoted in Lamennais and Kingsley, Contemporary Review, April, 1882).
В 1833 году он написал "Слово верующего", описывая в нём с поэзией и красотой обиды, наносимые трудящемуся правителями и капиталистами, и описывая положение наемных работников как, в некоторых отношениях худшее, чем положение рабов.
Христианские социалисты Англии. Однако гораздо большее значение, чем агитация Де Ламенне, имела христианская социалистическая агитация середины прошлого века в Великобритании, возглавляемая Фредериком Денисоном Морисом и Чарльзом Кингсли (Seligman, E. R. A., Owen and the Christian Socialists. Reprinted from the Political Science Quarterly, Vol. I, No. 2, 1886).
Морис и Кингсли. Фредерик Денисон Морис, самый блестящий из британских сторонников христианского социализма, родился в 1805 году в семье унитарного священника. С юности он проявлял активный интерес к благотворительным предприятиям своего отца и получил обширные знания о нищете вокруг него.
В молодости он вступил в дискуссионный клуб, взявший начало из Оуэнитского общества, где часто обсуждалась тема сотрудничества. Он стал членом факультета в Королевском колледже и вскоре приобрел репутацию ученого, теолога и историка (Морис был рукоположен в сан священника в 1834 году, но был втянут в религиозные споры того времени и вскоре порвал с оксфордской школой. В течение короткого времени он редактировал образовательный журнал, а затем стал он стал профессором теологии в Королевском колледже и капелланом Линкольн-инн (1845). После своей христианской социалистической деятельности он опубликовал свой главный труд "Нравственная и метафизическая религия". Умер в 1872 году). Его исследования средневековой философии оставили глубокий след в его сознании и предрасположили его благосклонно смотреть на социалистических пропагандистов чартистского периода. Действительно, в своей экономической философии он следовал Оуэнитской школе. Однако он сильно отличался от политических чартистов, поскольку выступал против их демократической философии и осуждал доктрину суверенитета народа как атеистическую и подрывную. Визит к нему Джона М. Ладлоу, когда он преподавал в Королевском колледже, с целью побудить его помочь в уничтожении ужасных условий, царящих в районе Иннс оф Корт, ознаменовал поворотный момент в его жизни.
Другим великим лидером движения был Чарльз Кингсли, молодой священник прихода Эверсли, на 14 лет младше Мориса. Кингсли был революционером в своих экономических убеждениях, но, как и Морис, консерватором в политическом отношении. Эти двое мужчин были совершенно разными по темпераменту. "Морис был мягким, ненавязчивым, не терпел излишнего сопротивления, убеждал своим примером и своей искренней логикой, а не взывал к чувствам. Кингсли был пылким, агрессивным и полным энтузиазма, трогающим скорее сердце, чем голову. У Мориса был глубокий, размеренный стиль; Кингсли писал так же, как и говорил, пылкими, страстными, четкими предложениями. Оба они были людьми необыкновенных способностей, но Морис был несравненно выше в основательности убеждений, в спокойствии ума, в таланте к руководству" (Seligman, E. R. A., in Political Science Quarterly, Vol. 1, No. 2, p. 219. Кингсли был сыном сельского помещика, чье неумелое управление состоянием привело его в церковь. Трагическое зрелище беспорядков и кровопролития во время забастовки, когда он еще мальчиком учился в школе, по его словам, сделало его радикалом. Он поступил в Кембридж, а затем поступил в священничество, где блестящая проповедь и сильная личность сделали его чрезвычайно популярным).
Однако они придерживались тех же взглядов относительно функции религии. Мир, утверждали они, был проявлением Божьего порядка, но эгоизм человека вызвал отклонение от изначальных принципов (Maurice, Life, Vol. II, p. 44).
Вера ранних христианских социалистов. Все хорошее в современном мире, полагали они, происходит от принципов самопожертвования и братского сотрудничества, как учат в христианской этике. Повторное введение универсального, практического христианства в лучшем смысле слова остановило бы тенденцию к упадку нравов и восстановило бы мир и гармонию.
"Яростно противясь кальвинизму и аскетизму как отстранению человечества от чувства его долга в этом мире, утверждая моральное бессилие взгляда, делающего надежду на небеса или страх перед адом единственными определяющими факторами человеческого поведения, возражая также против Оксфордского Трактатизма, который они называли аристократическим движением в самом плотском смысле, "системой для спасения душ прекрасных дам и джентльменов легким и необременительным способом" (Kingsley, Letters and Memories of His Life, II, p. 250), они были реформаторами в полном смысле этого слова. . . . Царство Христово не было для них пустой формулой; они были глубоко проникнуты верой в то, что это царство, созданное через откровение, действительно существовало и было суждено со временем подчинить себе все нечестие и невзгоды. . . . Христианские социалисты с ужасом взирали на растущую пропасть между богатыми и бедными, на циничное безразличие одного класса и мрачное недовольство другого; они сурово осуждали духовенство за его бездеятельность, за то, что оно растрачивало время на доктринальные придирки и пренебрегало важнейшими вопросами дня. Они решительно протестовали против идеи превратить Библию в книгу для поддержания порядка среди бедных. Библию они считали, напротив, книгой бедняка, гласом Божьим против тиранов, бездельников и обманщиков. "Она требует для бедных столько же и больше, чем они требуют для себя; она выражает самые глубокие стремления сердца бедняка гораздо благороднее, смелее, красноречивее, чем это делал любой современный оратор. Справедливость от Бога к тем, кого люди угнетают, слава от Бога к тем, кого люди презирают" - вот мысль, которая проходит через всю Библию. Это утешение бедняка и тоска богача (Seligman, op. cit., p. 221; see Politics for the People, May 21, 1848. Letter to the Chartists, by Kingsley; also Maurice, Letter to Kingsley, April 22, 1848)".
"Мы учим", - пишет Морис, - "истинному социализму, истинной свободе, братству и равенству - не плотскому равенству коммуниста, а духовному равенству церковной идеи, которая дает каждому человеку равные возможности для развития и вознаграждает каждого человека в соответствии с его работой" (Kingsley, Letters, Vol. I, p. 248).
Нападение на манчестерскую школу. Для них, Манчестерская школа с ее акцентом на индустриализм невмешательства, была мерзостью. "Из всех узких, лицемерных, анархических и атеистических интриганов Вселенной, - утверждали они, - Кобден и Брайт - самые худшие" (Letters of Kingsley; see Hughes, Prefatory Memoir to Alton Locke, p. 51. Писатели Манчестерской школы требовали ликвидации всякого вмешательства правительства в экономическую жизнь. Они осудили не только протекционизм, но и общественную заботу о бедных, трудовое законодательство защищающее рабочих, обязательное образование и тому подобные меры).
"Я ничего не жду", - заявил Кингсли, - "от сторонников невмешательства в дела общества - педантов, чья слава заключается в позоре общества, которые высокомерно рассуждают об экономике как о науке столь совершенной, столь универсальной и столь важной, что общечеловеческая мораль, разум и религия должны быть уничтожены, если они, по-видимому, мешают её непогрешимым выводам и все же поносят, как абсурдную и утопическую, малейшую попытку применить эти выводы к какой-либо практической цели. Человек, который говорит нам, что мы должны исследовать природу и просто терпеливо сидеть под ней и позволять ей морозить, разорять, морить голодом и травить нас насмерть, - это простофиля, не важно, называет ли он себя химиком или политическим экономистом" (Thoughts on the Frimley Murder, by Parson Lot. The Christian Socialist, Nov. 2, Nov. 16, 1850, Vol. I, pp. 3, 18; cf. Kingsley's criticism of the economists in A Mad World, My Masters, and in New Miscellanies, p. 6).
Морис, Кингсли и их школа не смогли бы войти в число современных социалистов, если бы социализм рассматривался как совокупность доктрин, а не как дух братства. "Но если под социализмом", - заявляет профессор Селигман, - "мы имеем в виду тот принцип, который рассматривает людей как членов одной семьи и подчиненных одному закону, который считает рабочих наделенными теми же возможностями и достойными тех же возможностей, что и других, который выдвигает идею сочетания и всеобщего сотрудничества в противовес анархии распределения и недостаткам конкуренции, который, короче говоря, стремится развить те качества, которые связывают человечество и делают его более сознательным в отношении взаимных обязанностей - тогда, в этом более широком смысле, они действительно являются самыми истинными социалистами века" (Seligman, op. cit., pp. 221-2).
Христианские социалисты и чартисты. Движение, которое представляли Морис и Кингсли, началось в 1848 году, в год Коммунистического манифеста Маркса и Энгельса, кульминации чартистского движения, Французской революции - в год, отмеченный, между прочим, тяжелым экономическим кризисом. В феврале в Париже разразилась Французская революция. Джон М. Ладлоу, адвокат и друг Мориса, получивший образование в Париже, вернулся в Англию с впечатлением, что социализм стал мощным фактором английской жизни. Они с Морисом считали, что социализм должно быть христианизирован, иначе он потряс бы христианство до основания, поскольку социализм апеллировал к высшим, а не к низшим инстинктам в человеческой жизни.
По возвращении Ладлоу была вручена знаменитая "пятимиллионная" чартистская петиция, и прозвучал призыв к массовому митингу в Кеннингтон-Коммон 10 апреля. Лондон пребывал в волнениях и был поставлен под военное руководство Веллингтона. Двести тысяч специальных сотрудников поклялись защищать город от возможной вспышки насилия, и беда казалась неизбежной. Кингсли примчался в Лондон из Эверсли в состоянии сильного возбуждения. У дома Мориса он встретил Ладлоу, и они вместе пошли к общине, где дождь и энергия О'Коннора предотвратили вспышку недовольства. Все трое решили распространить свои памфлеты, чтобы успокоить умы недовольных рабочих. Кингсли писал всю ночь, а на следующее утро его обращение к британским рабочим появилось на тысячах плакатов. Он сказал рабочим, что, хотя многие из них были обижены, у них есть тысячи друзей, которые любят их, потому что они братья, и которые не будут пренебрегать ими. Он заявил, что для их освобождения потребуется нечто большее, чем хартия (Correspondence with Ludlow; Maurice, Life, Vol. I, pp. 458 ff).