Комментарии к политике коммунистического единого фронта. Позиция социалистов в отношении сотрудничества с советской властью
После роспуска Коммунистического Интернационала в 1943 году Коммунистическая партия Соединенных Штатов продолжала поддерживать многих кандидатов от Демократической партии, которые поддерживали внешнюю политику президента Рузвельта, включая мэра города Джерси Фрэнка Хейга, который в течение многих лет был осужден коммунистами как американский "диктатор". Она выступала против любых попыток создать лейбористские партии, которые могли бы лишить поддержки рузвельтовское крыло Демократической партии. На пленарном заседании Национального комитета Коммунистической партии, состоявшемся в Нью-Йорке 7-9 января 1944 года, Браудер объявил, что политический комитет партии рекомендовал расформировать Коммунистическую партию и создать такую организацию, как американская Коммунистическая политическая ассоциация. Объявляя об этом решении, г-н Браудер заявил, что коммунисты в Соединенных Штатах, во время и сразу после войны, ни в коем случае не стремились к преобразованию Соединенных Штатов в коммунистический или социалистический экономический порядок, но были убеждены, что "любые планы послевоенного восстановления Америки, основанные на введении социализма, фактически являются отказом от цели объединить большинство нации за Тегеранской политикой". "По моему глубокому убеждению", - заявил он, - "американский народ настолько плохо подготовлен к любым глубоким переменам в направлении социализма, что послевоенные планы с такой целью не объединили бы нацию, а еще больше разделили бы ее. . . ".
"Какова бы ни была ситуация в других странах, в США это означает перспективу в ближайший послевоенный период расширения производства и занятости и укрепления демократии в рамках нынешней системы - а не перспективу перехода к социализму. . . . Марксисты не помогут реакционерам, противопоставляя лозунгу "свободного предпринимательства" какую бы то ни было форму контрля . . . Мы будем выбирать наших единомышленников прежде всего в зависимости от того, выступают ли они за или против политики Тегерана, и эффективности их поддержки, независимо от классовых различий или прошлых политических разногласий".
"Все развитие событий последней четверти века и накопленный коммунистическим Интернационалом опыт убедительно показали, что организационная форма объединения рабочих, избранная первым Съездом Коммунистического Интернационала, отвечала условиям первых этапов рабочего движения, но она переросла рост этого движения и усложнение его проблем в отдельных странах и даже стала тормозом дальнейшего укрепления национальных рабочих партий".
В декларации утверждалось, что Вторая Мировая война "еще более обострила эти различия в положении различных стран и установила глубокую разделительную линию между теми странами, которые попали под гитлеровскую тиранию, и теми свободолюбивыми людьми, которые объединились в мощную антигитлеровскую коалицию". В бывших странах главной задачей рабочих было развитие вооруженной борьбы, которая вылилась бы в национально-освободительную войну против гитлеровской Германии. В Организации Объединенных Наций задача рабочих состояла в том, чтобы всем сердцем поддержать войну против Гитлера (Browder, Teheran and America, pp. 19, 20, 24, 41).
20 мая 1944 года Коммунистическая партия Соединенных Штатов на съезде в Нью-Йорке распалась как политическая партия и была реорганизована в коммунистическое политическое объединение с целью достижения сотрудничества с "более широкими кругами" американской жизни. Оно открыло свое членство любому жителю этой страны старше 18 лет, заинтересованному в "продвижении интересов нации и ее народа". Объединение также предусматривало исключение из своих рядов любого лица, которое стремится "нарушить, подорвать, ослабить или свергнуть любые или все институты американской демократии". Эрл Браудер был избран президентом новой организации. В своих выступлениях на съезде он ясно дал понять, что ассоциация твердо стоит на "принципах научного социализма" и признает "характер социализма как международного движения". Он также заявил, что социализм для Америки был "чем-то, что будет и должно быть реализовано в характерных американских терминах, когда практически можно говорить о демократическом выборе американского народа, который решит переход к социализму в нашей стране". С другой стороны, утверждал он, собственная программа коммунистов не имела "ни малейшего намека на конфискацию богатства" и была "совместима с максимально возможным расширением потребления богатых и накоплением их частных доходов выше уровня потребления в любой форме, которую они считают подходящей" (New York Times, May 21-4, 1944; World Telegram, May 24, 1944; Daily Worker, May 21-4, 1944).
Вывод сдвига коммунистов в политике. Таким образом, к началу 40-х годов коммунисты несколько изменили свою тактику и философию социальных изменений по сравнению с теми, которые были провозглашены в 1919 году, в основном в результате изменившейся позиции Советского правительства, и-за отсутствия успеха коммунистического движения за пределами России, подъема фашизма и возникновения Второй мировой войны. Эти изменения включили:
Отказ советского правительства от попыток служить орудием мировой революции, используя для этой цели Третий интернационал как проводника своих интересов за рубежом, и сосредоточение правительства на задаче построения коммунизма в России.
Отказ, как следствие, от высокоцентрализованного Коммунистического Интернационала и освобождение "секций Коминтерна от их обязательств, вытекающих из уставов и резолюций съездов Коммунистического Интернационала".
Отказ от концепции, что социальные изменения во всех странах, скорее всего, будут происходить по той же схеме, что и в России.
Отказ от политики не сотрудничества с некоммунистическими группами на экономических и политических полях в странах за пределами России.
Отказ от политики обличения социалистов как "социал-фашистов" и обличения всей "буржуазной демократии" как фикции.
Отказ от коммунистической пропаганды непрямого пирамидального представительства в России как важной характеристики советской формы правления.
Отказ от коммунистической пропаганды силы и насилия как единственного средства достижения власти в официальных заявлениях своих партий в демократических странах, .
Комментарии к политике коммунистического единого фронта. Критики коммунистического движения сделали ряд замечаний о значении этих изменений:
Они указывают, что, несмотря на утверждение Третьего Интернационала о том, что коммунистическая тактика в каждой стране должна отличаться, и несмотря на свободу Коммунистической партии Соединенных Штатов от официальной связи с коммунистическим Интернационалом с 1940 по 1943 год, тактика американской партии в эти годы была настроена на изменение политики Советского правительства, а не на изменение потребностей американского народа.
Они утверждают, что коммунистическая тактика единого фронта в прошлом представляла собой лишь временную меру, имеющую своей главной целью усиление влияния коммунистического движения на массы и более эффективное руководство коммунистами в борьбе за диктатуру пролетариата с последующим разделением рабочих на резко антагонистические коммунистические и некоммунистические лагеря.
Они утверждают, что, хотя коммунисты теперь публично встали на защиту демократии, совершенно непонятно, каково их определение демократии, особенно когда они восхваляют диктатуру в России как "показавшую путь к окончательной и полной гарантии демократии и ее полного развития" (Browder, The People's Front, p. 346).
Далее, они ставят под сомнение искренность использования коммунистами демократических лозунгов, когда такие лозунги использовались в прошлом с целью разрушения "буржуазно-демократических институтов" (Такое использование лозунгов было описано Георгием Димитровым, секретарем Коммунистического Интернационала, в дискуссии об изменении тактики на конгрессе Коминтерна 1935 года. Димитров заявил в этих дебатах, что коммунистическое "отношение к буржуазной демократии не одинаково при всех условиях. Во времена Октябрьской революции, например, русские большевики вели борьбу не на жизнь, а на смерть против всех политических партий, выступавших против установления Пролетарской Диктатуры под лозунгом защиты буржуазной демократии."
Большевики боролись с этими партиями потому, что знамя буржуазной демократии стало тогда знаменем, вокруг которого все контрреволюционные силы мобилизовались, чтобы бросить вызов победе пролетариата. В настоящее время в капиталистических странах ситуация совершенно иная. Теперь фашистская контрреволюция нападает на буржуазную демократию в стремлении установить самый варварский режим эксплуатации и подавления трудящихся масс. Теперь трудящиеся массы в ряде капиталистических стран стоят перед необходимостью сделать определенный выбор и сделать его сегодня не между диктатурой пролетариата и буржуазной демократией, а между буржуазной демократией и фашизмом" (Executive Committee of the Communist International, Report of the Seventh World Congress, p. 116). (Курсив наш.). "Пока мы не можем заменить буржуазную демократию диктатурой пролетариата", - заявил Пигк в своем официальном докладе о работе своего комитета, - "пролетариат заинтересован в том, чтобы сохранить каждый клочок буржуазной демократии, чтобы использовать его для подготовки масс к свержению власти капитализма и добиться Пролетарской демократии" (Executive Committee of the Communist International, Report of the Seventh World Congress, p. 28).
Однако, все еще стремясь к диктатуре как переходному этапу развития, многие коммунисты в течение последнего десятилетия или около того пришли к выводу, что в некоторых демократических странах власть может быть достигнута парламентскими средствами, за которыми последует диктаторский контроль (Durbin, The Politics of a Democratic Socialism, p. 224).
Позиция социалистов в отношении сотрудничества с советской властью. Однако эта критика коммунизма в теории и на практике никоим образом не мешала социалистам в различных странах Организации Объединенных Наций признавать реальные достижения советского правительства в области промышленности, социальной сферы, образования и других областях (Laski, Reflections on the Revolution of Our Time, pp. 44 ff), а также призывать к тесному сотрудничеству между Советским правительством и другими странами в ведении войны против нацизма, в установлении мира и в развитии международного сотрудничества для поддержания постоянного мира и достижения Четырех Свобод (Четыре свободы — ценности, провозглашённые Ф. Д. Рузвельтом в ежегодном обращении к Конгрессу «О положении в стране» 6 января 1941 года. Первая свобода — свобода слова и свобода выражения своего мнения в любой части мира. Вторая свобода — свобода каждого человека исповедовать свою веру по-своему в любой части мира. Третья свобода — свобода от нужды, что на более простом языке означает экономические договоренности, обеспечивающие каждой стране здоровую, мирную жизнь её народа в любой части мира. Четвёртая свобода — свобода от страха, что на более простом языке означает всеобщее сокращение вооружений до такого уровня и таким образом, при которых ни одна страна не будет иметь возможности совершить акт физической агрессии против своего соседа в любой части мира). Фактически, такие социалистические учёные, как профессор Ласки, утверждают, что такое сотрудничество некоммунистических демократических стран является необходимым предварительным условием постепенного ослабления диктатуры в Советской России. "До тех пор", - утверждает он, - "пока существует широко распространенное убеждение, что капиталистические державы готовы напасть на Советский Союз, до тех пор диктатура будет сохраняться; до тех пор она сможет использовать национальные чувства в своих собственных интересах". Когда же, с другой стороны, российский народ сможет рассчитывать на адекватную помощь в случае нападения стран-агрессоров, "от диктатуры быстро последует требование демократических уступок" (Laski, op. cit., p. 77. При описании коммунистической позиции мы имели дело в этом тексте с политикой официального коммунистического движения сталинистов. Позиция последователей Троцкого и Четвертого Интернационала, существовавшего в течение нескольких лет, была более близка к первоначальной большевистской линии и подчеркивала предполагаемую необходимость Интернационала, который продолжал бы работать на мировую революцию).
Вывод. Таким образом, если социалисты и коммунисты представляют себе в целом общество, в котором производство ведется для использования, а не для получения прибыли, то они расходятся во многих принципиальных и тактических вопросах.
Коммунисты утверждали в своем Манифесте 1919 года, что насилие и гражданская война были необходимы и почти неизбежны при установлении нового общества. Социалисты, с другой стороны, утверждали, что, в то время как насилие могло бы сопровождать изменение к кооперативному обществу, все усилия должны быть приложены, чтобы ввести социализм мирным способом через парламентские победы, промышленную организацию, кооперативное движение и образовательную пропаганду; что в случае применения силы к ней следует прибегать прежде всего с целью защиты завоеваний рабочего правительства от контрреволюционных нападок и что применяемая сила должна быть минимальной, необходимой для защиты завоеваний кооперативного строя, поддерживаемого народными массами.
Коммунисты настаивали на том, что на переходном этапе рабочие должны установить диктатуру пролетариата, что фактически означает диктатуру Коммунистической партии; должны во многих странах исключить непроизводственные классы из числа голосующих или занимающих должности; должны поддерживать строгую цензуру печати и речи и должны сосредоточить всю власть в руках диктатуры. Они также настаивали на советской форме правления как наиболее эффективном типе правления в переходный период.
С другой стороны, социалисты, осознавая недостатки капиталистической демократии и выступая за ряд изменений в парламентской структуре, по-прежнему считают, что диктатура как в теории, так и на практике содержит серьезные опасные последствия с точки зрения рабочего класса и общества в целом и что демократический порядок, модифицированный таким образом, чтобы приспособиться к сложностям нашего времени, является более мудрым.
Однако с момента издания Коммунистического манифеста 1919 года тактика коммунистов, как было указано, изменилась в нескольких отношениях. В первые годы Коммунистический Интернационал всеми силами стремился к разделению рабочего класса западноевропейских стран на социалистические группы, с одной стороны, и коммунистические ячейки - с другой, что должно было побудить рабочий класс к вооруженному восстанию против своих правительств.
С неудачей коммунистов в завоевании политической власти в других странах Европы и подъемом фашизма эта тактика была определенно видоизменена и предпринята попытка сотрудничества с демократическими силами в борьбе с фашизмом. Третий Интернационал, который советские лидеры сначала использовали в своих усилиях по содействию мировой революции, затем в своей борьбе с инакомыслящими силами внутри страны и, наконец, в своей борьбе с фашизмом за рубежом, был распущен в разгар Второй мировой войны. После его ликвидации советское руководство признало огромные социальные, политические и культурные различия, существующие в различных странах, что обусловило необходимость различий в тактике и политике.
Коммунисты в последнее время изменили свое отношение к демократическим институтам в странах за пределами России и внесли определенные изменения в советскую конституцию, ориентируясь на демократию. На практике, однако, они все больше централизовали власть в Коммунистической партии и ее руководстве в России. Некоторые коммунисты теперь визуализируют завоевание власти демократическими средствами, как это сделали нацисты в Германии, а затем используют свою власть демократическим путем для установления временной диктатуры с целью осуществления социальных изменений, которых они желают.
Насколько это изменение тактики является временным и насколько постоянным, сказать трудно. На Конгрессе Коммунистического Интернационала 1935 года коммунистические лидеры утверждали, что изменение тактики, к которому они призывали, означало не окончательный отказ от прежней коммунистической тактики, а их временную отсрочку. Многие некоммунисты утверждают, что постоянство или временный характер изменений во многом зависит от чувства безопасности от внешнего нападения, которое ощущали российские коммунисты после Второй Мировой Войны, и от типа международного сотрудничества, которое развивается между Советской Россией и главными демократиями мира.