Свобода от ареста и тайной полиции. Коммунистическая партия
Свобода от ареста и тайной полиции. Конституция 1936 года, как уже было сказано, гарантировала неприкосновенность личности и жилища и свободу от ареста, кроме как по постановлению суда или санкции государственного прокурора. Однако, как указывали многие критики, тайная полиция не была связана этими положениями. Статья 103 Конституции 1936 года предусматривает, что "дела во всех судах рассматриваются с участием народных помощников судей, за исключением случаев, специально предусмотренных законом". Трудность заключается в том, что для политических преступлений предусмотрены другие положения и что любое преступление может быть истолковано как политическое.
Конституция 1936 года не предусматривает права неприкосновенности личности и не предоставляет гражданину права требовать незамедлительного и открытого судебного разбирательства или суда присяжных. В годы, последовавшие за принятием Конституции, как и в предыдущие годы, обвиняемый не имел права знать о предъявленных ему обвинениях, которые объявлялись ему за двадцать четыре часа до суда. Он не имеет права ни вызывать свидетелей от своего имени, ни уведомлять своих родственников о том, что он арестован. Он может нанять адвоката, но у защитника редко хватает смелости отрицать обвинения, выдвинутые государством. Иногда адвокат защиты считает своим долгом превзойти обвинение в утверждении вины обвиняемого (Говоря о проведении Московских процессов, Джозеф Э. Дэвис заявил: "Если бы потребовалось какое-либо доказательство мудрости и желательности принципов англосаксонской юриспруденции для защиты обвиняемых презумпцией невиновности, правом адвоката, правом отказа от дачи показаний против самого себя, предписанием habeas corpus и обоснованностью англосаксонского права от Великой хартии вольностей до Билля о правах, то оно было бы найдено в этом процессе" (Davies, Joseph E., Mission to Moscow, pp. 49-50).
Согласно Конституции тридцатых годов, российская тайная полиция все еще продолжает функционировать. Они больше не называются как ЧК или ГПУ, но контролируются комиссариатом внутренних дел, НКВД. Этот комиссариат был описан как "государство в государстве, со своей собственной полицией, своими собственными законами, своими собственными судами и своей собственной армией". . . он отвечает только перед Политбюро и Сталиным. . . . Тайная полиция вездесуща, и каждый важный поезд, каждая большая станция, каждая большая фабрика, каждая гостиница, каждый город почти наверняка имеет своего агента или агентов" (Thomas and Seidman, op. cit., p. 33. "Террор здесь", - писал посол Джозеф Э. Дэвис в апреле 1938 года, - "это ужасающий факт. Здесь, в Москве, есть много свидетельств того, что существует страх, который проникает и преследует все слои общества. Нет домашнего хозяйства, даже самого скромного, по-видимому, не живущего в постоянном страхе перед ночным налетом тайной полиции (обычно между часом и тремя утра). Как только человека забирают, о нем ничего не известно в течение нескольких месяцев - а часто вообще никогда - после этого. ... Обычно утверждается, что тайная полиция этой Пролетарской Диктатуры столь же безжалостна и жестока, как и любая другая во времена старых царских режимов. Похоже, это древнерусский обычай". (Joseph E. Davies, Mission to Moscow, pp. 302-3; see also pp. 400-1).
Тайной полиции выдаются политические преступники. Допросы, как правило, секретны. Обвиняемые арестовываются, часто среди ночи, без каких-либо формальностей. Судебные процессы не связаны с обычными судебными процедурами. Политические преступники не могут требовать адвоката как права. Приговоры - это чисто административные дела. Семья может никогда не узнать о вынесенном приговоре.
Избирательное право. Конституция 1936 года предусматривает всеобщее, равное и прямое избирательное право путем тайного голосования. Однако советские критики выявили тот факт, что этот тип избирательного права может мало что значить, когда нет права организованной оппозиции на выборах.
На выборах в Верховный Совет СССР в декабре 1937 года и на выборах в Верховные Советы союзных и автономных республик в июне 1938 года "избирателям в каждом избирательном округе был представлен только один кандидат, хотя в ходе предварительных обсуждений различными организациями было выдвинуто несколько кандидатов" (Florinski, op. cit., p. 141; see also Albert Rhys Williams, The Russians, pp. 84-6. "In practice," declared Williams, "all candidates are approved by the [communist] party").
"Чтобы добиться снятия в каждом округе всех кандидатов, кроме одного", - заявила Роуз Сомервилл, - "должен был действовать какой-то механизм, который не раскрывается публичными записями. Некоторое влияние, вероятно, Коммунистической партии, заставило нескольких кандидатов осознать желательность избежать публичной борьбы" (Rose Somerville, "The New Soviet Elections," in The American Quarterly on the Soviet Union, October, 1938, pp. 71-2. На выборах в Верховный Совет в декабре 1937 года около 20% кандидатов в Совет Союза и около 30% в Совет национальностей были "беспартийными".(W. H. Chamberlin, The Russian Enigma, pp. 152-3; see also Sir Bernard Pares, Russia, p. 180).
На обоих выборах выдвижение кандидатов осуществлялось путем поднятия рук, причем тайное голосование использовалось только при окончательном голосовании. Регистрация избирателей не требовалась, список готовился местными советами. Власти взяли под контроль тех, кто не голосовал. Перед выборами 12 декабря 1937 года "Правда" давала подробные инструкции о том, как голосовать. Она объявила, что каждый избиратель получит бюллетени, содержащие имена кандидатов на вступление в Совет Союза и Совет Национальностей; что он не должен ничего писать на этих бюллетенях, а просто сдавать их, за исключением того, что, если есть более одного кандидата на определенную должность, он должен вычеркнуть имена кандидата, которого он не одобряет. - "Может ли избиратель", - спрашивала "Правда", - "вписать в бюллетень новые имена?" Ответ был такой: "нет, он не может". Таким образом, написать имя означало сделать бюллетень недействительным. Убедившись, что выданные ему бюллетени в порядке, избиратель клал их в конверт, запечатывал и клал в урну.
Коммунистическая партия. Таким образом, в годы, непосредственно последовавшие за принятием Конституции 1936 года, правительство, как и до принятия Конституции, было правительством Коммунистической партии. Из общего числа членов 569 В Совете СССР в конце 30-х годов 81% были членами или кандидатами Коммунистической партии, а из общего числа членов 574 в Совете национальностей 71% были набраны из рядов партии. Остальные были из людей, описанных как "беспартийные большевики" (Florinski, op. cit., p. 143).
В двадцатые годы Сталин утверждал, что контроль над правительством был сосредоточен в Коммунистической партии. "В Советском Союзе, в стране, где действует диктатура пролетариата, ни одна важная политическая или организационная проблема никогда не решается нашими советами и другими массовыми организациями без указаний нашей партии. В этом смысле можно сказать, что диктатура пролетариата есть по существу диктатура партии, как силы, эффективно руководящей пролетариатом" (Stalin, J., Leninism, Vol. 1, p. 23, 1928).
Выступая 25 ноября 1936 года на съезде Советов, принявшем текст Конституции 1936 года, Сталин заявил, как мы уже говорили ранее, что проект новой Конституции фактически оставляет в силе режим рабочего класса, а также сохраняет неизменным нынешнее руководящее положение Коммунистической партии (See quotation from Stalin on the New Soviet Constitution on text page 423).
Таким образом, в начале сороковых годов Альберт Райс Уильямс в своей книге "Русские" описал природу контроля Коммунистической партии над правительством:
Хотя в отличие от правительства коммунисты в значительной степени контролируют его. Партия открыто признает, говорит Сталин, что она руководит и дает общее направление правительству.
Это выражается просто. Как единственная легальная партия Коммунисты пользуются полной монополией на политическом поле. Почти автоматически партийное решение сегодняшнего дня становится советским законом завтрашнего дня. Почти точно так же, как пятилетние планы намечаются партией, они принимаются правительством.
Диаграмма, параллельные структуры федерального правительства СССР и Коммунистической партии. Только члены партии выбирают партийных чиновников, но все советские избиратели могут голосовать за депутатов правительства
Контроль достигается не произвольным навязыванием воли партии, а использованием ее огромного влияния и престижа. Будучи компактным, дисциплинированным органом, все его части действуют как единое целое, выступая твердым фронтом по каждому вопросу, он имеет решающий вес в каждом совете. Члены партии, обязавшиеся выполнять её указания, являются комиссарами в каждом кабинете, составляют три четверти Верховного Совета, возглавляют большинство трестов и университетов, составляют штаб высшего командования Красной Армии. Они также занимают большинство ключевых постов в профсоюзах, кооперативах и прессе. От своих членов в этих организациях, используя "их влияние и все их искусство убеждения", партия зависит в осуществлении своей политики. Если они этого не делают, она сразу же дискредитирует, понижает или свергает их (Williams, The Russians, pp. 88-9).
Г-н Уильямс цитирует высказывание Ленина о русском
народе, что "мы - капля в море, и мы можем управлять только
в том случае, если мы адекватно выражаем то, что они
чувствуют". (В июне 1938 года Джозеф Э. Дэвис, тогдашний
посол США в России, писал о контроле коммунистов над
правительством, как он его видел, следующим образом:
"правительство на самом деле состоит из очень небольшой
группы людей, которые контролируют Коммунистическую партию.
Правительство является не более чем агентом Коммунистической
партии и принимает от нее приказы. Реально, властвует на
самом деле один человек - Сталин, "сильный" человек, который
пережил конкуренцию, полностью избавился от всех конкурентов
и полностью доминирует. Он, кажется, типом "легкого босса,
тихий, скромный, но тем не менее реальная власть.
Правительство есть диктатура не "пролетариата", как это
провозглашается, а "над пролетариатом". В ней полностью
доминирует один человек.
"Коммунистическая партия
управляется центральным комитетом примерно из ста членов.
Политбюро, состоящее из одиннадцати членов, является своего
рода советом директоров. Она руководит партией и
правительством. Эти организации выполняют волю Сталина.
Очевидно, что никакой оппозиции нет" (Davies, op. cit., pp.
402-3). Сидни и Беатрис Уэбб, с другой стороны,
признавая контроль Коммунистической партии над российским
правительством до такой степени, что "было бы трудно
преувеличить", утверждают, что правительство не
контролируется одним человеком. Soviet Communism, p. 429)
Число членов Всесоюзной Коммунистической партии изменилось с 1905 по 1939 год от менее чем десяти тысяч до примерно двух с половиной миллионов следующим образом: начало 1905 года - 8 400; начало 1917 года - 23 600; начало 1920 года - 431 400; январь 1929 года - 1 532 300; март 1939 года-2 479 000 человек (Florinski, op. cit., p. 110; цифры включают членов и кандидатов. Они взяты из статьи A. Bubnov (figures to 1930), History of Communist Party of Soviet Union, and (1934 and 1939) from 18th Congress of party. Альберт Рис Уильямс даёт количество членов партии и кандидатов на членство в июне 1942 года в 4 500 000 человек. (См. Williams, the Russians, p. 88.) Кроме них есть несколько миллионов членов комсомола - Всесоюзной ленинской коммунистической лиги молодежи—и несколько миллионов Юных Пионеров - членов детской организации от 10 до 16 лет).
Критикуя вышеупомянутую концентрацию контроля, изучающий
Россию должен, конечно, должным образом учитывать
социальную, экономическую и политическую подоплеку России и
сильный страх, который испытывало Советское правительство
перед нападением других могущественных наций.