Конституция и демократия 1936 года. Российская пресса. Верующие в Советском Союзе. Образование
Конституция 1936 года, с другой стороны, наделяет властью правительство в Верховном Совете, орган, состоящий из немногим более 1000 членов, собирающихся два раза в год и организованных в двух палатах, примерно равных по численности. Совет избирается непосредственно избирателями, а не косвенно членами следующего Высшего совета. Конституция 1936 года, с другой стороны, устраняет Центральный Исполнительный комитет и наделяет ограниченные функции между сессиями в президиуме из 36 членов. Эти функции не включают в себя право принимать законы.
Конституция 1936 года заменяет пять Всесоюзных Комиссариатов и шесть Объединенных Народных Комиссариатов 1924 года восемью Всесоюзными Комиссариатами, десятью союзно-республиканскими Комиссариатами и пятью председателями комиссий - всего 23 главных управления. В состав бывших всесоюзных Комиссариатов входили иностранные дела, военные и морские, внутренняя и внешняя торговля, транспорт, почта и телеграф. Они, в общем, сохранились, за исключением того, что транспорт разделен на железнодорожный и водный транспорт, а внутренняя и внешняя торговля стали двумя отдельными департаментами.
В состав шести бывших единых комиссариатов входили Высший экономический совет, сельскохозяйственная, трудовая, финансовая, Рабоче-Крестьянская инспекции и Центральное статистическое управление. В Конституции 1936 года на смену высшему Экономическому совету пришли комиссариаты тяжелой промышленности, оборонной промышленности, пищевой промышленности, легкой промышленности, лесной промышленности. Сельское хозяйство дополняется государственными зерновыми и животноводческими хозяйствами, упраздняется комиссариат труда, его функции передаются профсоюзам. Финансы остаются. Центральное статистическое управление заменяется Государственной плановой комиссией. Комиссариаты юстиции и здравоохранения организованы с целью централизации функций, ранее выполнявшихся на местах. ГПУ, ранее независимый орган, входит в состав комиссариата внутренних дел. Комитеты по сельскому хозяйству, искусству и высшему образованию добавляются как совершенно новые отделы.
Что касается судебной власти, то Конституция 1936 года предоставляет большую независимость судам и большую власть Генеральному прокурору.
Более ранняя Конституция содержала несколько иной перечень "основных прав и обязанностей", а "честь ношения оружия" "предоставлялась только рабочим". Праздные члены населения, как было объявлено в конституциях до 1936 года, будут выполнять другие военные обязанности.
Согласно положениям предыдущей Конституции, депутаты городских и сельских советов избирались избирателями путем поднятия рук на собраниях. Съезды Советов, управляющие большими территориями, избирались нижестоящими советами. Городскому населению было предоставлено явное преимущество перед сельским населением: один делегат избирался в Всесоюзный совет на каждые 25 000 выборщиков в городах и на каждые 125 000 выборщиков - в пять раз больше - в губерниях. Конституция 1936 года делает выборы руководителя в случае как местных, так и центральных органов власти на равной основе представительства и тайным голосованием.
В предыдущих конституциях несколько групп населения были объявлены исключенными из избирательного бюллетеня, включая тех, кто нанимал других с целью получения прибыли, духовенство и бывших царских чиновников. Конституция 1936 года, как было показано, предоставляет избирательное право всем, кроме умственно отсталых.
Что касается внесения изменений в Конституцию, то в предыдущих документах Всесоюзный съезд Советов мог изменить Конституцию большинством голосов. Однако с 1936 года для принятия поправки требуется две трети голосов в каждой из палат Верховного Совета.
Конституция и демократия 1936 года. Каково значение этой Конституции с точки зрения демократического развития России? Существует большая разница во мнениях. Миллионы сочувствующих коммунистам приветствовали эту Конституцию как знак конца диктатуры и начала подлинной демократии в Советской России. Сталин высоко оценил то, что он назвал "последовательной и полностью устойчивой демократией" Советской Конституции 1936 года.
"Демократия в капиталистических странах [продолжал Сталин], где есть антагонистические классы, есть в конечном счете демократия для сильного, демократия для имущего меньшинства. Демократия в СССР, напротив, есть демократия для всех. Но из этого следует, что принципы демократии нарушаются не проектом новой Конституции СССР, а буржуазными конституциями".
"Именно поэтому я считаю, что Конституция СССР является единственной полностью демократической конституцией в мире". И все же почти на одном дыхании Сталин сказал: "я должен признать, что проект новой Конституции действительно оставляет в силе режим диктатуры рабочего класса, а также оставляет неизменным нынешнее руководящее положение Коммунистической партии СССР" (Stalin on the New Soviet Constitution, pp. 22, 23; Norman Thomas and Joel Seidman, Russia—Democracy or Dictatorship?, p. 10; Florinski, op. cit., p. 140).
Хотя на первый взгляд Конституция, по-видимому, гарантирует всем гражданам гражданскую свободу, критики утверждают, что "никакие полные гражданские права, вероятно, не будут пользоваться народом, если не будет упразднена тайная полиция" (Thomas and Seidman, op. cit., p. 15).
В годы, непосредственно последовавшие за принятием Конституции 1936 года, хотя российские граждане могли свободно высказываться в пределах, установленных партийной линией, они не должны были критиковать Сталина, государство или его институты. По политическим вопросам в более широком смысле может быть только одно мнение, если правительство высказывало определенную точку зрения по какому-либо вопросу, будь то искусство, поэзия или образование, это мнение обычно было официальным мнением русских, которые хотели избежать неприятностей. Открытой критики правительственной деятельности в соответствии с этой Конституцией было много, но эта критика в основном ограничивалась деталями. Сеть правительственных секретных агентов покрывала страну. Комментируя работу этих агентов, Гарольд Денни из "Нью-Йорк Таймс" заявил в 1937 году: "людей отправляли в тюрьму или в ссылку за какое-то замечание, сделанное на частной вечеринке, которое секретный агент, находившийся среди гостей, истолковывал как нелояльное. Когда люди вообще говорят на какие-то щекотливые темы, они говорят шепотом" (New York Times, September 15, 1937).
Хотя Конституция 1936 года предоставила гражданам право вступать в "общественные организации", в Советском Союзе не допускалась ни одна организация, если она официально не была санкционирована. Допускается только одна политическая партия и одна группа профсоюзов. Все организации встречаются, кроме того, под партийным контролем. Группа Коммунистической партии готовит или утверждает повестку дня таких встреч, и важные решения, принятые на этих встречах, как правило, готовятся заранее вышестоящими органами.
В статье 126 конкретно говорится, что Коммунистическая партия "представляет собой руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных. С учетом этого положения вскоре был поставлен вопрос: "Может ли существовать реальная свобода, если Коммунистическая партия по закону становится ведущим ядром всех других организаций, особенно если, как это часто утверждалось, в Коммунистической партии нет реальной свободы?" Рядовой член, как утверждалось, мог в этих условиях безопасно голосовать только за предложения, выдвинутые или одобренные партийным ядром.
Российская пресса. Несмотря на то, что Конституция 1936 года провозглашает свободу печати, критики указывают на тот факт, что только официальные или утвержденные органы после принятия этой Конституции, как и до ее принятия, могли публиковать документы, и допускалось мало или вообще никаких отклонений от правительственной и партийной политики. Члены официальных советов неизменно являются членами партии, которые могут лишиться как членства в партии, так и своей свободы, если они отказываются следовать партийному диктату. Редакторы газет получают новости о событиях в России и за ее пределами от государственных информационных агентств, и выпускаемые этими агентствами новости - это то, что правительство хочет дать как объективную информацию российскому народу. Важные новости часто подавляются в течение длительного времени.
Иными словами, российская пресса рассматривается прежде всего как пропагандистское агентство Советского правительства. В 1937 году Альберт Райс Уильямс, горячо симпатизировавший Советскому правительству, заявил, что пресса - это не только источник новостей, но и инструмент мобилизации умов и энергии людей для решения конкретных задач. "По всем основным вопросам", - писал он, - "это [пресса] представляет собой твердый, несерьезный фронт. Иногда его колонки открыты для горячих дискуссий по большинству вопросов дня. Но когда дискуссия закрыта или возникает какой-либо кризис, каждый орган, от самого большого в Москве до самого маленького листа в горной деревне, говорит одно и то-же" (Albert Rhys Williams, The Soviets, p. 352). Что касается книг, то каждый том перед публикацией должен иметь разрешение цензора, и "ни одна книга, которая кажется цензору враждебной советской идеологии, не будет принята" (Williams, op. cit., p. 378). Из-за изменений партийной линии книга, которая принимается в один день, может быть запрещена на следующий.
После принятия Советской Конституции середины тридцатых годов продолжает ограничиваться свобода передвижения, внутренние паспорта необходимы для тех, кто путешествует из одной части страны в другую - это правило соблюдается с конца 1932 года (Thomas and Seidman, op. cit., pp. 22 et seq).
Верующие в Советском Союзе. Хотя свобода вероисповедания официально гарантирована, Советское правительство в течение многих лет продолжало запрещать религиозное обучение лиц моложе 18 лет в группах, превышающих три человека. Религиозные школы были запрещены. Однако после 1936 года духовенству были восстановлены гражданские права, пересмотрены школьные учебники, с прекращение прежних энергичных нападок на религию, был приостановлен обширный издательский проект безбожного Союза, в Москве был создан богословский институт, а в сентябре 1943 года, во время Второй мировой войны, митрополит Сергий был возведен в Патриархат. Наблюдаются и другие тенденции к восстановлению традиционных религиозных прав, в то время как все большее число людей посещают церковную службу (Moscow dispatch from Harold Denny in the New York Times, October 24, 1938; Pares, Russia, p. 148 et seq).
Образование. В области образования все большее число населения в тридцатые годы, как это предусмотрено Конституцией, имело возможность пользоваться учебными заведениями. Безграмотность была уничтожена, и "высшее образование было взлелеяно таким образом, о котором никогда не мечтали при царях".
С другой стороны, от учителей в школах и университетах постоянно требовалась политическая ортодоксия, и многие учителя были уволены, заключены в тюрьму и расстреляны за её отсутствие. Сидней и Беатрис Уэбб, ярые поборники Советов, заявляли, что внутри и вне учебных заведений Советская мысль находится под угрозой возвращения к доктринальной жесткости Православной Церкви. "В настоящее время, - писали они, - слишком часто предпринимаются попытки решать проблемы не научным исследованием фактов, а применением фраз, взятых из трудов Маркса и Энгельса, а теперь еще и из трудов Маркса и Сталина. Любое заключение в других терминах часто не доказывается как научно неверное, но в целом осуждается как "левое отклонение" или "правое отклонение"; то есть как неортодоксальное" (Sidney and Beatrice Webb, Soviet Communism, p. 997; Thomas and Seidman, op. cit., pp. 28-31; The Annals of American Academy of Political and Social Science, Nov. 1938, pp. 254, 259; Information Service, Federal Council of Churches, Dec. 11, 1943; Soviet Russia Today, Oct., 1943. Посол Джозеф Э. Дэвис (Mission to Moscow, p. 396), занимаясь вопросами расширения учебных заведений при Советах, заявил, что, хотя в 1913 году, по оценкам, 67% населения было неграмотным, к 1940 году было заявлено, что неграмотность была уничтожена. Число колледжей и высших технических школ увеличилось с 91 в 1915 году до 592 в 1936 году. Количество детей, посещающих школы, было оценено в 3 раза больше, чем до Первой мировой войны). То же самое было верно и в театре, и в искусстве.