Недооценка кооперативного движения. Значение муниципального социализма. Неадекватная концепция решения проблемы безработицы. Фабианская Международная Позиция. Психология свободы
Предположим, что процесс ведущий к созданию трестов продолжится. Должны последовать изменения и в политической сфере. Расширение избирательного права сделало больше, чем просто дало рабочему классу право выражения. Оно дало им сознание. Отныне будет слышен их призыв к помощи. Таким образом, грядущая борьба между "имущими" и "неимущими" будет борьбой политических партий, каждая из которых осознает цель и характер борьбы не на жизнь, а на смерть. Однако политический прогресс, как правило, значительно отстает от экономического прогресса. Поэтому мы не должны удивляться, если прогресс в будущем не будет иметь должного отношения к скорости, с которой мы движемся к социализму в сферах мышления и промышленности.
Господство на стороне социализма. Тем не менее "те, кто сопротивляется социализму, борются против княжеств и держав в экономических пространствах. . . . Непрерывное совершенствование организации труда ежечасно будет оживлять в работнике сознание того, что его жизнь - коллективная, а не индивидуальная. . . . Усиление борьбы за существование, в то время как она заставляет буржуазию наступать на горло буржуазии, навязывает рабочим Союз и Солидарность. Да и сами буржуазные ряды сокращаются. Острота конкуренции, делающая с каждым годом все более очевидной невозможность ее достижения для тех, кто родился без капитала, лишит класс капиталистов той поддержки, которую он теперь получает от образованных и культурных, но бедных молодых людей, чьи материальные интересы должны в конечном счете восторжествовать над их классовыми симпатиями. . . . Исследование доказывает, что социализм построен на тройном краеугольном камне - историческом, этическом и экономическом. ... При свете социалистического идеала он видит зло - и видит, как оно проходит. Тогда и сейчас он начинает жить в более чистой, возвышенной жизни будущего и он пойдёт вперед, закаленный и стимулированный, решительным шагом, с твердым взглядом, с ровным пульсом".
Вывод. Таким образом, Фабианцы восьмидесятых годов завершили свой обзор экономических тенденций к кооперативному содружеству и свою картину - основанную на развивающихся тенденциях - социалистического общества. Вместе с марксистами они видели, что социализм приходит в результате великих экономических и социальных сил. Как было показано выше, они больше, чем ранние марксисты, верили в постепенный мирный прогресс, вытекающий из неуклонного расширения функций государства, более эффективных политических действий, развития образования и пробуждения нравственных сил общества. Они мало верили в насильственную революцию в результате катастрофических изменений. Они придавали особое значение экономической теории несправедливости, вытекающей из частного присвоения экономической ренты, а не из прибавочной стоимости. Они стремились внушить преданность делу, визуализируя возможности сопутствующего производства, избегая при этом невозможных фантазий утопистов. С другой стороны, имея своей главной целью обращение среднего класса, они не смогли пробудить рабочего так, как марксисты пробудили его, громким призывом к действию через акцент на классовой борьбе. В целом, однако, они внесли важный вклад в социалистическое мышление не только в Англии, но и во всем мире.
Более поздняя критика Уэбба "Фабианского эссе". В издании Фабианских эссе 1920 года Уэбб попытался проследить изменения в мышлении внутри Фабианского общества с момента публикации первого издания, за поколение до этого. Экономика эссе, утверждал он, была по существу здравой. Историческая часть, однако, была более уязвимой.
Пренебрежение профсоюзным движением. Ссылаясь на упущения в первой формулировке фабианской мысли, Уэбб заявил, что ранние Фабианцы не понимали важности профсоюзного движения.
"Мы, очевидно",- пишет Уэбб, - "придавали совершенно недостаточное значение тред-юнионизму, который в книге никогда не упоминается ни как политическая сила, ни как составляющая какой-либо существенной части социальной структуры. Ясно, что в 1889 году мы не имели ни малейшего представления о непреходящей ценности и необходимой социальной функции любой профессиональной организации; и мы не ожидали, что она станет, как это принято сегодня, постоянной частью социальной организации, предназначенной в будущем для выполнения важных общественных функций. Мы очень скоро занялись устранением этого особого пробела в наших знаниях, и публикация в 1894 году "Истории профсоюзного движения", а в конце 1897 года "Всесторонний анализ всей структуры и функций рабочих организаций", озаглавленный "Промышленная демократия", фактически ввел профсоюзное движение в наше общее сознание. Мы можем, пожалуй, сказать, что он сделал даже больше. Он заложил основу и, возможно, способствовал развитию у молодого поколения целого ряда исследований различных аспектов профессиональной организации и ее места в обществе будущего, которые, как бы мы ни думали об их развитии в то, что называется гильдейским социализмом, составляют, возможно, самое важное дополнение, которое этот век еще сделал для социалистической мысли" (эта и следующие цитаты взяты из Введения к изданию фабианских эссе 1920 года, опубликованному Фабианским обществом).
Недооценка кооперативного движения. "Мы также не оценили кооперативное движение", - продолжает Уэбб. "Мы не признавали в рабочем кооперативном магазине никакой части социальной структуры будущего. Поэтому в своих конструктивных прогнозах мы не использовали те очень важные открытия в практической организации, на которые наткнулись кооператоры начиная с 1844 года.; мы не представляли себе, в какой мере они могли бы сделать практически осуществимым социальное преимущество производства не только в ожидании прибыли, но и для удовлетворения определенного спроса; и как они могли бы продемонстрировать успех в обширном деле снабжения домашних хозяйств при вытеснения капиталиста, приносящего прибыль, по существу коллективистской организацией. Наше упущение было восполнено публикацией в 1890 году "Кооперативного движения в Великобритании" теми, кто в настоящее время присоединился к нашей группе". [Беатрис Поттер, впоследствии Беатрис Поттер Уэбб.]
Значение муниципального социализма. Уэбб далее заявляет, что на момент написания этих очерков Фабианская группа не понимала, какую обширную сферу в любом высокоорганизованном и населенном сообществе необходимо отвести муниципальному социализму и какую важную роль должны играть в социалистическом государстве его различные демократически организованные и практически автономные местные органы управления. Позднее группа "очень живо оценила значение своих разнообразных функций в избавлении нас от гипотетической тирании Единого национального работодателя, неизбежно "бюрократического" по своему характеру, не меньше, чем от инкуба всепроникающего единообразия общественной жизни. В Завтрашнем Государстве, как мы поняли, те, кому не нравились порядки Хэмпстеда, всегда смогут переехать в Хайгейт и жить под другим местным правительством. Таким образом, мы видели наш путь к огромному росту осознания личной свободы, к перспективе бесконечного разнообразия, к практической возможности бесконечно разнообразного развития человеческой личности при самом полном и всеобъемлющем коллективизме. Мы с энергией бросились на изучение и пропаганду "муниципального социализма", неуклонный рост которого привел не только к значительному расширению имеющегося опыта коллективизма и к размещению к 1919 году буквально тысяч членов Рабочей партии в местных руководящих органах, но и к значительному наполнению представления о организации социалистического государства".
Неадекватная концепция решения проблемы безработицы. Фабианские писатели восьмидесятых годов, продолжает Уэбб, были лучше информированы о национальном правительстве, хотя они были очень маловыразительными и общими в отношении практических предложений по национализации. Они были полностью спекулятивны относительно будущего сельского хозяйства. Они мало что понимали в способах и средствах борьбы с проблемой безработицы. Они "ошибались, как и другие социалисты, а также как и рядовые экономисты и политики, предполагая, что повторяющиеся периоды широко распространенной безработицы на практике не могут быть предотвращены ни при какой системе, кроме полностью организованного коллективизма", и они размышляли об организации безработных как таковых. Они не понимали, что при социализме, как и при нынешней системе, необходимо обеспечить воспитание и содержание "неэффективных" в обществе.
Фабианская Международная Позиция. Уэбб утверждал, что более общим недостатком Фабианцев была их неспособность "мыслить на международном уровне". Никто из Фабианцев, за частичным исключением Уильяма Кларка, не имел никакого реального знания ни о континентальных социалистических движениях, ни о международных отношениях.
"За исключением наших исследований Прудона, Лассаля и Карла Маркса, а также небольшого личного знакомства с социалистическими изгнанниками в Лондоне, мы практически ничего не знали о том, что происходит в социалистическом мире за пределами нашей страны. Но и здесь мы быстро повысили свою квалификацию. Фабианское общество было представлено на следующем международном социалистическом Конгрессе в Брюсселе в 1891 году и с тех пор принимает участие в международных отношениях. Но у нас был свой взгляд на интернационализм. Мы мало сочувствовали идеалу всеобщего космополитизма, который некоторые социалисты и многие либералы более или менее сознательно лелеяли, как преувеличение, если не извращение, учения Мадзини, с одной стороны, и Кобдена - с другой. То, к чему мы стремились, было в буквальном смысле организованным "интернационализмом", в котором национальные особенности наемных работников, занятых физическим трудом, не менее чем правительств, не только не были бы уничтожены или выпрямлены механическим единообразием, но были бы не только отдельно развиты, но и дифференцированы еще больше, чем в настоящее время. Мы рассчитывали, что каждая расовая группа или национальное государство будет продолжать свою собственную эволюцию и формировать свою собственную судьбу, непрерывно по-своему, усиливая тем самым свои характерные отличия и тем самым увеличивая специальные услуги, которые они могла бы оказать миру; чтобы обогатить общее будущее не только обменом, но и непрерывным увеличением желаемого разнообразия качеств и достижений, даже в таких второстепенных вопросах, как костюм и язык. Мы считали, что, извлекая максимальную пользу из того, что мы могли бы узнать друг от друга, и не воображая и не стремясь к превосходству, которое всегда невозможно измерить между комбинациями качественных различий, Британцы должны быть настолько хорошими британцами, насколько они могут сделать себя такими, а французы - хорошими французами. Таков, во всяком случае, был синтез патриотизма и интернационализма, который мы выработали для себя; и мы упорно держались за него, не уступая ни "империализму" с одной стороны, ни "малому англосаксонству" с другой; и всегда стремясь заменить невежественную гордость превосходства расы или господства империи признанием среди всех государств и народов - пользуясь выражением Джона Стюарта Милля - "этого наилучшего вида равенства, взаимного превосходства"; всегда стремясь осознать и признать, для общего служения всем, каждую черту, в которой какая-либо раса отличается от других, и тем самым в этой особенности превосходит другую, даже если это наша собственная!"
Психология свободы. Ранние Фабианцы, заявляет Уэбб, совершили ошибку, недостаточно задумавшись об условиях "общераспространённого сознания социальной свободы". "Мы не учитывали психологический факт, что не свободен ни один человек, который не считает себя свободным; и что никто не извлекает выгоду из обязанностей управления, если он не осознает, что он управляет. . . . И хотя мы были сильны в свободе и братстве как основах демократии, мы были склонны забывать о равенстве, как не менее необходимом элементе социализма. В настоящее время мы приобрели кое-что из того, чего нам не хватало в нашем более близком знакомстве с кооперацией, муниципальным управлением и, прежде всего, профсоюзным движением, но многое пришлось узнать из исследований, проведенных впоследствии в области того, что можно назвать социальной психологией, в которую некоторые из нас внесли свой вклад".
Политика проникновения. Подхватив фабианскую политику "проникновения", Уэбб заявляет, что общество верит со всей своей силой в эту политику, то есть в политику внушения "социалистической мысли и социалистических проектов в умы не только новообращенных, но и тех, кого мы нашли несогласными с нами, и мы не жалели сил в этих пропагандистских усилиях не только среди политических либералов или радикалов, но и среди политических консерваторов; не только среди профсоюзных деятелей и кооператоров, но также среди работодателей и финансистов. Я не думаю, что в наши дни кто-то усомнится в том, что это была мощная и успешная пропаганда в период, когда для нас не было доступно никакой другой формы политического действия".
Самостоятельное политическое движение. Однако, добавляет Уэбб, Фабианское общество в то же время осознало, что "не может быть достигнуто большого прогресса в направлении социализма без формирования и вступления в британскую политику, определенной Социалистической партии, противопоставляющей себя как либеральным, так и консервативным партиям. . . . Мы . . . настойчиво стремились создать независимую политическую партию, которая придерживалась бы социалистических взглядов и приняла бы определенно социалистическую программу. Мы признали - как точно показали события - что для такой партии, в этой стране в этом поколении, единственной практически осуществимой основой был класс наемных работников, а единственным доступным механизмом была профсоюзная организация". Фабианцы с радостью приняли участие в создании независимой Лейбористской партии в 1893 году и приняли участие в первом заседании комитета лейбористского представительства, предшественника британской Лейбористской партии. Программа этой партии, принятая в 1918 году, близко соответствовала идеалам, провозглашенным фабианскими писателями тридцать лет назад.
РАЗВИТИЕ ФАБИАНСКОГО ОБЩЕСТВА, НАЧИНАЯ С 1920 ГОДА
В течение 20-х и 30-х годов в Фабианском обществе были многочисленные споры относительно социалистической и трудовой тактики, и многие из молодых интеллектуалов покинули Фабианское общество, чтобы присоединиться к гильдии социалистического движения и новому исследовательскому бюро Фабиана, созданному в 1931 году в период правления второго лейбористского правительства.
В тридцатые годы Уэббсы очень заинтересовались советским экспериментом, посетили Россию и впоследствии подготовили двухтомный трактат о России под названием "Советский коммунизм", в котором они высоко оценили многие аспекты советской системы.
В 1939 году был заключен союз нового исследовательского бюро Фабиана и Фабианского общества. Миссис Сидни Уэбб стала президентом реорганизованного Фабианского общества, из которого она ушла в 1941 году. Через два года она скончалась. Коул был избран председателем, Маргарет Коул - почетным секретарем, а Джон Паркер - секретарем. При новом устройстве общество энергично продолжало свои лекции, конференции, летнюю школу, памфлетную и исследовательскую работу.
Во время Второй мировой войны новый союз увеличил свой членский состав, в марте 1943 года число членов составило более 3600, что является самым высоким показателем за все время его существования - это в дополнение к членам трех десятков местных Фабианских обществ, разбросанных по всей стране. В это число входили 18 членов Палаты лордов, 75 членов Палаты общин и многочисленные лидеры в сфере труда, бизнеса и профессиональной деятельности. В сороковые годы через свои исследовательские и издательские отделы, свои колониальные и международные бюро, комитет социалистической пропаганды, промышленный Консультативный комитет, женские и другие группы он проводил просветительскую и пропагандистскую деятельность по многим направлениям.
В 1942 году Коул заявил: "мы считаем, что где-то в социалистическом движении существует потребность в органе, который был бы полностью свободен думать и предавать гласности новые идеи, даже тогда, когда они противоречат социалистической ортодоксии, унаследованной от прошлого. Социализм это не набор фиксированных догм, всегда готовых к применению независимо от времени и места. Это набор принципов, которые нуждаются в постоянном переосмыслении в свете меняющихся потребностей и условий. Всегда есть опасность принять догмы за принципы и позволить политике и программам окостенеть; и эта опасность может быть устранена только постоянным свежим мышлением по существу объективного рода". "Фабианское общество организовано для размышлений и дискуссий", - продолжал Коул, - "а не для избирательных действий, которые оно оставляет другим органам, хотя оно поощряет своих членов в их индивидуальном качестве играть активную роль в работе этих других органов".
В 1943 году Коул высказал мнение, что до тех пор, пока независимая Лейбористская партия остается внутри Лейбористской партии в качестве социалистической пропагандистской группы, было бы уместно, чтобы Фабианцы специализировались на выбранной ими задаче печати и исследований. "Но теперь", - утверждал он, - "никто не занимается этой более широкой работой [социалистической пропаганды внутри партии] - созданием и исследованием трактатов Фабиана . . . не в состоянии оказать необходимое воздействие на партию в целом. . . . Фабианцы должны будут выйти и проповедовать социализм повсюду, если никто другой этого не сделает" (G. D. H. Cole, Fabian Socialism, p. 164).