Появление пролетария. Меновая стоимость. Рабочая сила и заработная плата. Богатство против могущества. Социальное присвоение экономической ренты. Фабианское применение закона ренты к капиталу
Шоу о экономической основе социализма. Таким образом, фабианцы рассматривают социализм как логическое развитие современной социальной и промышленной ситуации.
В первые дни существования общества, за исключением Бернарда Шоу и Сиднея Уэбба, они уделяли сравнительно мало внимания экономической теории и её отношению к социализму. Когда некоторые из них обращали свое внимание на более теоретические аспекты, они были склонны брать за отправную точку теорию экономической ренты, изложенную классическими экономистами, а не, как в случае марксистов, теорию стоимости.
Бернард Шоу, близко знакомый с экономическими теориями классической школы, описывает ситуацию среди Фабианцев в 80-е годы: "безусловно, нашей самой важной работой в этот период [в 80-е годы] было обновление того исторического и экономического оборудования социал-демократии, которым хвастался Фердинанд Лассаль и которое становилось все более ржавым и устаревшим со времен его и его современника Карла Маркса. В первой половине столетия, когда эти два лидера получили образование, все социалисты в Европе набросились на представленную Рикардо тенденцию снижения заработной платы до уровня прожиточного минимума и на его трудовую теорию стоимости, полагая, что они составляют научную основу социализма; а истина заключается в том, что с тех пор ни один социалист (если не считать Раскина) не предпринял на малейшего усилия в экономическом мышлении или не предпринял никаких попыток держать нас в курсе событий в научном мире".
"В 1885 году мы болтали о теории стоимости Маркса и железном законе заработной платы Лассаля, как будто это было еще в 1870 году. Несмотря на Генри Джорджа, ни один социалист, по-видимому, не имел никакого практического знания теории экономической ренты; ее применение к квалифицированному труду было настолько неслыханным, что выражение"рента способностей" было встречено со смехом, когда Фабианцы впервые ввели его в свои лекции и дискуссии; а что касается современной теории стоимости, то она была расценена как богохульство против Маркса" (курсив наш) (Shaw, Fabian Tract 41, The Fabian Society, p. 15).
Экономическая рента. Стремясь исправить этот недостаток в экономическом мышлении социалистической интеллигенции и удовлетворить свое любопытство, Шоу в течение нескольких лет регулярно посещал двухнедельные заседания Хэмпстедского исторического клуба, посвященного, среди прочего, изучению Маркса и Прудона, а также поочередно посещал кружок экономистов, который позже расцвел в британскую экономическую Ассоциацию - кружок, "где социальный вопрос был исключен, а работа велась в абстрактных набросках" (там же, p. 16).
Он увлекся теорией предельной полезности Джевонса и принял ее как свою теорию стоимости. Он принял закон ренты Рикардо и был также под большим влиянием экономических трудов Генри Джорджа, чья книга "Прогресс и бедность" "вне всякого сомнения имели больше общего с социалистическим возрождением того периода в Англии, чем любая другая книга" (Pease, History of the Fabian Society, p. 260).
Тем временем Уэбб с большим усердием изучал Джона Стюарта Милля, согласился с законом ренты Милля и применил его как к движимому капиталу, так и к земле.
Несправедливость частного присвоения ренты. Перед Шоу была поставлена задача в "Очерках" представить экономические теории ранних Фабианцев. Естественно, он начал с анализа закона ренты. В качестве определения он взял общепринятое, что рента по существу представляет собой "разницу между плодородием земли, за которую платят, и плодородием худшей земли в стране". Он утверждал, что действие этого закона в условиях частной собственности ведет к серьезной несправедливости. Для иллюстрации: Адам владеет куском первобытной земли. Эта земля плодородна и удачно расположена. Она дает 1000 фунтов в год. Другие появляются на земле и ищут землю. Они распространили область культивирования в пустыню, и они начинают обрабатывать землю, которая дает только 500 фунтов ежегодно.
Когда это происходит, рента земли принадлежащей Адаму составляет 500 фунтов в год, разница между доходностью его земли и доходностью окраинной земли. Адам сдает свою землю по этой цене - 500 фунтов - арендатору. Адам уходит в отставку и получает от простого владения землей, без малейшего труда, 500 фунтов, сумму, равную той, которую выплачивает его арендатор, который трудится с утра до ночи.
Предположим, что другие люди появляются на земле и требуют больше земли. Границы обработки еще больше увеличиваются, пока не будет достигнут крайний участок земли, который дает, скажем, 100 фунтов в год. Когда это происходит, арендная плата за землю Адама поднимается еще выше. Теперь она становится разницей между 1000 фунтами и 100 фунтами или 900 фунтов. Предположим, что арендатор на земле Адама имеет долгосрочную аренду. Затем он может сдать его в труженнику за 900 фунтов в год. В этом случае рабочий, который выполняет всю работу, сохраняет 100 фунтов в качестве своей доли - сумму, которую он заработал бы, если бы работал на себя на окраинном участке земли - и передает 900 фунтов арендатору. Арендатор, который к этому времени стал сельским помещиком, оставляет 400 фунтов и передает 500 фунтов Адаму, который продолжает наслаждаться своим досугом и своим щедрым доходом в 500 фунтов.
"Дело дошло до того", - пишет Шоу, - "что частная собственность земли Адама разделена между тремя людьми: первый не делает никакой работы и получает половину продукта; второй не делает никакой работы и получает две пятых продукта; и третий делает всю работу и получает только одну десятую продукта. Между прочим, моралист, который наверняка где-то разглагольствовал о частной собственности, ведущей к поощрению промышленности, установлению здорового стимула и распределению богатства в соответствии с усилием, оказывается тщетным слепым человеком, начинающим априори с пустого невежества и дедуктивно преводящим к простому противоречию и явной глупости" (Fabian Essays, pp. 5-6).
Появление пролетария. Но это условие, при котором каждый человек является собственником, если даже только на правах арендатора, является "свободой и счастьем" по сравнению с миром как он есть. Ибо, наконец, наступает время, когда земли больше не будет, и в этот момент появляется тот, "кто блуждает от снежной линии до морского побережья в поисках земли и не находит ничего, что не является собственностью кого-то другого". Это и есть пролетарий. Пролетарий вскоре обнаруживает, что у арендаторов-собственников не хватает ни времени, ни энергии, чтобы исчерпать производительный потенциал своих владений. Если бы они могли покупать людей на рынке за меньшую цену, чем труд этих людей добавлял бы к продукту, то покупка таких людей была бы чистой прибылью. Это действительно была бы только покупка по форме; люди буквально ничего не стоили бы, так как они купили бы свою собственную цену с избытком для покупателя. Никогда в истории купли-продажи не было такой великолепной сделки для покупателей, как эта. Предложение дяди Аладдина купить новые лампы вместо старых было по сравнению с этим сущим пустяком. В результате рабочий продает себя в рабство. Его участь становится отличной от его предшественников - покупателей прав арендаторов - ибо он отказывается не только от плодов своего труда, "но и от права думать за себя и руководить своим производством так, как ему заблагорассудится" (там же, p. 9).
Эта продажа рабочей силы становится все более частым явлением до тех пор, пока это новая сделка вскоре не займет место, ранее занимаемое сделкой на правах арендатора.
Меновая стоимость. От этого обсуждения ренты Шоу переходит к анализу обмена товарами, включая рабочую силу. Здесь он вступает в спор с Марксом. Меновая стоимость товара, согласно Шоу, зависит не от количества заключенного в нем труда, а от его полезности. "Никакое моральное усилие не может сделать бесполезную вещь обмениваемой, и она не может быть обменена, если она ограничена в предложении". Меновая стоимость определяется полезностью не самой полезной, а наименее полезной части запаса.
Если от их продажи будет получена большая прибыль, то товары будут настолько увеличены в количестве, что обеспеченная за них цена сведется к издержкам их производства или, по крайней мере, к издержкам производства на полях земледелия. Это означает очень значительную прибыль для тех, кто производит более экономично, "так как товары, произведенные в пределах границ культивирования, принесут такую же высокую цену, как товары, произведенные на отшибе с гораздо большим трудом. В этих условиях люди постоянно стремятся уменьшить запасы, чтобы довести стоимость товаров, с которыми они работают, до максимально возможного уровня".
Рабочая сила и заработная плата. У пролетария есть товар для продажи. Этот товар - рабочая сила. Над этим товаром он практически не властен. Он сам побуждается к этому непреодолимым импульсом. Этот товар стал настолько обильным в Англии, что его можно было получить по первому требованию. "Доказательством этого является существование безработных, которые не могут найти покупателей" (там же, p. 15).
Чем объясняется заработная плата, цена, получаемая рабочим за этот товар? Заработная плата рабочего это не цена его самого. Он ничего не стоит. Это его содержание. "За голую прожиточную плату вы можете получить столько обычного труда, сколько захотите".
И чем больше рабочие деградируют и лишаются всякого художественного наслаждения, тем больше они отбрасываются на удовлетворение своего инстинкта производить новые запасы людей. Они размножаются как кролики. Их бедность порождает грязь, уродство, обман, болезни и убийства. "Вы с отвращением переезжаете от них на другой конец города; вы выделяете для них специальные вагоны на ваших железных дорогах и специальные места в ваших церквях и театрах; вы отделяете свою жизнь от них всеми классовыми барьерами, которые вы можете придумать; и все же они все еще роятся вокруг вас; на вашем лице отпечатывается ваше привычное отвращение и подозрение к ним; . . . они отравляют вашу жизнь так же безжалостно, как вы бессердечно пожертвовали их жизнями. Вы начинаете сильно верить в дьявола. Затем приходит ужас от их бунта; вы упражняете и вооружаете некоторых из них, чтобы подавить остальных; тюрьма, больница, приступы безумного принуждения, за которыми следуют приступы безумной благотворительности" (там же, p. 18).
Богатство против могущества. Часто говорят, что богатство растет бок о бок с бедностью. Растёт богатство, а это совсем другое дело. "В том, что необходимо для благосостояния народа, мы бедны до крайности; и социальная политика Англии сегодня может быть уподоблена внутренней политике тех авантюристов, которые оставляют своих детей полуодетыми и полунакормленными, чтобы содержать экипаж и заказывать наряды у модной портнихи. Но совершенно верно, что в то время как богатство и благосостояние уменьшаются, производительная сила увеличивается; и только извращение этой власти на производство общественно бесполезных товаров мешает явному богатству стать реальным. Покупательная способность, которая управляет роскошью в руках богатых, будет управлять истинным богатством в руках всех. Тем не менее частная собственность должна по-прежнему возлагать покупательную способность на немногих богатых и отбирать ее у многих бедных. . . . Со всей энергией, "самопомощью", глобальной торговлей, свирепым потоотделением и рабским вождением, расточительностью крови, пота и слез, что накопил он кроме жалких денег своих рабов? Только чудовищную кучу безделушек, какую-то подгнившую литературу для своего класса и классовое искусство, а также много яда и бед.
"Таков, стало быть, экономический анализ, который с самого начала обличает частную собственность в несправедливости и совершенно невозможен как окончательное решение даже индивидуалистического аспекта проблемы приспособления доли рабочего в распределении богатства к труду, затраченному им на его производство" (курсив наш) (там же, p. 19-20).
Социальное присвоение экономической ренты. Шоу утверждает, что частное присвоение земли является источником несправедливых привилегий, против которых направлен социализм. Социализм, однако, не предполагает в настоящее время буквального возвращения земли народу. "Земля в настоящее время находится в руках народа: ее собственники по большей части не принимают в ней участия. Современная форма частной собственности это просто законное требование из года в год получать долю продукции национальной промышленности, не работая на нее. . . . Социализм предполагает прекращение выплаты этих доходов и прибавление накопленного таким образом богатства к доходам, полученным от труда. Как мы видели, доходы, получаемые от частной собственности, состоят отчасти из экономической ренты; отчасти из субсидий, называемых также рентой, получаемой путем передачи в субаренду прав арендаторов; и отчасти из формы ренты, называемой процентом, получаемой путем особых приспособлений земли к производству путем применения капитала.; все это, в конечном счете, оплачивается из разницы между продуктом труда рабочего и ценой этого труда, продаваемого на открытом рынке за заработную плату, жалованье, гонорары или прибыль ("Это превышение продукта труда над его ценой", - пишет Шоу в сноске, - "рассматривается как отдельная категория с впечатляющим эффектом Карлом Марксом, который назвал ее "прибавочной стоимостью"). Все это, за исключением экономической ренты, может быть добавлено непосредственно к доходам рабочих, просто прекращением взимания с них налога. Экономическая рента, возникающая в результате изменения плодородия или преимуществ положения, всегда должна удерживаться в качестве общего или общественного богатства и использоваться, как теперь используются доходы, получаемые от налогообложения, для общественных целей, среди которых социализм сделал бы национальное страхование и обеспечение капитальных вопросов первостепенной важности" (курсив наш) (там же, pp. 22-3).
Фабианское применение закона ренты к капиталу. Как видно из приведенного выше анализа, Генри Джордж оказал большое влияние на Шоу, поставив закон экономической ренты в центр дискуссии об экономике социализма. Однако Шоу, Уэбб и другие Фабианцы пошли дальше Джорджа, Рикардо и Милля и применили этот закон как к капиталу, так и к земле. Они утверждали, что мир делового предпринимательства столь же разнообразен по своей продуктивности, как и различные классы почв. Отличительные преимущества участков, машин, более привилегированных предприятий заключались в большой промышленной ренте, которая не была результатом умственных и физических усилий капиталистов.
Принимая во внимание утверждение Генри Джорджа и единоличных налогоплательщиков о том, что, в отличие от земли, капитал создается трудом и поэтому является надлежащим субъектом частной собственности, Шоу и остальные Фабианцы сначала настаивают на том, что большая часть стоимости земли также обусловлена трудом. Правда, они признают, что природа наделяет землю определенными "природными возможностями" - климатом, целиной и минеральными элементами. Но эти качества не имеют никакой ценности, если земля не находится в пределах доступности", и их преимущество для владельца земли быстро возрастает по мере того как человеческое общество развивается в этом районе; в то время как во всех развитых обществах мы находим большие площади городских земель, полезность и ценность которых не имеют ничего общего с их почвами, но полностью обусловлены социальным существованием и деятельностью человека. . . . Стоимость степей это фикция. Незаселенная земля имеет ценность только благодаря ожиданию того, что она будет заселена. Таким образом, "естественные" возможности земли увеличиваются и даже вызываются к существованию простым развитием общества. Но, кроме того, каждый фут сельскохозяйственных и горнодобывающих земель в Англии был улучшен как инструмент производства путем приложения труда" (курсив наш) (Fabian Tract No. 7, Capital and Labor (Revised 1908), pp. 3-4).
Осуществление труда на земле и капитале. Этот труд осуществляется, прежде всего, не на самой земле, а путем расчистки лесов, осушения болот, строительства каналов, дорог и железных дорог по соседству с землей, строительства деревень и городов, развития научного земледелия, производства и внешней торговли. Во-вторых, "каждая ферма или сад, каждая шахта или карьер насыщены результатами человеческого труда. Капитал всюду вливается в него и смешивается с землей. . . . Как можно сделать различия между фермами, переулками, изгородями, воротами, водостоками, зданиями, фермерскими домами?"
Конечно, социалисты не упускают из виду, что существуют различия между землей и капиталом, "но они отрицают, на основании уже частично изложенного, что любое различие может быть основано на них достаточно ясно и существенно, чтобы оправдать сделанный вывод".
Капиталист и собственник недвижимости. Предположим, однако, продолжают Фабианцы, что допущение о том, что земля и капитал не являются продуктами труда, "ни в коем случае не верно, что рента земли не является продуктом труда как и процент на капитал. Не верно также и то, что, как часто кажется, предполагают сторонники национализации земли, капитал обязательно становится собственностью тех, чей труд его производит; тогда как земля, несомненно, во многих случаях принадлежит лицам, получившим ее в обмен на капитал, который, согласно нашим предпосылкам, может быть произведен их собственным трудом. Так как частная собственность, будь то земля или капитал, означает просто право получать и распоряжаться доходом от собственности, то почему землевладельцу должно быть запрещено делать то, что разрешено капиталисту в обществе, в котором земля и капитал коммерчески эквивалентны?
"В Англии промышленный капитал создается главным образом наемными рабочими, которые не получают за него ничего, кроме разрешения заработать вдобавок достаточно средств к существованию, чтобы поддерживать друг друга в нищем состоянии. Ее немедленное присвоение праздными собственниками и пайщиками, экономическое отношение которых к рабочим в принципе точно такое же, как и у помещиков, происходит каждый день на наших глазах. Землевладелец заставляет рабочего превратить его землю в железную дорогу, его болото - в осушенную равнину, его бесплодную морскую пустошь - в фешенебельный водо-курорт, его гору - в туннель, его приусадебный парк - в пригород, полный домов, сданных в аренду с оплатой ремонта арендаторами; и вот! он бежал от национализации земли: его земля теперь стала столицей и священна". Позиция вопиюще абсурдная (курсив наш) (там же, p. 5).