R-BOOKS.NET - сайт редких книг
написать

Реакция французской и промышленной революции

Лондонское Общество Корреспондентов. Пророки грядущей революции. Требование избирательного права и дальнейшие репрессивные меры. Последователи Спенса

Реакция французской и промышленной революции. Революция во Франции и промышленная революция в Англии вызвали протест не только отдельных социальных реформаторов, но и многочисленных групп трудящихся, предшественников современного рабочего движения. Эти группы вступали в постоянные столкновения с правительством, которое, напуганное французской революцией, решило безжалостно подавлять любые признаки насильственного переворота в Англии.

Лондонское Общество Корреспондентов. В числе первых из этих рабочих групп было Лондонское Общество Корреспондентов (ЛОК). Программой этого общества была демократия и социальная реформа; лидерами были Томас Харди (1752-1832), шотландский сапожник, и Джон Тел-Уолл (1764-1844), оратор и поэт. ЛОК была образована в 1792 году и сразу же начала свою агитацию в массах. Связь общества с французским Конвентом и его повстанческая деятельность вскоре обрушили на него репрессивную руку правительства. Лидеры были арестованы и судимы за государственную измену, но, благодаря защите Эрскина, они были оправданы. В своей непроизнесенной речи подготовленой для своей защиты, Тел-Уолл представил задачи его организации:

"Если бы раз в год голос бедняка был так же важен, как и голос работодателя, о бедных бы не забывали. Но нам говорят, что именно собственность должна быть представлена, потому что собственность поддерживает правительство. Как? Является ли собственность человеком флота или пополняет ряды армии? . . . Собственность есть не что иное, как человеческий труд. Самая бесценная собственность это пот на лбу бедняка, собственность, из которой происходит все остальное и без которой величие должно умирать от голода среди мнимого изобилия. . . . Человек, а не недвижимость, является объектом справедливого законодательства. Поэтому, когда дело касается всех, следует советоваться со всеми, ибо не меньше, чем целое должно решать судьбу целого. . . . Существуют немногие . . .кто владельцы жизни и свободы и имущества многих" (Quoted in Beer, op. cit., pp. 124-5; see Cestre, Charles, John Thelwall, 1906).

Всеобщее избирательное право, используемое для достижения экономической справедливости, было, таким образом, одним из главных требований общества. Организация продолжала свою работу еще несколько лет. Однако соответствующим актом 1799 года, который запрещал всякое общение между политическими обществами - настолько паническим стал в то время правящий класс в результате французской революции - общество было окончательно подавлено.

Пророки грядущей революции. Правительство знало, как подавлять недовольных, но не как устранить порок, порождающий недовольство. Последствия неограниченного индивидуализма при развивающейся производственной системе стали столь трагическими для широких народных масс, что привели к частым пророчествам революции. В 1807 году Саути пророчествовал: "если производственная система будет продолжать расширяться, увеличивая, как это происходит, число, нищету и разврат бедных. Я полагаю, что должна прийти революция, в наиболее ужасающей форме" (See Southey, Letters II, p. 157; III, pp. 132-3).

Три года спустя в ‘Эдинбургском обозрении "говорилось:" большая часть нации представляется нам разделенной на две самые жестокие и пагубные фракции: придворных, которые за произвол власти, и демократов, которые за революцию и республиканство.

. . . Если вожди париков сначала не сыщут доверие, а потом не сдержат народ . . . сама Конституция, монархия и аристократия париков в скором времени будут сметены. . . . Нация в огне с четырёх сторон" (Edinburgh Review, 1810).

Революции не произошло, но города кишели группами протестующих. Сначала рабочие организовали группы, нацеленные на массовое уничтожение машин. Группы рабочих, известные как луддиты, озлобленные страданиями, которые приходили вслед за машинами, чувствовали, что избавление лежит в их разрушении и в возвращении старых добрых дней прошлого. Их саботаж привел только к принятию суровых законов против разрушителей и, в 1813 году, к казни на виселице почти двух десятков рабочих.

Требование избирательного права и дальнейшие репрессивные меры. Многие социальные реформаторы пытались показать тщетность этой разрушительной тактики. Среди наиболее известных из них был Уильям Коббет, демократический редактор популярного еженедельника "The Register". Он заявил, что ничего нельзя добиться путем разрушения орудий производства. Единственное средство от олигархического правления, тяжелых налогов, обесценившейся валюты и законов о хлебе и союзах, принятых против рабочих, - это всенародно избранный парламент. Эта вера пустила корни. Всеобщее избирательное право стало требованием все возрастающих групп среднего класса и рабочих, которые высказывали свои требования через многочисленные еженедельники, общественные собрания и общества.

Дух агитации того периода может быть обозначен резолюциями Женской ассоциации реформ в Блэкберне в 1818 году:

"Благодаря усовершенствованию машин средства производства большинства предметов земледелия и мануфактуры возросли в поразительной степени; отсюда с необходимостью следует, что трудолюбивый рабочий должен иметь гораздо большее количество продукта, чем он имел до этих усовершенствований; вместо этого, посредством налогов и ограничительных законов, он низведен до нищеты. . . . Ни один человек не может иметь права пользоваться чужим трудом без его согласия. И мы с ужасом созерцаем количество помещиков и рантье, в то же время мы живем в бедности, рабстве и нищете. Мы протестуем против этих несправедливых и противоестественных правил - хлебных законов и законов о союзах. Мы требуем всеобщего избирательного права, ежегодных парламентских выборов" (Black Dwarf, July 14, 1819).

Но правительство считало агитацию за избирательное право столь же опасной, как и разгром машин, и под предлогом беспорядков на Сент-Питерз-Филд в Манчестере в августе 1819 года приняло шесть законов, которые на некоторое время положили конец общественной агитации в Англии. Демонстрации, однако, продолжились в Шотландии, где ряд профсоюзов были организованы в производственных районах. "Дьявол, кажется, пришел к нам без удержу", - писал сэр Вальтер Скотт о волнениях и организации этих дней. "В Глазго волонтеры тренируются днем, а радикалы ночью, и ничто, кроме решительной военной силы, не удерживает людей" (Sir Walter Scott, Familiar Letters, II, p. 78).

В 1820 году лидеры агитаторов вывесили на стенах многих шотландских домов в промышленных городах прокламации, призывающие людей прекратить работу до тех пор, пока не будет предоставлено всеобщее избирательное право. "Равенство прав" (но не собственности) было лозунгом дня. Многие остановили работу. Некоторые взяли в руки оружие и были арестованы или ранены в стычках с военными. Эндрю Харди, прародитель Джеймса Кира Харди, и еще двое были осуждены за государственную измену и казнены.

Последователи Спенса. Тем временем другие группы вели пропаганду по другим направлениям. Одним из них были Спенсерские филантропы, как называли последователей Томаса Спенса. Они были разделены на четыре группы по десять человек в каждой и своей деятельностью создавали впечатление, что они контролируют рабочее движение. Они настаивали на том, чтобы земля была возвращена народу. Они осудили Наполеоновские войны на том основании, что они служили интересам России. Они организовали демонстрации, некоторые из которых привели к беспорядкам. Как и в случае с лондонским обществом корреспондентов, луддитами и защитниками всеобщего избирательного права, против Спенсеров были приняты законы на том основании, что они имели целью конфискацию и раздел земель и отказ от государственного долга. Большинство Спенсеанцев прекратили активную агитацию. Пятеро из них, озлобленные правительственной политикой беспощадного подавления, отказались от мирных методов реформ и с помощью правительственных шпионов организовали так называемый "Катон-стрит-заговор" 1820 года, только чтобы заплатить за свою агитацию жизнью. Таким образом было  закончено "одно из самые неспокойных и страшные и в то же время самое активное и плодотворное десятилетие в британской истории" (Beer, op. cit., p. 142). Встревоженный дух того времени, способствовали написанию Шелли "Королевы Маб", "Поэммы времён" и "Освобожденного Прометея". Эти условия породили также нового реформатора исключительных способностей и понимания, Роберта Оуэна.