Рассказ о мерине и хозяине. Жизнь лошади. Отец Сергий и женщина. Воскресенье — критика институтов государства
И по таланту и по темпераменту Толстому легче было изложить свои взгляды в художественной форме, чем в публицистической. Христианское учение его, как мы уже неоднократно замечали, проявляется довольно рано, и всегда он старался излагать свои мысли так, чтобы они были понятны и доступны каждому. Писать же только для определенного круга, он никогда не писал. Замечательно, что еще задолго перед тем, как он погрузился в философские глубины, еще когда вопросы плоти глубоко волновали его и он поддавался им со всей страстью кипучего темперамента, он написал рассказ «Холстомер», в котором уже довольно ярко проявляется характер будущего критика экономического положения. То было время, когда он еще не был прозван «великим писателем земли русской», хотя он уже чаровал литературные круги своими повестями и рассказами. Его взгляды еще представлялись публике в художественной оболочке. Может быть, сознательно он еще не вполне разделялся конечно, не применял) анархистских взглядов. Тем интереснее для установления вопроса о развитии его идеологии литературное произведение (написанное в 1861 г.). Оно подтверждает наше предположение, что идеология Толстого отражается в его художественных произведениях даже раннего периода.
В рассказе о пегом мерине и его хозяине критика собственности, как мы увидим, уже довольно ярко выделяется. Вкратце содержание таково: старая лошадь, превзошедшая в молодости остальных по быстроте, была, однако, обижена судьбой пегой мастью, и этот недостаток люди давали ей часто чувствовать. Будучи наблюдательной и смышленой, она подметила и другие скверные стороны в людях, и, разочаровавшись в человеческом роде, она так передает свою лошадиную философию:
«Расширив круг своих наблюдений, я убедился, что не только относительно нас, лошадей, понятие мое не имеет никакого другого основания, как низкий и животный, людской инстинкт, называемый ими чувством или правом собственности. Человек говорит: «дом мой», и никогда не живет в нем, а только заботится о постройке и поддержании дома.
Купец говорит: «моя лавка, моя лавка сукон», например, и не имеет одежды из лучшего сукна, которое есть в его лавке...
«Есть люди, которые женщин называют своими женщинами или женами, а женщины эти живут с другими мужчинами. И люди стремятся в жизни не к тому, чтобы делать то, что они считают хорошим, а к тому, чтобы называть как можно больше вещей своими.
«Я убежден теперь, что в этом и состоит существенное различие людей от нас. И потому, не говоря уже о других наших преимуществах перед людьми, мы уже по одному этому смело можем сказать, что стоим, в лестнице живых существ выше, чем люди; деятельность людей, по крайней мере тех, с которыми я был в сношениях, руководима словами, наша же делом.
«И вот это право — говорит обо мне м о я л о ш а д ь , получил конюший и от этого высек конюха. Это открытие сильно поразило меня, и вместе с теми мыслями и суждениями, которые вызывала в людях моя пегая масть, и с задумчивостью, вызванной во мне изменой моей матери, заставило меня сделаться тем серьезным и глубокомысленным мерином, которым я есть»(«Холстомер», т. III, стр. 372 — 373.) .
Автор сравнивает образ жизни лошади и ее хозяина и даже ту пользу, которая была извлечена после их смерти. Лошадь работала всю свою жизнь. Вначале ее обязанности были довольно приятны: быстро бежать ей самой нравилось, и она этим доставляла удовольствие себе и ездоку, но когда ее глупый хозяин в погоне за удовольствием попортил ее и она больше не годилась для быстрой езды, ее продали, и тогда началась для нее тяжелая жизнь.
Кроме скверной пищи и побоев, она за свою службу ничего не видела. Когда ее печальной жизни пришел конец, кожа ее, хоть и испорченная вследствие плохого кормления, все же пригодилась. Ее мясо было съедено волками и воронами, а кости ее подобраны крестьянином и в дальнейшем использованы. Даже смертью своей она принесла пользу. Ленивое же и тучное тело ее хозяина было так же бесполезно после смерти, как и при жизни — за последние 25 лет. Но даже молодость свою он провел в кутеже и разврате. Когда же любовница его покинула, в погоне за ней он загнал лошадь так, что ни прежней красоты, ни здоровья в ней не осталось. После этого случая к своим прежним порокам хозяин прибавил еще другие: он стал пьяницей, паразитом и лгуном и вел такой скверный образ жизни, что ему самому было несносно.
Если считаться с суждением пегого мерина, тогда «понятие мое не имеет никакого другого основания, как низкий и животный людской инстинкт, называемый ими чувством или правом собственности». У мерина оказывается довольно строгое суждение и насчет брачной жизни, и в этом отношении его взгляды несомненно расходились со взглядами его сотоварищей по конюшне. Из этого видно, что в начале 60-х годов Толстой уже задумывался над этими вопросами, а, может быть, он уже тогда сочувствовал взглядам мерина. Вопрос «Так что же делать?», как мы видим, был поставлен гораздо раньше, чем в 90- х годах, поставлен он был «серьезным и глубокомысленным мерином». Что бы ни говорили о «кризисе» его взглядов в конце 70-х годов, но рассуждения лошади о собственности свидетельствуют о чем-то другом. Пегий мерин, как толстовский христианин, служит паразитам, понимая всю несправедливость этого.
Возьмем другое произведение Толстого — «Отец Сергий», отделенное от «Холстомера» на три с лишним десятка лет, и что же мы находим в этом произведении?
Помимо критики монашеской жизни и аскетизма, там идеал — служение людям, но служение не в обычном смысле этого слова. История этой жизни такова: «Отец Сергий» (монашеское имя недавно еще светского человека) в молодости стремился принадлежать к высшему аристократическому кругу и жениться на знатной девушке. Когда он был уже близок к цели, он узнает от своей невесты, что она была любовницей Николая I, которого он обожал. Разочарованный в своем идеале и женщинах, Отец Сергий подает в отставку, отказывается от блестящей карьеры, которая его ожидала, и постригается в монахи. Но в монастыре он скоро узнает, что честолюбие, интриги и ложь не менее нужны святым угодникам, чем гвардейским офицерам. Чувствуя, что соблазн и гордость обуревают его, Отец Сергий подвергает себя постам и молитвам. Но истощая свое тело, он, однако, не в состоянии обуздать своих страстей. К ужасу своему он узнает, что и святое место не гарантия против сомнения в боге. Так он «жил шестой год в затворе. Ему было сорок девять лет. Жизнь его была трудная, — не трудами поста и молитвы: это были не труды, а внутренней борьбой, которой он никак не ожидал. Источников борьбы было два: сомнения и плотская похоть, и оба врага всегда поднимались вместе. Ему казалось, что это были два разные врага, тогда как это был один и тот же. Как только уничтожилось сомнение, уничтожилась похоть. Но он думал, что это два разные дьявола, и боролся с ним порознь... стал читать молитвы, креститься и кланяться. «Неужели одр сей мне гроб будет?» — читал он. И как бы дьявол какой шепнул ему: «одр одинокий и то гроб. Ложь». И он увидал в воображении плечи вдовы, с которой жил. Он отряхнулся и продолжал читать. Прочтя правила, он взял Евангелие, раскрыл его и напал на место, которое он часто твердил и знал наизусть: «Верую, Господи, помоги моему неверию!» Он убрал назад все выступающие сомнения. Как устанавливают предмет неустойчивого равновесия, он установил опять свою веру на колеблющейся ножке и осторожно отступил от нее, чтобы не толкнуть и не завалить ее» («Отец Сергий», т. XIX, стр. 122.).
Хотя Отец Сергий отказался от всех духовных почестей и боролся с сатаной, его путь был нелегким, потому что сатане никакая жертва так не по душе, как святой. «Нечистый» выбирает того, кто стремится ввысь, выискивает его наиболее слабое место и в подходящий момент нападает на свою жертву. На этот раз сатана воспользовался услугами красивой, знатной дамы, известной своими капризами. Пресыщенная успехами и обыденными похождениями, она вбивает в свою легкомысленную голову причуду соблазнить святого отшельника. И вот, направляется она в монастырь выполнить свой план. По дороге в келью она вступает в лужу, промочив таким образом ноги. Тем более права у нее было стучаться к святому угоднику, прося пустить ее, иззябшую и потерявшую дорогу. Неохотно отец Сергий открыл дверь своей кельи для женщины в поздний час и впустил непрошенную гостью.
Опытный глаз бывшего кавалериста тотчас же увидел, с кем он имеет дело. Скоро поведение женщины стало таким, что монах имел основание его опасаться.
Чтобы заглушить страсть, монах стал усердно молиться и класть поклоны, прося бога избавить его от сатаны, но так как это не помогло, аскету пришлось прибегнуть к более радикальному средству для борьбы с сатаной: он отрубил палец руки, чтобы кровью и болью потушить пламя страсти. Этот поступок скоро стал всем известен, и слава его, как святого, еще сильнее возросла. Толпы народа устремились в монастырь и стали терпеливо дожидаться своей очереди, чтобы святой отшельник исцелил их от всяких недугов. Несмотря на то, что он лечил больных именем бога, своего недуга — сомнения в существовании бога, которому он иногда подвергался, он не в состоянии был исцелить; он также не мог побороть страсть, которая его иногда мучила. Отрубив палец, он этим поступком не отрубил голову беса. Тот снова посетил его телесно, только уже не в образе красивой знатной дамы, а в образе полоумной, чувственной купеческой дочки, которую отец привез к знаменитому чудотворцу на излечение. Сатана застал его врасплох и на сей раз победил, но то была победа сатаны над ним в последний раз. После падения своего с полоумной девушкой, грешный монах, переодевшись в крестьянское платье, убежал из монастыря, покинув навсегда ложное христианство.
Еще перед своим падением, после того как длинная очередь фанатиков оставила его в покое, он, стоя на коленях перед образами, молил бога научить его, как жить и служить ему, как спасти свою душу? Но его путь спасения был тернистый: он не довольствовался отвержением монашеских почестей и строгой аскетической жизнью. Он решил жить согласно божескому закону: отказаться от своего имени и вести жизнь бродяги. С котомкой за плечами он просил хлеба именем Христа и, встретившись с оскорблением, кротко сносил его. Направился он в город, где жил его друг детства, эта женщина была уже бабушкой.
Когда-то он и другие подтрунивали над ней, считали ее неумной, но она была всегда добрым, чутким человеком. Застал он ее в большой нужде, она вечно работала, чтобы по мере возможности помогать семье своей дочери, которая едва сводила концы с концами. Знаменитый муж готов был кланяться в ноги этой женщине, которая попросту, без претензии, без надежды на награду служила людям через бога. Он понял тогда всю бессмысленность монашеской жизни и — в чем заключается истинная жизнь: в том, что награды не следует ожидать ни на земле, ни на небе. Его арестовали, и так как он своего имени не открыл, его сослали за бродяжничество.
* * *
Другое характерное произведение, из-за которого он навлек на себя гнев Синода — «Воскресенье», — одна из лучших критик государства, начиная с высшего суда и кончая тюремной камерой. Оно также характерно для его христианского анархизма и нравственного учения вообще. «Воскресенье» — рассказ об одном аристократе, которого совесть заставила восстановить в памяти эпизод давно минувших дней. И как часто случается, незначительное событие сыграло огромную роль в его жизни и направило ее не по тому руслу, по которому обычно протекает барская жизнь. А событие состояло в том, что Нехлюдову однажды пришлось быть присяжным заседателем, когда на скамье подсудимых он узнал человека, который был когда-то близок ему. Это была Катюша Маслова, чьей любовью он злоупотребил, толкнув ее этим на путь уличной жизни. Теперь он был одним из судей, который должен был ее судить за убийство. Это было для него нравственным потрясением.
Только тогда Нехлюдов понял, что его грешный поступок толкнул ее на этот ужасный путь и что «щедрая» награда в сто рублей, которую он ей оставил перед отъездом, оказалась не менее роковой, чем его скотский поступок, ибо это открыло глаза несчастной на то, что ее ожидает в будущем. Она впервые поняла свое общественное положение, поняла, что, как она ни неповинна, ей придется нести все бремя позора и последствия его. Униженная, покинутая, одна в большом городе, где все загорожено пред ней, за исключением района красного фонаря, и то если она освободит себя от ненужного бремени, она употребила преступные деньги на преступное дело: убила плод незаконной любви. Годы развратной жизни изгладили бы из ее памяти виновника ее разбитой жизни, но судьба решила иначе. Маслова была арестована за убийство, ею не совершенное. Но какое значение имеет жизнь проститутки в глазах прокурора, которому надо добиться осуждения подсудимого? Надо наказать кого-нибудь, искупив убийство тюремным заключением, — не все ли равно кто виновник, тем более, что Маслова имела только заурядного защитника, а присяжные заседатели не знали технической части закона. Маленькое недоразумение в формулировке приговора послало ее на каторгу: председатель суда, озабоченный собственными делами, во- время неразъяснил буквы закона присяжным и все последствия их решения. Сами присяжные были удивлены последствиями его. Но их дело было сделано. Председатель по окончании приговора мог заняться своими личными делами, а осужденная перешла в руки другого ведомства.
Тогда Нехлюдов услышал грозный голос карающей совести, требующей искупления вины. Он вспомнил евангельскую заповедь, что первая брачная связь обязывает человека на всю жизнь. Князь расторгнул обручение со своей невестой, одинакового общественного положения с ним, и был готов жениться на той, которая по его вине сделалась проституткой.
Он намерен был разделить ее судьбу, следуя за ней в Сибирь.
Если Нехлюдов — кающийся барин, желающий стать христианином, то бродяга, с которым он встречается по дороге в Сибирь — настоящий христианин: он просит хлеба, но денег не признает, даже имени, знака индивидуального отличия, он не признает, и когда его спрашивают про его имя, он отвечает, что имени у него нет, что он просто человек; не признает молитв, говоря, что ему нечего и некого просить, (в смысле личного бога); не боится тюрьмы, зная, что непротивление сильнее насилия. Но для князя это неосуществимая мечта; ибо хотя он был свободен, но порвать со своим миром еще не мог: ему надо было пройти сквозь горнило страданий и лишений, чтобы достигнуть морального величия, а прежняя жизнь еще висела тяжелым камнем на его шее.
В этой повести автор разбирает причины преступлений, пробуждение совести и основу капиталистического строя. Вину он снимает с Масловой и приписывает ее Нехлюдову, существованию денег, приписывает ее городу, кишащему развратом и преступлением, суду и исправительным заведениям. Церковь, суд, богатство, разнузданная жизнь, вместе и отдельно, являются причинами преступлений. Что касается преступников вообще, то из описаний их жизни видно, что не тюрьмами можно исправить их поведение, а рациональным устройством общества, где преступление наказывается не тюрьмой, а совестью, истинным судьей человека. Замечательно, что еще в «Войне и мире» Толстой осуждает суд устами Каратаева, говоря, что «где суд, там и неправда». Что суд — неправда, Толстой чувствовал за 30 — 35 лет до появления «Воскресенья».