В этом объяснении высказалось все, что составляет сущность русской женщины с глубокою натурою, развитою обществом, - все: и пламенная страсть, и задушевность простого, искреннего чувства, и чистота и святость наивных движений благородной натуры, и резонерство, и оскорбленное самолюбие, и тщеславие добродетелью, под которой замаскирована рабская боязнь общественного мнения, и хитрые силлогизмы ума, светскою моралью парализировавшего великодушные движения сердца... Речь Татьяны начинается упреком, в котором высказывается желание мести за оскорбленное самолюбие:
Онегин, помните ль тот час,
Когда в
саду, в аллее нас
Судьба свела, и так смиренно
Урок ваш выслушала я?
Сегодня очередь моя.
Онегин,
я тогда моложе,
Я лучше, кажется, была,
И я любила
вас; и что же?
Что в сердце вашем я нашла?
Какой
ответ? Одну суровость.
Не правда ль? Вам была не новость
Смиренной девочки любовь?
И нынче - боже! стынет
кровь.
Как только вспомню взгляд холодной
И эту
проповедь...
В самом деле, Онегин был виноват перед Татьяною в том, что он не полюбил её тогда, как она была моложе и лучше и любила его! Ведь для любви только и нужно, что молодость, красота и взаимность! Вот понятия, заимствованные из плохих сантиментальных романов! Немая деревенская девочка с детскими мечтами - и светская женщина, испытанная жизнью и страданием, обретшая слово для выражения своих чувств и мыслей: какая разница! И все-таки, по мнению Татьяны, она более способна была внушить любовь тогда, нежели теперь, потому что тогда она была моложе и лучше!.. Как в этом взгляде на вещи видна русская женщина! А этот упрек, что она тогда нашла со стороны Онегина одну суровость. "Вам была не новость смиренной девочки любовь?" Да это уголовное преступление - не дорожить любовию нравственного эмбриона!.. Но за этим упреком тотчас следует и оправдание:
.......... Но вас
Я не виню: в тот
страшный час
Вы поступили благородно,
Вы были правы
предо мной:
Я благодарна всей душой...
Основная мысль упреков Татьяны состоит в убеждении, что Онегин потому только не полюбил её тогда, что в этом не было для него очарования соблазна; а теперь приводит к её ногам жажда скандалезной славы... Во всем этом так и пробивается страх за свою добродетель...
Тогда - не правда ли? - в пустыне,
Вдали от суетной молвы,
Я вам не нравилась... Что ж ныне
Меня преследуете вы?
Зачем у вас я на примете?
Не
потому ль, что в высшем свете
Теперь являться я должна;
Что я богата и знатна;
Что муж в сраженьях изувечен;
Что нас за то ласкает двор?
Не потому ль, что мой позор
Теперь бы всеми был замечен,
И мог бы в обществе
принесть
Вам соблазнительную честь?
Я плачу... Если
вашей Тани
Вы не забыли до сих пор,
То знайте:
колкость вашей брани,
Холодный, строгий разговор,
Когда б в моей лишь было власти,
Я предпочла б обидной
страсти
И этим письмам и слезам.
К моим младенческим
мечтам
Тогда имели вы хоть жалость,
Хоть уважение к
летам...
А нынче! -что к моим ногам
Вас привело?
какая малость!
Как с вашим сердцем и умом
Быть
чувства мелкого рабом?
В этих стихах так и слышится трепет за свое доброе имя в большом свете, а в следующих затем представляются неоспоримые доказательства глубочайшего презрения к большому свету... Какое противоречие! И что всего грустнее, то и другое истинно в Татьяне...
А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой
жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом
и вечера,
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту
ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За
полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те
места, где в первый раз,
Онегин, видела я вас,
Да за
смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над
бедной нянею моей...
Повторяем: эти слова так же непритворны и искренни, как и предшествовавшие им. Татьяна не любит света и за счастие почла бы навсегда оставить его для деревни; но пока она в свете - его мнение всегда будет её идолом, и страх его суда всегда будет её добродетелью...
А счастье было так возможно,
Так
близко!... Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть
может, поступила я:
Меня с слезами заклинаний
Молила
мать: для бедной Тани
Все были жребии равны...
Я
вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я
знаю: в вашем сердце есть
И гордость и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана,
Я
буду век ему верна.
Последние стихи удивительны - подлинно конец венчает дело! Этот ответ мог бы итти в пример классического "высокого" (sublime) наравне с ответом Медеи: moi! и старого Горация: quil mourut. Вот истинная гордость женской добродетели! Но я другому отдана, - именно отдана, а не отдалась! Вечная верность - кому и в чем? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, по-тому что некоторые отношения, не освящаемые любовию, в высшей степени безнравственные... Но у нас как-то все это клеится вместе: поэзия - и жизнь, любовь - и брак по расчету, жизнь сердцем - и строгое исполнение внешних обязанностей, внутренно ежечасно нарушаемых... Жизнь женщины по преимуществу сосредоточена в жизни сердца; любить - значит для неё жить, а жертвовать - значит любить. Для этой роли создала природа Татьяну; но общество пересоздало её... Татьяна невольно напомнила нам Веру в Герое нашего времени, женщину, слабую по чувству, всегда уступающую ему, и прекрасную, высокую в своей слабости. Правда, женщина поступает безнравственно, принадлежа вдруг двум мужчинам, одного любя, а другого обманывая: против этой истины не может быть никакого спора; но в Вере этот грех выкупается страданием от сознания своей несчастной роли. И как бы могла она поступить решительно в отношении к мужу, когда она видела, что тот, кому она всю себя пожертвовала, принадлежал ей не вполне и, любя её, все-таки не захотел бы слить с нею свое существование? Слабая женщина, она чувствовала себя под влиянием роковой силы этого человека с демонической натурою, и не могла ему сопротивляться. Татьяна выше её по своей натуре и по характеру, не говоря уже об огромной разнице в художественном изображении этих двух женских лиц: Татьяна - портрет во весь рост: Вера - не больше, как силуэт. И, несмотря на то, Вера - больше женщина... но зато и больше исключение, тогда как Татьяна - тип русской женщины... Восторженные идеалисты, изучившие жизнь и женщину по повестям Марлинского, требуют от необыкновенной женщины презрения к общественному мнению. Это ложь: женщина не может презирать общественного мнения, но может им пожертвовать скромно - без фраз, без самохвальства, понимая всю великость своей жертвы, всю тягость проклятия, которое она берет на себя, повинуясь другому высшему закону - закону своей натуры, а её натура - любовь и самоотвержение...
Итак, в лице Онегина, Ленского и Татьяны Пушкин изобразил русское общество в одном из фазисов его образования, его развития, и с какою истиною, с какою верностью, как полно и художественно изобразил он его! Мы не говорим о множестве-вставочных портретов и силуэтов, вошедших в его поэму и довершающих собою картину русского общества высшего и среднего; не говорим о картинах сельских балов и столичных раутов: все это так известно нашей публике и так давно оценено ею по достоинству... Заметим одно: личность поэта, так полно и ярко отразившаяся в этой поэме, везде является такою прекрасною, такою гуманною, но в то же время по преимуществу артистическою. Везде видите вы в нем человека, душою и телом принадлежащего к основному принципу, составляющему сущность изображаемого им класса; короче, везде видите русского помещика... Он нападает в этом классе на всё, что противоречит гуманности; но принцип класса для него - вечная истина... И потому в самой сатире его так много любви, самое отрицание его так часто похоже на одобрение и на любование... Вспомните описание семейства Лариных во второй главе и особенно портрет самого Ларина... Это было причиною, что в "Онегине" многое устарело теперь. Но без этого, может быть, и не вышло бы из "Онегина" такой полной и подробной поэмы русской жизни, такого определенного факта для отрицания мысли, в самом же этом обществе так быстро развивающейся...
"Онегин" писан был в продолжение нескольких лет, и потому сам поэт рос вместе с ним, и каждая новая глава была интереснее и зрелее. Но последние две главы резко отделяются от первых шести: они явно принадлежат уже к высшей, зрелой эпохе художественного развития поэта. О красоте отдельных мест нельзя наговориться довольно; притом же их так много! К лучшим принадлежат: ночная сцена между Татьяною и нянею, дуэль Онегина с Ленским и весь конец шестой главы. В последних двух главах мы и не знаем, что хвалить особенно потому что в них все превосходно; но первая половина седьмой главы (описание весны, воспоминание о Ленском, посещение Татьяною дома Онегина) как-то особенно выдается из всего глубокостию грустного чувства и дивно-прекрасными стихами... Отступления, делаемые поэтом от рассказа, обращения его к самому себе исполнены необыкновенной грации, задушевности, чувства, ума, остроты; личность поэта в них является такою любящею, такою гуманною. В своей поэме он умел коснуться так многого, намекнуть о столь многом, что принадлежит исключительно к миру русской природы, к миру русского общества! "Онегина" можно назвать энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением. Удивительно ли, что эта поэма была принята с таким восторгом публикою и имела такое огромное влияние и на современную ей и на последующую русскую литературу? А её влияние на нравы общества? Она была актом сознания для русского общества, почти первым, но зато каким великим шагом вперед для него!.. Этот шаг был богатырским размахом, и после него стояние на одном месте сделалось уже невозможным... Пусть идет время и приводит с собою новые потребности, новые идеи, пусть растет русское общество и обгоняет "Онегина": как бы далеко оно ни ушло, но всегда будет оно любить эту поэму, всегда будет останавливать на ней исполненный любви и благодарности взор... Эти строфы, которые так и просятся в заключение нашей статьи, своим непосредственным впечатлением на душу читателя лучше нас выскажут то, что бы хотелось нам высказать:
Увы! на жизненных браздах,
Мгновенной
жатвой, поколенья,
По тайной воле провиденья,
Восходят, зреют и падут;
Другие им вослед идут...
Так
наше ветреное племя
Растет, волнуется, кипит
И к
гробу прадедов теснит.
Придет, придет и наше время,
И
наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас.
Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Её
ничтожность разумею
И к ней привязан мало я;
Для
призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда;
Без неприметного следа
Мне
было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой
прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил
хоть единый звук.
И чье-нибудь он сердце тронет;
И,
сохраненная судьбой.
Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной;
Быть может, - лестная надежда! -
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет,
И молвит; то-то был поэт!
Прими ж мое благодаренье,
Поклонник мирных аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои
летучие творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплет
лавры старика!