Недостатки наций. Татаро-монголы. Нетерпимость к иноземцам
С нас довольно и того, что наши национальные недостатки не могут нас унизить пред благороднейшими нациями в человечестве. Что же до прививных, - чем громче мы будем о них говорить, тем больше покажем уважения к своему достоинству; чем с большею энергиею будем их преследовать, тем больше будем способствовать всякому преуспеянию в благе и истине.Внутренний порок - болезнь, с которою родится нация, - болезнь, отвержение которой иногда может стоить жизни; прививной порок- нарост, который, будучи срезан, хотя бы и не без боли, искусною рукою оператора, ничего не отнимает у тела, а только освобождает его от безобразия и страдания. Недостатки нашей народности вышли не из духа и крови нации, но из неблагоприятного исторического развития.
Варварские, тевтонские племена, нахлынув на Европу бурным потоком, имели счастье столкнуться лицом к лицу с классическим гением Греции и Рима - с этими благородными почвами, на которых выросло широколиственное, величественное древо европеизма.
Дряхлый, изнеможенный Рим, передав им истинную веру, впоследствии времени передал им и свое гражданское право; познакомив их с Виргилием, Горацием и Тацитом, он познакомил их и с Гомером, и с трагиками, и с Плутархом, и с Аристотелем. Разделяясь на множество племен, они как будто столпились на пространстве, недостаточном для их многолюдства, и беспрестанно, так сказать, ударялись друг о друга, как сталь о кремень, чтоб извлекать из себя искры высшей жизни.
Жизнь России, напротив, началась изолированно, в пустыне, чуждой общего человеческого развития. Первоначальные племена, из которых впоследствии сложилась масса ее народонаселения, занимая одинаково долинные страны, похожие на однообразные степи, не заключали в себе никаких резких различий и не могли действовать друг на друга в пользу развития гражданственности.
Богемия и Польша могли бы ввести Россию в соотношения с Европою и сами по себе быть полезны ей, как племена характерные, но их навсегда разделила с Роосией враждебная разность вероисповеданий. Следовательно, от Запада Россия была отрезана в самом начале бытия своего [а Византия, в отношении к гражданскому образованию, могла подарить ее только обыкновением чернить зубы, белить лица и выкалывать глаза врагам и преступникам]. Княжества враждовали между собою, но в этой вражде не было разумного начала, и потому из нее не вышло никаких важных результатов.
Удивительно ли после того, что история удельных междоусобий так бессмысленна и скучна, что ей не могло придать никакого интереса даже и красноречивое, повествование Карамзина? ..
Нахлынули татары и спаяли разрозненные члены России ее же кровью. В этом состояла великая польза татарского двухвекового ига; но сколько же сделало оно и зла России, сколько привило ей пороков. Затворничество женщин, [рабство в понятиях и чувствах, кнут], привычка зарывать в землю деньги и ходить в лохмотьях от боязни обнаружить [в себе богача] (10), лихоимство [в деле правосудия], азиатизм в образе жизни, лень ума, невежество, презрение к себе, - словом, все то, что искоренял Петр Великий, что было в России прямо противоположно европеизму, - все это было не наше родное, но привитое к нам татарами.
Самая нетерпимость русских к иностранцам вообще была следствием татарского ига a совсем не религиозного фанатизма: татарин сделал отвратительным в понятиях русских всякого, кто не был русским, - и слово басурманин от татар, перешло и на [немцев]11. Что самые важнейшие недостатки нашей народности не наши существенные, кровные, но прививные, - лучшее доказательство в том, что мы имеем полную возможность освободиться от них, и уже [начинаем освобождаться] (12). Обратите внимание [на язву нашей народности - лихоимство] (13)... [Конечно, грустное зрелище представляет собою дурно - образованная общественность, истребляющая и подавляющая даже в своих благороднейших членах их личную, человеческую доблесть тем, что ставит их в необходимость или быть выскочками, оскорбляющими все общество, или, с пользою самим себе, без нарушения совести, как бы законно и только что не формально, править весами правосудия и расхищать государственные сокровища, вверенные их хранению и соблюдению. В Китае это называется "иметь выгодное место", и там всякий мандарин без зазрения совести говорит в обществе, что он "служит прибыльно", и, как основной догмат нравственности, завещает сыну прежде всего быть хорошим мужем и отцом, чтобы не пустить семейства по миру и не унизить своего чина и звания, а всем молодым людям пуще всего советует -
Смотреть, как делали отцы. Учиться бы, на старших глядя.
Но что касается до нас, мы еще не имеем причины отчаиваться в этом пороке. В гнилом обществе нет выскочек, нет и противоречия и противодействия общей испорченности: в Китае все взяточники, и человека, который вздумал бы восставать против лихоимства и подкреплять свое восстание безукоризненным поведением, сочли бы глупцом, но, к счастию мандаринов, моралистов, там и нет таких глупцов, но все они умные и благонамеренные люди. У нас, напротив, благодаря преобразованиям Петра, [не замедлила явиться оппозиция общему злу] (15).
К чести нашей литературы, - в ней в первой возникла эта благородная, благодетельная оппозиция. Муза Сумарокова объявила непримиримую войну подьячим и клеймила лихоимство и казнокрадство печатью позора и отвержения. Заметим мимоходом, что в этом отношении литературное направление Сумарокова было, так сказать, жизненнее чисто - риторического направления Ломоносова, - и вот причина, почему бездарный Сумароков был любимее, а даровитый Ломоносов - только уважаемее публикою своего времени.