Европеизм в России. Национальность — нация — история народа
И в самом деле, разве со времен Петра пространство России сузилось, а не расширилось; разве степи наши не так же просторны и раздольны, снега, их покрывающие, не так же белы, и не так же серебрит их унылый свет месяца?.. Какие хорошие свойства русского человека, отличающие его не только от иноплеменников, но и от других славянских племен, даже находящихся с ним под одним скипетром? Бодрость, смелость, находчивость, сметливость, переимчивость, на обухе рожь молотит, зерна не обронит, нуждою учится калачи есть, - молодечество, разгул, удальство, - и в горе и в радости море по колено! Но разве европеизм может изгладить эти коренные, субстанциальные свойства русского народа? Разве образованный русский человек теперь не так же, как и прежде, размашист и в горе и в радости, и не родной брат тому, который некогда, приложив руку к уху, певал богатырским голосом на весь божий мир:- Высота ли, высота поднебесная,
- Глубота ли, глубота океан-море,
- Широко раздолье по всей земле.
- Глубоки омуты днепровские.
Смешно думать, что европеизм есть какой-то уровень, все сравнивающий, сглаживающий, подводящий под один цвет! Англичанин, француз, немец, голландец, швейцарец! - всё они равно европейцы, во всех их есть много общего, но национальные различия их непримиримо резки и никогда не изгладятся: для этого нужно было бы сперва уничтожить их историю, изменить природу их стран, переродить самую кровь их.
Национальность нельзя характеризовать и в целой книге, не только в журнальной статье, особенно национальность народа, который недавно начал жить и еще весь погружен в своем настоящем (8).
Национальность есть совокупность всех духовных сил народа: плод национальности народа есть его история. И потому мы не беремся высказать полно и удовлетворительно, в чем именно заключается русская национальность, довольно с нас и намекнуть на это. Но мы не обинуясь можем сказать, что национальность состоит не в лаптях, не в армяках, не в сарафанах, не в сивухе, не в бородах, не в курных и нечистых избах, не в безграмотности- и невежестве, не в лихоимстве в судах, не в лени ума. Это не признаки даже и народности, а скорее наросты на ней - следствие испорченности в крови, остроты в соках.
И все это было в России до Петра Великого, и со всем этим, как с двенадцатиглавою гидрою, боролся наш божественный Иракл и одолел ее неотразимо палицей своего мощного гения.
Говорить правду (особенно которую все хорошо понимают и чувствуют) и оскорблять - не всегда одно и то же. Пусть боится правды глупый и пьяный, но умному не беда сознаться, что и он делывал промахи на своем веку, а трезвому, что и он бывал навеселе от вина. Национальная гордость есть чувство высокое и благородное, залог истинного достоинства; но национальное хвастовство и щекотливость - чувство чисто-китайское.
Отрицание или унижение субстанции народа, национальности в истинном значении этого слова, есть оскорбление народа (lese-nation); но нападки (даже преувеличенные) па недостатки и пороки народности - не преступление, а заслуга, истинный патриотизм.
Что я люблю всем сердцем, всею душою, всем существом моим, к тому я не могу быть равнодушен, в том я сильнее, чем в другом, люблю хорошее и (по тому же закону) сильнее ненавижу дурное.
Некоторые имеют привычку указывать на англичан, которые любят отпускать национальные фарсы, варварские и нелепые, и до сих пор оставляют существовать некоторые обычаи дикой и невежественной старины, от набитого шерстью мешка, на" котором сидят члены парламента, до права продавать на рынке жену свою. Эти господа [т.е. квасные патриоты] любят подобными ссылками делать упреки равнодушию, с которым мы, русские, расстаемся с преданиями нашей [длиннополой] старины, и готовности, с которою мы принимаем и усваиваем себе все новое. [Что до меня, - каюсь в грехе: я вижу] (9) в этом хорошую черту- нашей национальности, залог нашего будущего величия и уж, разумеется, не унижения, а превосходства над англичанами, которые, впрочем, во всем другом великая нация, но только в этом не могут и не должны быть для нас примером, а сделали б лучше, если б нам подражали.
Да, это великая черта русского народа: она показывает, что мы имеем способность и желание безусловно отрешаться от всего дурного; что же до хорошего, которое составляет основу и сущность нашего национального духа, - оно вечно, непреходяще, и мы не могли бы от него отрешиться, если б и захотели. Но мы более, нежели кто-либо другой, имеем возможность и право не стыдиться наших национальных недостатков и пороков и громко говорить о них. Национальные пороки бывают двух родов: одни выходят из субстанциального духа, как, например, политическое своекорыстие и эгоизм англичан; религиозный фанатизм и изуверство испанцев; мстительность и склонный к хитрости и коварству характер итальянцев; другие бывают следствием несчастного исторического развития и разных внешних и случайных обстоятельств, как, например, политическое ничтожество итальянских народов. И потому одни национальные пороки можно назвать субстанциальными, другие прививными. Мы никак не думаем чтоб наша национальность была верх совершенства: под солнцем нет ничего совершенного, всякое достоинство уславливает собою и какой-нибудь недостаток. Всякая индивидуальность уже до тому самому есть ограничение, что она индивидуальность; всякий же народ - индивидуальность, подобная отдельному человеку.