Социальность — или смерть

Критика капиталистического общества и формально-правового равенства. Надежда на просвещение

Общественно-политическая и литературная деятельность В. Г. Белинского с 1841 г., после того как он резко осудил свое временное примирение с российской действительностью, проходила под знаком идей утопического социализма. Они нашли свое яркое выражение уже в письме к В. П. Боткину 8 сентября 1841 г.: «Социальность, социальность — или смерть! Вот девиз мой, — пишет Белинский. — Что мне в том, что живет общее, когда страдает личность? Что мне в том, что гений на земле живет в небе, когда толпа валяется в грязи? Что мне в том, что я понимаю идею, что мне открыт мир идеи в искусстве, в религии, в истории, когда я не могу этим делиться со всеми, кто должен быть моими братьями по человечеству... Что мне в том, что для избранных есть блаженство, когда большая часть и не подозревает его возможности? Прочь же от меня блаженство, если оно достояние мне одному из тысяч! Не хочу я его, если оно у меня не общее с меньшими братьями моими!»(Белинский, Письма, т. II, стр. 266)

Белинский мечтает о таком обществе, когда «женщина не будет рабою общества и мужчины», где «не будет богатых, не будет бедных, ни царей и подданных, но будут братья, будут люди» (Там же, стр. 268.).

В своих требованиях Белинский идет дальше идеологов утопического социализма — Сен-Симона и III. Фурье, отрицавших необходимость политической борьбы для осуществления социалистических идеалов, и заявляет: «Смешно и думать, что это может сделаться само собою, временем, без насильственных переворотов, без крови... Да и что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов» (Там же, стр. 259.). Он провозглашает, что начинает любить человечество по-маратовски и готов огнем и мечом истребить часть его, чтобы сделать счастливой другую его часть. Эти слова, которые Белинский имел возможность высказать только в письме своему ближайшему другу Боткину,—яркое проявление революционно-демократических политических убеждений, складывавшихся у Белинского, несмотря на утопический характер его социальных взглядов.
Белинский горько сетует на отсутствие в тогдашней России настоящего общества, основанного на движении промышленности, администрации, общественности, литературы, науки, т. е. таком движении, которое связано с развитием капитализма в странах Европы. Он, несомненно, был за буржуазно-демократический путь развития России, называл Францию, начавшую осуществлять буржуазно-демократические порядки, «Элладой нового мира», но в то же время ни на минуту не становился апологетом капитализма и горячо восставал против обратных сторон капиталистической цивилизации: безработицы, пауперизма и т. д.

Особенно яркая критика отрицательных сторон капиталистического общества дана Белинским в рецензии на книгу Э. Сю «Парижские тайны». Белинский ярко клеймит буржуазных либералов, которые, воспользовавшись результатами, революции 1830 г., «по трупам ловко дошли до власти, оттерли от нее всех честных людей и, загребя жар чужими руками, преблагополучно стали греться около него, рассуждая о нравственности» (Белинский, Соч., т. VIII, стр. 471).

Он блестяще вскрывает обратную сторону формально-правового равенства, которым так кичилась буржуазная демократия, и доказывает, что «от этого равенства пролетарию ничуть не легче. Вечный работник собственника и капиталиста, пролетарий весь в его руках, весь его раб, ибо тот дает ему работу и произвольно назначает за нее плату» (Там же.).

Но хотя Белинский здесь подходит к материалистическому объяснению общественных явлений, к пониманию того, что подлинное равенство .людей не может быть достигнуто иначе, как уничтожением эксплоатации, тем не менее и здесь он остается утопическим социалистом.
В этой же рецензии он возлагает все надежды исключительно на передовых, образованных людей, способных поднять в обществе и в литературе голос в защиту страдающего народа. Пролетариат для него лишь наиболее страдающий и угнетенный класс общества, но не такая общественная сила, которая способна стать могильщиком капитализма и созидателем социализма.

В период 1841—1845 гг. Белинский уже не мог безоговорочно разделять философско-историческую концепцию Гегеля и оправдывать все социальные несправедливости естественным ходом развития абсолютной идеи.

В это время Белинский ведет критику «абсолютных результатов» гегелевской философии, ее преклонения перед прусской конституционной монархией и т. д., так же как и критику российской действительности, прежде оправдываемой с позиций гегелевского идеализма. Эта критика идет в том направлении, в каком критиковали Гегеля левогегельянцы.

В рецензии на книгу Маркевича (1843) Белинский считает реакционные выводы, к которым пришел Гегель, изменой его своему диалектическому методу и требует возврата философии к жизни, к действительности.

Центральным пунктом его философских взглядов становится идея отрицания, находящая свое- выражение в резкой критике отрицательных сторон действительности, в признании закономерности борьбы с ней.

1841—1845 годы были весьма плодотворным периодом литературной деятельности Белинского; они создали ему славу виднейшего литературного критика и продемонстрировали огромный авторитет, который он приобрел в передовых кругах русского общества после разрыва с примирением по отношению к гнусной российской действительности. Наиболее важные труды Белинского этого периода условно можно подразделить на четыре группы: 1) статьи, в которых Белинский излагает идеи диалектического идеализма и применяет их к области эстетики («Идея искусства», «Речи о критике», «Общее значение слова литература» и др.); 2) литературно-критические статьи, посвященные борьбе с полицейско-охранительным направлением в литературе и со славянофильством за создание подлинно народной литературы (статьи о Пушкине, годичные обзоры русской литературы и др.); 3) рецензии на труды по истории (Голикова, Бергмана, Лоренца, Маркевича, Смарагдова и др.), показывающие диалектический подход Белинского к явлениям западной и российской истории; 4) письма к друзьям и единомышленникам из западническо-просветительского лагеря, в которых Белинский смог более откровенно, чем в подцензурной печати, высказать свое подлинное отношение к царизму, сочувствие угнетенным массам, сформулировать идеи утопического социализма и революционной крестьянской демократии.

Во всех произведениях Белинского этого периода «ариадниной нитью», как он любил говорить, проходит «идея социальности», великой любви к человеку, непримиримой вражды ко всякому угнетению, трогательной заботы о счастье народов, о благе всего человечества.

В статьях о «Евгении Онегине» (1844) Белинский придерживается того социологического credo, к которому он пришел на основе утопического социализма. Он пишет: «человек родится не на зло, а на добро, не на преступление, а на разумно-законное наслаждение благами бытия... его стремления справедливы, инстинкты благородны. Зло скрывается не в человеке, но в обществе» (Белинский, Соч., т. ХН, под ред. В. С. Спиридонова, стр. 107)

Благо человека для Белинского — выше всего. Все, что ему мешает или не соответствует, — неразумно и должно быть отброшено. Но беда в том, что люди еще не согласились между собою в том, что считать добром и что злом. Путь к переустройству общества на разумных началах для Белинского по прежнему лежит в просвещении народа.

Но в своих социологических взглядах Белинский отнюдь не следует безоговорочно за учением идеологов утопического социализма, а делает к нему существенные революционно-демократические поправки.

Не ограничиваясь надеждами на социальное преобразование в результате просвещения народа, он и в подцензурных статьях пропагандирует свои сокровенные мысли о важности материальных интересов в общественной жизни и необходимости политической борьбы.
Белинский далек от феодальных и мелкобуржуазных форм социализма, проповедывавших возврат к отсталым, докапиталистическим формам хозяйства. Он не идеализирует отсталой крестьянской общины и понимает, что современная ему Россия уже становится на путь капиталистического развития.
Белинский далек также от того пренебрежения к борьбе за политическую власть, которое свойственно идеологам утопического социализма. Наоборот, он связывает создание нового, социалистического порядка с деятельностью демократической власти, создаваемой по типу Робеспьера и Сен-Жюста.
В статьях о «Евгении Онегине», разоблачая полицейско-охранительное направление в литературе и славянофильскую идеализацию отрицательных сторон тогдашней русской жизни, Белинский дает глубокое понимание русской народности.

Он с большим сарказмом клеймит идеологов аристократической знати, провозглашающих незыблемость и «естественную самобытность» патриархально-крепостнических порядков, считающих народными произведениями только те, где речь идет о курной избе или кулачных боях, и относящих «все лучшее и образованнейшее в русском обществе к чужому, не русскому».

Признавая братское содружество всех народов главным условием их процветания, Белинский ни на минуту не забывает о великом русском народе, о его прекрасных качествах и славном будущем. Он клеймит клеветнические измышления о русском народе и, полный любви к нему, пишет, что русская «национальность состоит не в лаптях, не в армяках, не в сарафанах, не в сивухе, не в бородах, не в курных и нечистых избах, не в безграмотности и невежестве, не в лихоимстве в судах, не в лени ума» (Белинский, Соч., т. XII, стр. 266).

Глубокая трактовка вопроса о народности, дышащая уверенностью в славном будущем великого русского народа и всего человечества, дана Белинским в рецензиях на труды Голикова и.Бергмана, Лоренца, Маркевича и Смарагдова по истории.

Несмотря на то, что общие философско-исторические основы взглядов Белинского, изложенные в этих рецензиях 1841—1845 гг., продолжают быть гегельянскими, в анализе исторической действительности Белинский проявляет большую самостоятельность и оригинальность мысли. Основной идеей этих рецензий является глубокое убеждение Белинского в том, что все недостатки и пороки людей вытекают из невежества и отсутствия просвещения, страстная надежда на то, что прогресс разума, успехи просвещения и зависящий от них, по мнению Белинского, материальный прогресс превратят людей в «братьев по духу», осуществят тот идеал общественного равенства, о котором он мечтал.

Белинский и здесь выступает как непримиримый противник застоя, как поборник «идеи отрицания», но такого отрицания, которое сохраняло бы все лучшие результаты предшествующего развития.

Под прогрессом общества, под развитием цивилизации Белинский разумеет не только умственное движение, прогресс образования, науки и т. д.
Так, в 1844 г., в рецензии на книгу Смарагдова о новой истории он говорит о великом нравственном значении материальных факторов общественной жизни, например железных дорог, кроме их великого материального значения, как средства к усилению материального благосостояния общества. По Белинскому, «историк должен показать, что исходный пункт нравственного совершенства есть прежде всего материальная потребность, и что материальная нужда есть великий рычаг нравственной деятельности» (Там же, стр. 463).